— Знаешь, Череп, — воинственно заметил Мозоль. — Шесть тысяч — это не повод для шуток.
— Я тоже так думаю. И его величество, Мозоль, также разделяет твоё мнение. Вызывает он меня сегодня к себе и говорит: «Отвези-ка своим бывшим коллегам шесть тысяч золотых монет, они славные парни».
— И ты привёз? — резко выдохнул Хвост, резко подавшись ко мне.
Я внимательно посмотрел на него. В лагере царила тишина. Никто не жевал, не хлебал, не чавкал; все разбойники смотрели мне в рот, боясь пропустить хоть слово.
— Вот выдать мне эти деньги его величество позабыл.
По лагерю прокатился шумный вздох разочарования.
— Вот что значит — давно не виделись, — заметил Мозоль. — Как мы уже отвыкли от твоих шуточек!
Я пригубил вина, поочерёдно разглядывая разбойников. Все они выглядели пришибленными, мне даже неловко стала за свою выходку. Похоже, Турди ставил на них вполне оправданно.
— Его величество просто так деньги не раздаёт, — заметил я. — Он трясётся над каждой копейкой. Но если уж пообещал заплатить — так заплатит, даже если ему придётся продать дворец, министров и последнюю рубашку. Такой вот тип.
— Ну а мы причём? — спросил Мозоль.
В нём снова начала просыпаться успокоившаяся, было, агрессивность.
— Помните, мы когда-то ходили в Неммардию? — спросил я, обращаясь ко всем сразу.
— Было дело, — подтвердил Желудок. — Сколько воды с тех пор утекло!
— Вот если бы вы сходили туда ещё раз, да пересекли эту часть Неммардии, выйдя на её границу с государством «А»…
— Аяггар, — подсказал Мозоль. — Не дурачься, Череп.
— …да в первой же подвернувшейся деревне побаловались и пошалили, да ушли бы потом так, чтобы все подумали, будто вы — неммардцы, то…
— Ну перестань, Череп, — попросил Мозоль.
— …то его величество выплатит вам шесть тысяч золотых монет, о которых уже упоминалось ранее. Вас тут пятнадцать рыл, так что на каждого придётся по четыреста маленьких, блестящих, звонких кругляшек.
Разбойники заволновались, принялись переглядываться и перемигиваться. Позвоночник прошептал что-то на ухо Уху, то согласно кивнул.
— Морочишь ты нас, Череп, — воинственно заявил Мозоль. — Не проще ли королю послать в этот рейд своих гвардейцев?
Я покачал головой и заметил:
— Рановато тебя приняли в атаманы. Не умеешь ты мыслить масштабно. Ну кто такие гвардейцы? Они тупы, неловки и неповоротливы. В Неммардии, опять же, не были, входов-выходов не знают. Смотрите все сюда.
С этими словами я извлёк из-за пазухи мешочек с золотом и рассыпал деньги по скатерти.
— Здесь задаток — полторы тысячи. Остальные получите по выполнению задания. Уж не скажешь ли ты, Мозоль, что я вас дурачу и подсовываю вам свои деньги?
Разбойники, все, как один, не отрываясь, смотрели на горку золотых монет посреди скатерти.
— Кто… — заговорил Мозоль, но голос его сорвался. Он прокашлялся и договорил, — Кто нас поведёт?
— Ты. Мне сегодня же надо вернуться в столицу.
— Я иду! — выпалил, вскочив на ноги, Зуб.
— И я! — присоединился к нему Желудок.
— Стойте! — рявкнул я. — Это ещё не всё. Каждый из вас получит по четыреста золотых монет, да здесь вы кой-чего поднакопили. С этими деньгами можно стать порядочными людьми и начать новую жизнь. Его величество даст вам бумагу, в которой будет королевское прощение для всех, кто пойдёт в Аяггар.
— Сладко ты поёшь, — пробормотал Мозоль. — Лично я проживу и без этой бумаги. Лучше скажи, что будет, если кого-то из нас прихлопнут.
— Вы получите ровно шесть тысяч, — ответил я. — И разделите их между собой сами.
— Я давно уже об этом мечтал, — подал голос Желудок. — Если меня в том походе не убьют, то я возьму свою долю и свалю. Открою обувную лавку, найду себе вдову с ребятишками, буду жить.
— Помолчи, — шикнул на него Мозоль. — Надо всё ещё обдумать, как следует.
— А чего там думать? — удивился молодой и зелёный Лапа. — Собираемся да пошли.
— Ещё один умник выискался, — проворчал Мозоль. — План надо обмозговать. Чтобы мы и дело сделали, и живыми оттуда вернулись. Пограничники…
— Наши вас пропустят, — перебил я. — На дорогу вы получите для них соответствующий письменный приказ с печатью. А неммардских и аяггарских вам придётся обминать самим.
— Вот тебе, Лапа, и «собираемся да пошли», — заметил Мозоль. — Ты у меня и пойдёшь в разведку.
Молодой разбойник вспыхнул и хотел ответить, но атаман ему не дал:
— Потом, значит, аяггарская деревня. Как ты думаешь, Череп, не маловато ли нас для нападения на неё?
— Вас же никто не заставляет сравнивать её с землёй. Ворвитесь туда, побейте окна, морду кому-нибудь, спалите что-то — и ходу.
Разбойник загомонили каждый о своём.
— Послушай, Мозоль, начал было Желудок, но тут снова вмешался я:
— Мозоль дело говорит. Нельзя соваться в Неммардию, как следует всё не обдумав. Но мне уже пора ехать. Король ждёт вашего ответа.
— Мы согласны! — воскликнул Желудок.
Мозоль остался в одиночестве. Банда была наэлектризована до предела, и никаких возражений никто слушать не собирался.
— Согласны, — неохотно подтвердил Мозоль. — А как быть с остатком денег?
— Пусть кто-нибудь приедет за ними ко мне. Я же не знаю, когда вы вернётесь.
Мозоль кинул на меня недоверчивый взгляд. Но остальные разбойники поддержали моё предложение.
Я тут же засобирался домой. Разбойники проводили меня до повозки, выдав мне, несмотря на мои возражения, на дорогу бочонок вина, чей-то здоровенный окорок, голову сыра, корзину колбас и чуть ли не полмешка хлеба. Попрощавшись с ними всеми вместе и с каждым по отдельности, я взгромоздился в повозку и велел трогать. Разбойники долго ещё стояли на дороге, глядя мне вслед. Неплохие они всё-таки парни, хоть и бандиты. Впрочем, не будь Турди одним из них, меня, конечно, ждал бы совершенно иной приём. Я долго дивился сам себе, размышляя о том, откуда у меня такая симпатия к несимпатичным, в общем-то, людям. И лишь когда впереди замаячили башни столицы, понимание наконец-то пришло: эти-то хоть не прикидываются порядочными, как, например, министры Франки или депутаты Верховной Рады.
— Где это тебя вчера целый день носило? — спросил на следующее утро король, вертясь перед зеркалом в окружении целого табуна портных и их подмастерьев.
— Занимался государственными делами, в отличие от некоторых, — мрачно ответил я.
Король пропустил шпильку мимо ушей. Оставив своих карденов у зеркала, он подошёл ко мне, расставив руки в стороны и спросил:
