и их противники воюют друг с другом, защищая свою теорию о начале русского государства, а тут такой документ и дневник соавтора летописи. Вот те и другие офигели бы, узнав, что все эти псевдооснователи Руси Киевской: Рюрик, Трувор и Синеул — всего лишь сказка, сочинённая двумя людьми. И что вся эта «Повесть» всего лишь очередная историческая байка, сочинённая в угоду правящего клана. Но не задалось. Копия летописи отсутствовала среди найденных бумаг. Или Целав взял её с собой в путешествие, или спрятал в каком-то другом месте.
А сколько русских и зарубежных историков, писавших свои «великие труды» и получавшие по ним научные звания, награды и премии, узнали бы, что они создали свои нетленки, основываясь на элементарном историческом подлоге. Как они визжали бы, что этот дневник — откровенная фальшивка и подлая инсинуация. Подлинность рукописи никогда и ни за что не признали бы ни норманисты, ни их противники.
Вообще-то Пётр и без дневника Целава из Любосты давно задавался себе вопросом, как на основании летописей можно строить научную теорию образования Русского государства. Так можно по любому художественному произведению на историческую тему создавать научную теорию. Или фильмы, созданные в Голивуде, рекламировать под грифом: «Создано на реальных событиях». А чем известные летописи отличаются он тех произведений или фильмов? Да ничем!
Оригинала Несторовской летописи и её предшественников никто из историков никогда не видел. Все летописи являются переписанными многократно сводами, выполненными спустя четыреста — пятьсот лет после описываемых событий. Кто знает, чего дописали многочисленные переписчики, сколько поправок, выгодных власть держащим, внесено в эти документы, да ещё прошедшие через руки поляков, тех ещё сказочников и русофобов. Что тут говорить о средних веках, если даже в XX веке исторические факты искажались и переписывались многократно. Да и теперь, в век интернета, успешно фальсифицируются.
Держа в руках рукопись моего средневекового земляка, Петра не оставляло чувство, что он упустил в ней что-то важное. Что-то его зацепило в дневнике. Анджан ещё раз перечитал машинописный текст перевода и нашёл это «что-то».
Писатель пересказал предание об основателе рода. И Петра тут же осенило: «Это же дед Марты Берг. Ну конечно! Корлис Врачеватель, сын Медведя, или, как он сам себя называл: Карл, сын Бера (Медведя). Это же Карл Берг! Летоисчисление же его рода ведётся от 1942 лета: года переноса Берга из своей реальности в мир матушки Эгле. Значит, вот куда занесло главу семьи Берг!»
После осознания этой истины Пётр вернулся к другим бумагам, найденным возле входа в Портал. Когда он разложил все рукописи по языкам их написания, то осознал, что заполучил ценнейший архив, включающий, в том числе стопку бумаг, написанных на неизвестном языке и на непонятной бумаге, по фактуре больше смахивающей на пластик. Он сканировал один из текстов и загрузил в универсального переводчика. Программа не смогла идентифицировать язык этого текста.
Пётр заполучил ещё целую кипу свитков и тетрадей, писанных на латыни. Каждый манускрипт сопровождался сопроводительной записью, разъясняющей тему работы и первоисточник. Он отыскал и каталог всех находившихся в сундуке документов. Пробежав глазами по латинским заголовкам и подсчитав их количество, Анджан понял, будет всё это переводить до второго пришествия.
Пётр сложил все бумаги в картонные коробки и решил нанять специалиста по древним языкам в мире 1918, где большинство таких российских спецов больше заняты проблемами выживания, чем наукой. Поисками нужного специалиста Пётр и занялся, не откладывая дело в долгий ящик. Через интернет в своём мире он подобрал несколько кандидатур, живших в начале двадцатого века, а переместившись в мир 1918 года, уговорил одного мятежного русского историка и филолога Михаила Михайловича Богословского взяться за перевод архива. Сей учёный муж большевистский переворот не принял и своих антисоветских взглядов не скрывал. За это он был уволен с должности профессора Московского университета и попал в чёрные списки неблагонадёжных. Оставшись не удел, профессор недолго раздумывал над предложением Петра и согласился не только взяться за перевод документов, но и временно переселиться с семьёй и прислугой в Двинск, в квартиру Петра на Петербургской улице, дом 36.
Я оставил профессору весь свой архив, писанный на древнеславянском и на латыни. В виде аванса я оставил учёному изрядную сумму золотыми и бумажными царскими рублями, а также солидный запас консервированного мяса и рыбы, муки и всевозможных круп. К этому времени на территории бывших западных губерний России закончились боевые действия, установился мир. Осенью1918 года образовалось новое государство — Латвийская Республика. Поэтому за безопасность профессора и его семьи я не опасался.
*Рша — древнерусское название белорусского города Орша.
**Примечания автора
