что его, мама Оля? Он же красный партизан! Красный Орёл! С самим Акуловым воевал. За нас кровь проливал! А его — в камеру!
Мама Оля подняла на него усталый взгляд и вздохнула:
— Сам ведь знаешь, голод какой сейчас. А он же продукты в магазин «На Горке» возил. Вот и упёрся: или платите, или не повезу. Детей кормить нечем. Потом просил хотя бы сена коню… Не дали. То и арестовали. Может, потерпеть надо было маленько…
— Какое тут терпеть, мама! — Коля только рукой махнул. — Итак крапивную похлёбку едим да муку занимаем. А без отца теперь совсем пропадём. Пойду работу искать, пять лет проучился и хватит, грамотный. И курсы ФЗУ уже прошёл.
Галинка перестала реветь и уставилась на старшего брата.
— Куда ты работать пойдёшь?
— А куда возьмут, туда и пойду! Лучше, конечно, на завод… Говорят, там хорошо платят. Денег заработаю, поесть принесу и отца вызволю. Может, им денег дать, а мама Оля?
— Тише ты! — шикнула она и оглянулась, чтоб никто не подслушал. — Соседи наши, конечно, хорошие, надёжные. Но бога-то не гневи. Тебя ведь и назвали-то в честь святителя Николая…
— Какого бога, мама Оля… — вздохнул Николай. — Нет его. Коммунизм ведь у нас… А ведь меня ребята часто спрашивают, когда, мол, в ВЛКСМ вступишь. Вон сколько мальчишек-агитаторов бегает: выучат слова и шпарят. А тебе и совестно, что даже малышня грамотные в политике, а ты — нет… Только понимают ли они, что выучили?.. Ребята-то меня спрашивают про ВЛКСМ, а я всё думаю, а если меня потом так же, как отца — под зад из партии?!
Он сжал кулаки в бессильном гневе.
Мама Оля дала платок Галинке и сказала задумчиво:
— Ты лучше вот что сделай, командира отцовского надо найти. Из Красных Орлов. Помню, Иван говорил, Вершинин его фамилия. А зовут Гриша. Из Верхнего Яра он, курганский. Под Далматово вроде это…
— Галинка! — сказал Николай. — Неси карандаш и бумагу! Папку спасать будем!
В декабре 1932 года Николай Закусин взял справку в Лайском ЗАГСе о дате рождения. Документы с записью в метрической книге о его рождении были утрачены, и справка восстановила запись: 15 февраля 1915 года. Справку Николай брал для трудоустройства.
Закусина Ивана Осиповича освободили только 12 января 1933 года с резолюцией «На основании предоставленного заявления и личной подписи командира отряда Вершинина считать проверенным и выдержанным» и исключили из партии.
Глава 4. В механическом цехе
Шёл 1935 год. Николай Закусин, перепачканный машинным маслом, с восхищением смотрел на новенький четырёхместный «Форд-А» Делюкс Седан 1931 года выпуска. Блики потолочных лампочек механического цеха завода имени Куйбышева играли на металлических крыльях, никелированных фарах и зеркале заднего вида. Крышка капота была бесцеремонно распахнута, открывая взгляду нутро хитро устроенного четырёхцилиндрового двигателя.
«На обед бы, а руки сами так к мотору тянутся! Всё бы отдал за то, чтобы разобрать и собрать мотор «Форда-Б»! В газетах писали, его только в этом году и выпустили… Как-то удалось заглянуть под капот пятьсот второго «Фиата»: вот там подвеска, так подвеска! Даже получше фордовской — на двух продольных рессорах, а дисковые колёса — на задней оси…»
Николай думал о том, что когда-нибудь, уже совсем скоро, мальчишки будут моторы разбирать с самого детства. А сейчас шофёром работать престижно. Подумать только: отец ещё на коне воевал, а он, Коля, теперь на железном коне поедет. Обязательно поедет! Они уже записались вместе со слесарем Катаевым на курсы в Свердловск от местного Автодора.
В Горьком вон, уже два года как «ГАЗ-А» выпускают. А здесь, в Тагиле, год назад на Красном камне завод новый открылся — Нижнетагильский авторемонтный (АРЗ). Всего за год и восемь месяцев собрали! А в том году уже первые собранные автомобили выпустили. И грузовики собирают, и автобусы «Форд», и наши «ЗИМы». Даже итальянские самосвалы «Фиат» там ремонтируют (кстати, так себе у них качество, говорят).
По вопросу качества металла он и сам, между прочим, выступал на Пленуме Завкома завода. Каждый месяц, начиная прям с дня своего рождения, второго февраля! Не зря же его в Комиссию-то представителем выбрали. Вот он и выступал от механического цеха на прениях и про качество металла, и про плохое снабжение инструментом и сталью. Всё самое лучшее у нас должно быть! Не хуже американского!
Николай, потянулся за старыми газетами, чтобы вытереть руки от масла. Он уже проверил тормозные тяги и задний мост. Осталось только поменять подшипник и залить масло в мотор. Часть газет уже была смята и Николай потянулся за стопкой других, уже успевших пожелтеть.
На глаза попались старые заголовки, статьи десятилетней давности: о переименовании улицы Большерудянской в улицу Мамина-Сибиряка, об образовании Уральской области с центром в тогда ещё Екатеринбурге… Даже иностранные новости встречались. Николай пробежался по ним глазами, вспомнил, как после избрания в Польше в 1922 году президента Юзефа Нарутовича, поляки сразу переговоры с СССР завели. Отшибленного националиста Пилсудского за попытку убийства арестовали. А через два года за мир с СССР выступили, за убийство пленных советских солдат каялись, памятник им поставили, деньги предложили в качестве компенсации. Через пять лет контракты новые заключили.
Он развернул другую газету. «Пивной путч в Веймарской республике». Там что-то говорилось о Мюнхенском баре с невыговариваемым названием «Бюргербройкеллер». В нём 9 ноября 1923 года полиция задержала каких-то бандитов, которые собирались совершить государственный переворот. Какой-то Людендорф хотел захватить власть, вместе с ним… Николай вздрогнул, когда наткнулся в тексте на другую фамилию — Хитлер. Фото в газете было размазанное, нечёткое, но он бы никогда не смог забыть тот кошмар. Это был тот самый дядька, который так напугал его во сне в возрасте семи лет.
Николай будто снова услышал, как этот страшный человек кричит на трибуне. Стало трудно дышать, на лбу выступил пот. Он смял газету и отбросил её, стараясь сосредоточиться на работе.
«Обточить подшипник… поставить болты и прокладку…»
«Коммунист никогда не был и никогда не станет нашим товарищем!» — кричал Хитлер.
«Надо завинтить масляную пробку… — думал Николай, — влить масло через сапун…»
А Хитлер орал:
«Речь идёт о борьбе на уничтожение!
«Дальше завальцевать, вот так, — не сдавался Николай, — потом поставить поддон картера…»
«Если мы не будем так смотреть, — надрывался Хитлер с трибуны, — то, хотя мы и разобьём врага, через тридцать лет снова возникнет коммунистическая опасность!»
«Подтянуть ключом…»
Мощный звон заводского колокола, созывающего рабочих с обеда, раздался в голове Николая
