class="p1">— Обвинение подставное.
— Подставное? — нахмурился мужчина.
— Я проверил и точно знаю, что обвинение в клевете шито белыми нитками. Заявление в жандармерию написал человек, которого на самом деле не существует.
— Поясните, юноша. Я совершенно не понимаю, о чем речь.
— Все просто. По документам человек, который обвинил Бону Виту в клевете, умер несколько лет назад.
— И как же вы это узнали, позвольте полюбопытствовать? — с интересом уточнил Васильев.
— У меня есть свой человек в архиве, — пространно отметил я, не упоминая, что на самом деле помощником оказался любопытный призрак, которому ужасно хотелось поболтать. Именно с ним мне накануне пришлось проговорить около получаса возле здания архива. Хорошо, что я догадался приложить к уху телефон и прохожие считали, что я отвечаю собеседнику на другом конце провода. А то, не ровен час, вызвали бы мне карету и отправили бы к лекарям.
— Значит, Бона Вита решила сыграть в царевну в беде, — произнес Дамир Васильевич задумчиво и покосился на меня. — А вам отвела роль богатыря или же дракона.
— Я бы спокойно отнесся к этой ее блажи, если бы нахалка пришла ко мне с частным визитом. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не рыдало. Но она открыто призналась, что подкупила кого-то, чтобы попасть ко мне в порядке распределения. То есть, кто-то по-настоящему нуждающийся, не попал ко мне. Она украла чей-то шанс.
— Вы считаете себя спасителем, Павел Филиппович? — с холодком уточнил Васильев.
— Скажите мне, Дамир Васильевич, много ли адвокатов стремятся помочь простым людям? — прямо спросил я, глядя на собеседника.
Васильев нахмурился и поджал губы:
— Нет, — выдал он наконец
— И то, что я хочу этим заниматься, не делает меня спасителем. Это делает меня человеком, который исполняет свою работу, несмотря на титулы пострадавших. И мне на самом деле все равно, кто пострадал — князь или разносчик рыбы в торговых рядах.
— Ну, вы сравнили…
— Мне все равно, — повторил я с нажимом и поднялся на ноги.
Я прошелся к окну и выглянул наружу. Солнце заливало светом лужайку перед зданием. Памятник казался темной громадой. Однако наглая чайка не уважала изваяние и, сидя на голове скульптуры, спокойно чистила перья.
— Можете считать меня глупцом, — продолжил я, глядя в окно. — Но я вижу человека в каждом, независимо от его происхождения. Мне важно, чтобы справедливость восторжествовала. Именно за этим ко мне идут.
— А как же преступники, которые также могут попасть к вам по распределению? Или вы полагаете, что вам раз за разом будет благоволить удача и ни один из клиентов не окажется виновным?
Я отвернулся от окна и сложил руки на груди:
— Я буду отстаивать интересы клиентов, которых пришлет мне случай. Таков путь.
— Вы сейчас напоминаете мне одного человека, — задумчиво протянул Васильев и взгляд его потеплел. — Он тоже говорил, что будет бороться за справедливость. И пойдет на все, чтобы она восторжествовала.
— И у него получилось? — хмуро уточнил я.
— Спросите его как-нибудь сами на семейном обеде. Думаю, Филипп Петрович знает правильный ответ на этот вопрос, — усмехнулся Васильев и продолжил, сделав вид, что не заметил моего мрачного взгляда, — Я знаю, что вы не особо ладите. Но уверяю, что встречал не так много людей, которые болеют за свое дело больше, чем ваш отец. Он лучший в своем нелегком ремесле. И профессионал, у которого есть чему поучиться.
— Я начинаю думать, что вы проиграли в карты и теперь должны петь оды начальнику охранки, — усмехнулся я, и Дамир Васильевич с улыбкой вздохнул:
— К сожалению, в карты я играю куда хуже, чем мне бы хотелось. Потому предпочитаю бильярд. Однако, если вернуться к нашему разговору, то я прекрасно понимаю вашу досаду. Поступок Боны Виты не делает ей чести.
— Я очень хочу попросить вас не допустить, чтобы подобное происходило впредь. Распределения не должны покупать.
— Конечно, Павел Филиппович, — закивал глава адвокатской палаты. — А что с самой девушкой? Вы желаете обвинить ее в подлоге и подкупе?
Я ненадолго задумался, а затем ответил:
— Пожалуй, девушка сумела завладеть моим вниманием. Я встречусь с ней лично и объясню, что так делать нельзя.
— Она и впрямь перешла черту, — согласился со мной Васильев. — Девица привыкла к лицедействам и совсем забылась. Вам не помешает напомнить ей, что играть с аристократами — плохая идея.
Я улыбнулся и взглянул на часы:
— К сожалению, Дамир Васильевич, мне пора идти. С радостью поболтал бы с вами еще, но увы. Меня ждут дела.
Мы попрощались, и я вышел из кабинета Васильева. Его помощница с кем-то болтала по стационарному телефону, откинувшись на спинку кресла, и накручивала на палец локон волос. Завидев меня, она тотчас широко улыбнулась и махнула мне рукой. А я отвел взгляд от выреза ее блузки и понадеялся, что покраснел не слишком сильно. Дамир Васильевич умно придумал со своей секретаршей.
Я сбился с шага. Но ведь кто-то на самом деле исполняет ее работу. Я еще раз оглянулся, отметив, что документы лежали на своих местах и на полках был порядок. Все же Васильев оказался куда хитрее, чем я думал. И наверняка девушка была тут не только для прикрытия, но и исполнения прямых обязанностей.
«Внешность может быть обманчивой», — подумал я и направился прочь.
Снаружи меня ждал теплый день с отчетливым запахом дождя, который прошел ночью. Лужи на площади еще не высохли и блестели блюдцами. Спешить никуда не хотелось. Я вынул з кармана телефон и набрал номер своего кабинета. Нечаева ответила она почти сразу же.
— Приемная адвоката Чехова Павла Филипповича. Чем я могу вам помочь?
— Добрый день, Арина Родионовна. Как дела в кабинете? — буднично уточнил я.
— Павел Филиппович, я как раз собралась на обед.
— Если вам несложно, найдите телефон Боны Виты в том деле, которое мне принесли из жандармерии.
— Я внесла его в список клиентов, — ответила девушка. — Могу созвониться и назначить вам встречу.
— Будьте любезны. И предупредите, пожалуйста, что если она не встретится со мной в ближайшее время, то я откажусь от ее защиты и верну дело жандармам.
Я был уверен, что Бона Вита решит со мной поиграть. Скорее всего, попытается сыграть в занятую особу, за которой надобно бегать. Мне ужасно не хотелось затягивать с этим делом. Тем более что оставалось еще разобраться с цирюльником и расстроенной свадьбой.
Арина Родионовна перезвонила мне через несколько минут.
— Бона Вита сейчас на съемочной площадке. Ее помощник уверил меня, что она перезвонит вам, как только освободиться. И добавил «если не забудет».
— Прискорбно, — проворчал я.
— Но я смогла выяснить, где идут съемки, — довольно продолжила секретарь.
— И где же?
— На Петроградской стороне, — ответила девушка.
— Спасибо, Арина Родионовна.
Я отменил вызов, убрал телефон в карман. И направился к стоявшему на парковке «Империалу». Пора закрыть это дело о клевете.
Фома сидел за рулем и, щурясь от яркого солнца, с интересом наблюдал за пляшущим солнечным бликом. Заметив, как я сел на пассажирское сиденье, он оторвался от этого занятия и уточнил:
— Куда дальше, вашество?
— На Петроградскую сторону, — ответил я. — Будем искать там съемочную площадку.
Слуга кивнул, завел двигатель. И авто выехало с парковки.
Дорогие читатели.
Мы начинаем новую историю адвоката Чехова и надеемся, что она вам понравится.
Не скупитесь на комментарии, лайки и делитесь хорошим настроением.
Встретим холода вместе)
Всем, кто подарит награду (независимо от номинала) будет подарен экслюзивный чибик с особенным пожеланием процветания от некроманта)
Съемочную площадку нам удалось найти довольно легко. Часть дорог Петроградской стороны были перекрыты частными дружинниками, парой жандармов и желтой лентой, которая с шелестом трепалась на ветру. Неподалеку от площадки стояло несколько микроавтобусов с надписью «Петроградский Кинематограф» на черных бортах.
Фома с трудом нашел свободный закуток для парковки и остался довольным, что платить и на этот раз не придется.
— Странное место, — выдал он, кивая на знак, расположенный неподалеку. — Почему-то здесь можно парковаться в любое время, кроме пятницы? И за нарушение сразу грозят машину забрать.
— Все просто. Таким нехитрым образом власти добились того, что здесь нельзя просто так бросить машину, — ответил я. — Ты ведь наверняка видел, как на окраинах стоит проржавевший хлам. И убрать его нельзя, потому что по закону — он чья-то собственность.
— Мне все же кажется, что кто-то хитрый хочет, чтобы машины переставляли на платную парковку за углом, — подозрительно прищурился помощник.
— Все может быть, — не стал спорить я, открыл дверь,
