Никколо Макиавелли
— Тута лышать. Смырно лышать. Балной буде. Час буде жир мазыт. Как балной лышать, — калмык дотащил, пригибаясь, Сашку за руку до телеги с дугами прикрытыми шкурами и выгнал на свет божий женщину из-под этого укрытия. Туда положил вместо неё дурня. Отскочил степняк на несколько секунд, вернулся с горшком. Засунул туда руку и достал, что-то кисловато эдак пованивающее. И бац этой гадостью Сашке на морду и, широко улыбаясь, стал размазывать по недавно ещё чистому личику попаданца.
Потом, как настоящий Пикассо, этот натюрмортщик отошёл на шаг, полюбовался акварелью и снова черпанул из кувшина вонючую жирную жижу. И ещё несколько мазков сделал. А хренолив, кашу маслом не испортишь, а Сашкину рожу прокисшим жиром тем более.
— Тута лышать. Балной буде. А! заббыля. Ты буде дархан Дондук. Воын. Батыр. Спасай тайши зайсанги. Нойон делай дархан. Ты — Дондук, — мужик с тонкими прикольными усиками, закрученными вверх, ещё раз оглядел лежащего на куче тряпья Сашку, прикрыл, качая головой, ему ноги кошмой и цокая удалился.
Кох энергии и решительности калмыка удивился. Поставил себя на его место и вздохнул. Ну, хрен его знает, решился ли он вступить в контры с властью, чтобы прятать неизвестного ему князя. Который теперь, скорее всего, не сможет выполнить того, чего наобещал этим людям, сдёрнув их с семьями с их степей и притащив на север за тысячу километров.
Ладно. Он эту битву с полицией ещё не проиграл и имения у него пока не отобрали. Сейчас нужно калмыком больным прикинуться, а дальше видно будет.
Надо отдать должное начальнику сыскного отделения полиции Тулы, со всем штатом надзирателей, пожаловавшим в Басково. Они видимо знали, что Сашка тут, и прошерстили усадьбу со всеми постройками, село само, в том числе и церковь, а потом принялись за калмыков. Заглядывали надзиратели в каждую кибитку и телегу. В его телегу, или уж как это средство передвижение называется, тоже заглянули и даже два раза. Один раз сам начальник сыскного отделения — коллежский секретарь Парамонов заглянул и даже за шапку Сашку потрогал. Сто процентов кто-то им весточку дал, что князь Болоховский полицию надурил и в имении спокойно теперь живёт. Вот они и устроили облаву.
Так ладно бы. Утром, переночевав в Болоховском, начальник сыскного отделения полиции Тулы с шестью нижними чинами отбыл назад в город, но по два человека в засаде в Болоховском и Басково опять оставил, и, как понял Сашка из разговора Парамонова с Иваницким, который Олег Владимирович ему потом пересказал, пост полиции тут неделю будет. Ну, да и чёрт с ними. Были неделю уже, даже больше — девять дней были, ну мешают нормально жить и работать, но теперь им Сашка точно не сдастся. Теперь у него тоже есть глаза в Туле.
— Олег Владимирович и что скажите? — Сашка полностью рассказал бывшему гусару всю историю с дуэлью и её последствия?
— Я был секундантом на двух дуэлях. Нда. Давненько. Эх, молодость. За что и был разжалован по суду, и император утвердил. М… предыдущий, царствие ему небесное. Дворянства не лишили. И имение не отобрали. Там другая история приключилась. Молодость. Да. Нет теперь имения. Ну, не про то разговор. Так вот, это секундантов так легко шлёпнули по затылку, а противников, а оба, хоть ранены, жизни не лишились, так их и дворянства лишили, и всего имущества, и солдатами на Кавказ сослали. Вас не осуждаю. Вы всё правильно сделали. Честь свою и своей дамы нужно защищать. Удивляет меня активность полиции. Непохоже это на Парамонова. Я его давненько знаю. Он человек неплохой, но ленив и излишку деньги любит. А так — душа компании и хлебосольный хозяин. Так не похожа такая активность на него. Явно деньги ему кто посулил за вашу поимку.
— А суд? — покрутил головой Кох.
— Суд? На Кавказ вас, Александр Сергеич, точно не пошлют. Имения могут лишить и дворянства. Без вас суда не состоится. Пока продолжайте скрываться, а я попытаюсь выяснить в Туле, что с вашими секундантами, и кто это подмазал Парамонову лапку, что он, сил не жалея, вас разыскивает. Сыновья господина Шахматова у меня на подозрении. Проверю.
— Да, у меня на их счёт тоже подозрения. Как-то легко больно старший от дуэли отказался. Удивительно. А вот если подумать, что он решил через полицию и суд мне отомстить, то всё сходится. Хотя сволочь он тогда редкая и чести дворянской в нём не лишку, — Сашка уже давненько об этом подумывал.
— Вы у него отца убили…
— Хм. Я хотел лоб под пуля подставить… А потом чего-то жалко себя стало. Дел невпроворот.
— Прощайте, Александр Сергеевич, я понимаю, что планы по калмыкам у вас не переменились?
— И вам не хворать, Олег Владимирович. Нет, всё по-прежнему. И вовремя вы их привезли. Уже пригодились. —
Иваницкий, не пересчитывая, сунул толстенькую пачку ассигнаций в ташку и вскочил на коня.
— Как будут новости…
— Я к вам заеду через пару недель. Адрес тот же? Увидимся, Олег Владимирович. До свидания.
Событие двадцать шестое
Богатство — до первого бурана, богатырь — до первой пули. Как бы далеко ни было, иди дорогою; как бы стар ни был, бери девушку. Сперва напои, потом спрашивай, зачем приехали. Вода идёт от истока к устью, преступление возвращается к преступнику.
Калмыцкие пословицы
Скрывался от надзирателей сыскного отделения Сашка всё в том же домике у озера. При этом он решил чуть облагородить быт. Заказал воинам досок. Они под кусточком на опушке сложили, Кох их в сумерках перетаскал, а утром с помощью чьей-то матери и молотка с гвоздями соорудил новый топчан взамен почти сгнившего и узкого. Как придёт кикимора, так проблема с ней вдвоём устроиться. Зад у него всегда на вису получается. А Анька головой о притолоку бьётся при скачках. Теперь скачи — не хочу. И спи спокойно в обнимку. А от комаров Анна принесла тончайший шёлк, что был в комнате Натальи Андреевны использован на балдахин. Комаров почти нет под балдахином, Анька есть, место попрыгать есть, жизнь-то налаживается.
Всё остальное время Сашка занимался конями и калмыками. Пока их заселили в новую школу. Школа как раз на четыре класса и небольшой зал для упражнений. Так что в ней пять изолированных помещений. И семей калмыков прибыло пять. Семьи, правда не маленькие, одна — старшего их зайсанги (глава рода) Аюка целых одиннадцать человек, если мелочь пузатую тоже человеками считать. У Аюка двое сыновей и дочь маленькая. А сыновья уже большие и женаты, и у них тоже там по сколько-то детей. Кто чей, Сашка не разобрался, но всего детей этих четверо и все пищат.
Уже на следующий день вновь прибывшие стали ставить юрты. Их не пять. Там как-то сложно всё. Но вырос в итоге целый городок из девяти юрт. При этом одна совсем большая и с бунчуком на шесте. Хвосты конский белые и длинные.
Аюк Сашке, перескакивая с пятое на десятое, пытался рассказать историю их рода. Оказалось, что это не пастухи какие, а настоящие казаки. Повёрстаны каким-то там нашим императором или императрицей в казацкое сословие. Неожиданное известие.
Если с ломанного и непонятного на нормальный русский перевести, то конец истории выглядит так:
Около трёх десятков лет назад в состав войска Донского переселили беляевских и чугуевских калмыков, кочевавших на Новой Днепровской линии. Вот тогда весь их род и стал казаками. А отец Аюка воевал в калмыцкой казачьей сотне в 1812 году с Наполеоном. И даже медаль имеет. Медаль «В память Отечественной войны 1812 года». Медаль серебряная диаметром чуть больше 20 мм. И на аверсе изображено «всевидящее око», окружённое лучезарным сиянием', а на реверсе надпись «НЕ НАМЪ — НЕ НАМЪ — А ИМЕНИ — ТВОЕМУ». Чего-то из Псалтири.
Сашке медаль показали, она была с ушком поперечным и продетым в него голубой лентой. Из-за этой медали, можно сказать и свалились беды на казацкий род пару лет назад. Отец Аюка Джиргал вернулся с войны раненый саблей в голову. Долго болел, слабел. Сначала ноги отнялись, потом и руки. И двух лет не прошло, как помер. Теперь обязательно в Сукхавати — это Западный Рай, также именуемый Обителью блаженства. Вот тогда младший тайши их ясуна (рода) Ноха захотел перевести семью Аюка из дарханов в «Черные люди» (хара кюн). Хара кюн имели свое хозяйство, скот, но были лишены права собственности на пастбища. Они выполняли повинности: платили ренту скотом и продуктами за пользование пастбищем, несли военную службу, собирали топливо для тайши, участвовали в облавной охоте, несли подводную (транспортную) повинность. Они не могли откочевать от своего тайши, за это налагался штраф в девять голов скота. А в прошлом году жара стояла, и степи совсем выгорели. Нет травы. Аюк и решил откочевать. А тайши их догнал и потребовал вернуться, заплатить штраф или отдать серебряную русскую медаль. Аюк тайши Ноху убил из лука, а весь род увёл с Дона на Волгу. Там в Царицыне и встретили Иваницкого. На совете мужчины решили, что за смерть тайши им будут мстить и рано или поздно на Волге тоже найдут, да и нет тут свободных хороших пастбищ, вся земля давно поделена. Решили пойти с русским, пасти огромных коней. Русский нанял большую баржу. Добирались долго и тяжело. А тут теперь вот что.
