— Выходит, кто-то следует по пятам за нами и ждет удобного случая, чтоб отбить у нас графа, — высказался покусанный и опухший господин.
— А мне сдается, что они и его пристрелить хотели, — заявил велетень.
Мильфейъ-пардонъ, а ведь он был прав! Да ведь я и сам так же считал, только думал об этом как-то не всерьез, а так — мимоходом! Если б я был уверен в том, что они хотели освободить меня, на кой хрен тогда мне было прыгать вслед за Марагуром в ров и прятаться там от пуль?! А может, покусанный прав, может, они хотели освободить меня? А я, дурак, помог велетеню расправиться с теми, кто пришел мне на помощь! Я вспомнил, как их шарабан мчался по дороге. Их лица я не успел разглядеть. Однако все же у меня оставалось стойкое чувство, что целились они не в одного велетеня. О, нет, они целились в нас обоих!
Мне стало тошно. Я не был безусым юнцом, чтобы отвлеченно размышлять о смерти. Я брал штурмом Измаил, видел вблизи смерть товарищей, разъяренный янычар чуть не снес мне голову, оставив шрам на левой щеке, — прошло столько лет после всех этих событий, но я до сих пор просыпаюсь в холодном поту по ночам и отнюдь не прихожу в щенячий восторг при виде военных мундиров, мне страшно за тех, кто их носит. Недавние происшествия в Москве, участь невинной Любки, смерть ее душегубца Иванова, двое в шарабане, легким движением рук превращенные из живых людей в мешки с костями, — все это освежило память. Я подумал, что неплохо бы улизнуть при первой же возможности и самому последовать тому совету, который только что мысленно дал опухшему и тому, еще одному господину, который пока никак не пострадал. Плюнуть на завещание императрицы и на мадемуазель де Шоней тоже… плюнуть.
А что? Что я себе вообразил? Как безмозглый мальчишка, кинулся вдогонку за какой-то авантюристкой из-за одного-единственного взгляда, в котором мне что-то эдакое почудилось! Да, в конце концов, пойду вон в бордель, возьму девицу на ночь за рубль, а дома, перед тем как в постель лечь, еще рубль ей дам, так она меня и не таким взглядом одарит! И стрелять никто не будет при этом. Да, может быть, я и воду забвения выпить согласился, потому что надоела мне эта Аннетка, как горькая редька! А она — нате вам! — опять приворожила меня — воспользовалась тем, что мне память отшибло, и я забыл, что она из моих печенок форшмакъ сделать успела!
Бежать! Бежать! Подальше от всех этих интриг! В Москву, к полицеймейстеру Шварцу! Под опеку Развилихина! Он вампир, ему все нипочем!
— Что-то, граф, приуныл ты, — оторвал меня от мрачных мыслей Василий Яковлевич. — Сам-то не знаешь, что это еще за новая партия тут образовалась? Кому твоя смерть нужна?
— Черт их знает, — пробурчал я.
— А что с телом Иванова? — поинтересовался Василий Яковлевич.
— Там у Косынкина громовой ящер был, — махнул рукой Марагур.
— И что? — насупился Василий Яковлевич и посмотрел на меня как-то слишком внимательно.
— У ящера сегодня в меню была человечина анъ шмизъ,[38] — сообщил я.
— Что? — переспросил Мирович.
— Ну что «что»?! Скормили мы Иванова ящеру, — ответил Клавдий.
— Как?! — хором воскликнули Василий Яковлевич и последний живой господин из числа покусанных и опухших.
— А куда было труп девать? — развел руками велетень. — Feci, quod potui, faciant meliora potentes.[39]
Василий Яковлевич поднял брови и скривил рот, выражая этой гримасой согласие с таким решением проблемы.
— Что сообщил Косынкин? — спросил он.
Велетень протянул ему пакет.
— Капитан-поручик сказал найти в торговом порту судно англичанина Спелмана, вручить ему эти бумаги. Спелман должен будет отвезти нас в Амстердам, где скрываются мадемуазель де Шоней и князь Дуров.
Василий Яковлевич улыбнулся, его лицо прямо-таки просветлело от услышанных новостей.
Послышался цокот копыт. Мимо нас — теперь в обратном направлении, в сторону Толбухина, — проезжал шарабан со стариком-incroyables, мумией и абрикосовым котом. Я напрягся, приготовившись прыгнуть в сторону или за спину Клавдия, если вдруг кто-нибудь — да хоть бы тот же кот — затеет стрельбу. Марагур тоже насторожился. Василий Яковлевич с товарищами следили за приближавшимся шарабаном. После смерти Иванова они решили не поворачиваться спиной к незнакомцам. Господин в шарабане казался опечаленным. Однако, как и в прошлый раз, он помахал нам рукой. Я опять поймал себя на мысли, что где-то уже встречал его, но где — припомнить не мог. Его шарабан поравнялся с нами. Василий Яковлевич поднял руку в ответном приветствии. Чертова мумия проехала мимо него, как неживая. И это огорчило меня. Было бы любопытно посмотреть, как отреагирует Василий Иванович на ее гримасы. Я смотрел на нее с разочарованием, но как только наши взгляды встретились, мумия вновь сделала страшные глаза и заерзала. Дремавший на ее коленях персидский кот поднял сонную морду и взглянул на меня так, словно ему лень было вставать, а то бы он расцарапал мне рожу.
— Что это за клоуны такие? — спросил Василий Яковлевич у извозчиков.
Те пожали плечами.
— Мы их не видали-с раньше, барин, не видали-с. Они, выходит так-с, что недавно-с тута появилися. Совсем-с уж недавно-с.
— Странно все это, — произнес Василий Яковлевич. — Ладно. Поехали в порт искать англичанина.
Мы расселись по коляскам и отправились в обратный путь.
В городе царило необычное оживление. Повсюду морские офицеры и штатские чиновники в парадных мундирах суетились в ожидании какого-то события. Мы оказались возле причала, когда движение полностью перекрыли. Василий Яковлевич, а за ним и все мы покинули коляски и, смешавшись с толпой, наблюдали прибытие в Кронштадт каких-то важных персон. Из роскошной шлюпки на гранитный причал вышел молодой человек — от силы ему было лет двадцать. Он был одет в богатое светское платье. Должно быть, высокопоставленный вельможа. Он помог перейти на причал юной красавице, своей жене. Вокруг них суетилось несметное число адъютантов, готовых всем скопом броситься в воду, если молодой человек или его прелестная супруга изволят оступиться. Мы как зачарованные следили за ними. Впрочем, Марагур не забывал сжимать мое плечо. Толпа вокруг гудела.
— Смотрите, смотрите, это же шлюпка матушки императрицы!
— Они прибыли на шлюпке императрицы!
— Бедная матушка, Государыня наша, сама-то за всю жизнь ни разу-то не воспользовалась шлюпкой своей!
Молодой человек улыбался и окидывал взглядом толпу. Его внимание привлек возвышающийся над толпой Марагур. Заметив велетеня, вельможа начал шарить взглядом по толпе, высматривая кого-то, кто, как он, видимо, полагал, должен был находиться рядом с Клавдием. Затем он подозвал к себе полковника из своей свиты и что-то приказал офицеру, указав на нас с Клавдием. Адъютант кивнул и направился в нашу сторону.
В это мгновение рядом с нами возник товарищ Василия Яковлевича, тот, что не был покусан, — за целый день я так и не узнал ни его имени, ни имени последнего оставшегося в живых опухшего господина.
— Василий Яковлевич приказал немедленно уходить! Немедленно! — сказал он и потянул Марагура за рукав.
Велетень, сметая всех на своем пути, двинулся прочь от причала. Меня он тащил за собой, некусаный господин следовал за нами. Обернувшись, я увидел, что полковник нагоняет нас, пробираясь по коридору, проделанному велетенем. Мы вышли к коляскам.
— Идиоты, идиоты, — зашипел Василий Яковлевич. — Вы притащили хвост за собой!
Он имел в виду офицера, подоспевшего следом.
— Подпоручик Мирович! Господин подпоручик! — именно так к Василию Яковлевичу обратился полковник, имея при этом такой учтивый вид, с каким, наверное, не к каждому генералу обращался.
— Рад видеть вас, ваше сиятельство, — ответил Василий Яковлевич.
— Взаимно, Василий Яковлевич, взаимно. Очень рад. И имею честь передать вам приглашение от графа Северного… графа Норда и его супруги. Граф просил вас немедленно пожаловать к нему. Прошу следовать за мной. Буду весьма признателен.
— Что ж, с удовольствием. Вот только нам нужно разместиться. Мы и сами только что прибыли, — кивнул Василий Яковлевич.
— Не извольте беспокоиться, — ответил полковник. — Пусть ваши друзья следуют за нами. Разместимся все вместе. Места всем хватит. В тесноте, как говорится, да не в обиде. Тем паче, что в связи с прибытием графа Норда вы свободных мест сейчас в Кронштадте все равно не сыщете.
— Что ж, благодарю, ваша светлость. Прошу вас. — Василий Яковлевич жестом предложил офицеру следовать вперед, бросил нехороший взгляд на некусаного товарища и шепнул велетеню: — Не спускай глаз с Дементьева и не давай ему ни с кем общаться.
Опухший рассчитался с извозчиками, и мы двинулись за полковником на встречу с графом то ли Нордом, то ли Северным, приплывшим в Кронштадт на шлюпке покойной императрицы.
