Рольмопсъ твою щуку! Под псевдонимом графа то ли Норда, то ли Северного скрывался цесаревич! Великий князь Александр Павлович! Конечно же! Кто же еще мог воспользоваться императорской шлюпкой!
— Для меня вы император! Я знаю, именно так хотела государыня. И если бы не вице-канцлер, который своим предательством обеспечил тихий переворот… Именно переворот, по-другому не назовешь нарушение воли императрицы в том, что касается престолонаследия.
— Прошу вас, Василий Яковлевич! Прошу вас! Я знаю, вы всегда верой и правдой служили моей покойной бабушке…
— Служить Екатерине — значит служить России! — перебил Мирович великого князя.
— Конечно, конечно. Я знаю, на вашем счету много тайных миссий, — продолжал великий князь.
— Миссий исключительно в интересах государства Российского, — уточнил Мирович.
— Не сомневаюсь, Василий Яковлевич, не сомневаюсь. Но я прошу вас прекратить вашу нынешнюю миссию. Дело в том, что я получил секретное послание от князя Афанасия Федоровича Дурова. Он сообщил мне, что второй экземпляр завещания моей великой бабушки в его руках, и он готов выдать его мне, а также выдать и шпионку, некую мадемуазель де Шоней, участвовавшую в заговоре. Собственно, с этой целью я и отправляюсь в заграничное турне. Так что вы можете считать свою миссию законченной. И вас ждет хорошее вознаграждение.
Вот так так! Значит, Афанасий Федорович намерен выдать Аннет в качестве шпионки! Что ж, это вполне в духе князя Дурова. Мне нужно было немедленно разыскать Лунича, занять денег и бежать к Спелману — велеть англичанину сразу же отчалить, не дожидаясь велетеня и остальных. Я надеялся, что он меня послушается.
Мильфейъ-пардонъ, но я же только что хотел бежать в Москву! И черт меня дернул подслушивать этот разговор!
Я обернулся и увидел старика-incroyables, который также подслушивал, пристроившись рядом.
— Привет, — он помахал мне рукой.
— Эй, подслушивать нехорошо! — прошипел я.
— Исчезаю, исчезаю, — шепотом ответил старик-incroyables и на цыпочках удалился.
Я вновь прислушался. Великий князь и Василий Яковлевич обсуждали вопросы вознаграждения за труды.
— Ваше императорское величество, вы же знаете, я никогда не искал ни славы, ни богатства. Мне нужно ровно столько денег, сколько требуется на скромное существование и безукоризненное исполнение долга, — говорил Мирович.
Вот фанатик! Непременно надо скормить его морским рыбам!
— Василий Яковлевич…
Оглушительный выстрел не дал великому князю договорить. Надо мной раздался звон, и на голову посыпались осколки стекла. Кто-то выстрелил то ли в меня, то ли в окно гостиной, в которой находились Мирович и великий князь Александр. Я бросился бежать прочь от дома. Караульные у костра вскочили.
— Вот он! Вот он! Держи его! — заорали они, кинувшись мне навстречу.
Они приняли меня за преступника, покушавшегося на жизнь его императорского высочества.
— Держите его! — послышался сзади голос Мировича.
Он выпрыгнул в окно и бросился за мною. Прыткий старик!
— Отведай меланжъ,[42] голубчик! — с этими словами я ударил первого караульного ногою в пах.
Он завыл и согнулся от боли. Второй караульный наставил на меня ружье. Сзади в меня вцепился Мирович. Я рванулся вперед, треснула ткань, и в руках Василия Яковлевича остался мой воротник. Я вырвал ружье из рук гвардейца, отбросил оружие, схватил солдата и развернул так, чтобы спрятаться за его спиной от очей Мировича. Василий Яковлевич пытался напасть на меня, но я использовал гвардейца в качестве живого щита. Я держал его за шкирку и толкал на Мировича.
Рассвирепевший старик отшвырнул солдата в сторону, но в то же мгновение я врезал ему кулаком в переносицу.
Гвардеец, наевшийся меланжа, выстрелил в воздух. Я метнулся к деревьям, среди призрачных силуэтов которых заметил Марагура. Он вытягивал голову поверх палаток, пытаясь разглядеть, что происходит, однако поста своего не покидал. Я бросился в заросли кустов, продрался сквозь ветки, выскочил на маленькую лужайку и нос к носу столкнулся со стариком-incroyables.
— Черт! Черт! — кричал он и колотил себя кулаком по колену.
Увидев меня, он преобразился, его рот растянулся в улыбке, он помахал мне рукой и сказал:
— Привет!
— Кто-то покушался на графа! — выкрикнул я. — Вы никого не видели?!
Старик покачал головой. Я в который раз поразился его глупому виду. Белый фрак с ярко-зеленым воротником, ярко-красный жилет и ярко-желтые брюки. Да, уж. Если ваш ребенок выбирает такие цвета, знайте, он никогда не станет художником. Разве что маляром. Или будет изображать египетскую мумию на публике.
Позади послышался шум. Кто-то продирался через кустарник следом за мною.
— Должно быть, злодей скрылся там где-то, — выдохнул я и, взмахнув рукой в неопределенном направлении, ринулся вперед, вернее, можно сказать, куда глаза глядят.
Офицеры выскакивали из палаток и озирались по сторонам. Навстречу мне, негромко охая, пробежала бабенка в одной юбке. Небось, она и стонала давеча. В сумерках мелькнули красивые груди с темными кружочками. И чего я не побежал сразу к Пашке?! Говорил же мне папенька в детстве: «Будешь подслушивать, отрежу уши на пельмени!»
Хоп! Странным образом эта фраза мне напомнила старика-incroyables. Казалось, что детское воспоминание как-то связано с ним. Я даже остановился, чувствуя, что вот-вот из глубин памяти всплывет его имя и я пойму, где и когда мы встречались.
— Вон он! Вон он! — послышались крики.
Я упал на землю и пополз между палатками. Вспоминать старика-incroyables было некогда.
— Он где-то здесь, где-то здесь! — доносились до меня голоса.
Я обогнул дерево, прополз в соседний проход и замер. Передо мной над палаткой торчали головы некусаного и опухшего, а над ними возвышался Марагур. Они всматривались вдаль, не замечая того, что творилось прямо под ногами.
— Вы не видели его? — спросил кто-то, бегущий по тропинке за палаткой справа.
— Кого? — спросил Марагур.
— А что там случилось? — поинтересовался опухший.
Что мне оставалось делать? Выбор был невелик. Я пролез через дыру в палатку и пробурчал как бы в ответ опухшему:
— Да нам-то что за дело.
Они и не заметили моего отсутствия.
— Так… интересно, — ответил опухший. — А ты спишь все?
— Крепкий же сон у тебя, дружище, — одобрил Марагур.
Я наблюдал через откинутый полог жуткий кавардак, поднявшийся вокруг. Все бегали и суетились. Из-за обилия горящих факелов лагерь походил на огненный муравейник. То и дело к нам заглядывали какие-то офицеры. Каждый всем своим видом говорил, что все вокруг бестолочи, на которых нельзя положиться, и если бы лично он в ответственный момент не спал, то террорист на пушечный выстрел не подошел бы к покоям великого князя, а если бы и подошел, то его бы немедленно схватили. Под их тяжелыми взглядами мы чувствовали себя виновными в том, что неизвестный злодей не отыскался в нашей палатке. Впрочем, они охотно рассказывали о том, что произошло, сообщая такие подробности, о которых мог быть осведомлен только самый первый прибывший на место происшествия. Велетень и опухший с некусаным комментировали каждый рассказ нечленораздельными возгласами. А я думал: что делать с оставшимся без воротника кафтаном?! Но ничего путного так и не придумал.
Один из темных силуэтов, передвигавшийся без факела, приблизился к нам, и мы узнали Мировича. Он прижимал мокрое полотенце к лицу.
— Сударь, что случилось? — спросил некусаный.
Василий Яковлевич опустил руку.
— Ой, что это с вами? — воскликнул опухший.
Лицо Мировича перекосилось и выглядело настолько чужим, что мы, пожалуй, и не узнали его, если б он не прикрывался полотенцем.
— Какой-то мерзавец покушался на жизнь графа Норда, — сообщил он.
— Ага, мы слышали. Но вы-то что ж, сударь? Что с вами-то стряслось? — спросил опухший.
— Вот сукин сын! — закричал Василий Яковлевич. — Представляете, я поймал его…
— Поймали! — с восхищением воскликнул Марагур.
— Поймал! Но чертов солдат помешал! Из-за этой бестолочи подлец улизнул! Да еще успел наградить меня остолбухой!
— Так что ж, солдат-то, заодно с ним был? — спросил велетень.
Мирович махнул рукой и в двух словах пересказал случившееся.
— Ну и ну, — протянул Марагур, выслушав рассказ Василия Яковлевича.
— Это происшествие, господа, лишний раз свидетельствует о том, что нам необходимо в кратчайшие сроки закончить свою миссию, выполнить свой долг…
— Так!.. — сорвалось у меня.
«Так вам же его императорское высочество велели прекратить!» — чуть было не выкрикнул я, но вовремя заткнулся.
— Что — так? — Заглянул в палатку Мирович.
