class="p1">— Расходимся, — я чмокнул ее в шею.
* * *
— Алекс! — здоровяк-фриц из вчерашней компании из бара налетел на меня в коридоре, когда я волок из архива тяжеленную папку с каталогами мебели, которая зачем-то непременно понадобилась графу прямо сейчас. Тот самый, который больше всего завелся с идеи устроить экскурсию в психушку. Он развернул в комендатуре сегодня бурную деятельность, но следить за ней у меня не было времени — граф завалил работой. — Сегодня в шесть нам дадут грузовик и провожатого! Я уже поговорил с графом, он сказал, что освободит тебя к этому часу!
— Ого, да ты настоящий герой, Волдо! — вымученно улыбнулся я. После вчерашних приключений заставить себя радоваться было не так-то просто. Разве что холодным рассудком понимал, что сложилось все как нельзя лучше. По крайней мере, глазами посмотрю, что там за психушка такая.
Волдо тараторил с мягким баварским акцентом. Мол, нас проведут по палатам, ответят на вопросы, и, если повезет, то мы увидим, как делают настоящий электрошок. Охренеть, счастье привалило, бл*ха.
С заданиями граф угомонился часам к четырем, и без четверти пять милостиво позволил мне быть свободным. И даже похвалил за любознательность.
В качестве транспорта нам предоставили крытый грузовичок, куда я вместе со всеми прочими и погрузился. К вчерашним собутыльникам прибилось еще человек пять из комендатуры.
Ехали весело. Почти сразу же фрицы начали горланить свои пивные песни и передавать по кругу фляжку шнапса. Хорошо, что ехать было недалеко, а то совсем тепленькими бы прикатили. Но даже за десять километров они успели неплохо нализаться. Когда грузовик затормозил, часть народа с гоготом попадала с лавок.
Выбрались. Н-да… Ворота психушки явно заменили на новые. Теперь от внешнего мира психушку отделяла кованая решетка, украшенная буквами «Jedem das seine» (Каждому свое). И с правой стороны от новых ворот красовалась башня, с вершины которой приветливо торчало дуло пулемета. Над воротами — красно-черный транспарант со свастиками и надписью: «Добро пожаловать в Плескау-Шпиттель!»
Створка ворот скрипнула. Встречающих было двое — невысокий лысый дядька с бородой в белом халате и длинный, как жердь, эсэсовец в звании шарфюрера и нашивкой Аненербе. Судя по презрительному взгляду шарфюрера, доктор был из местных.
Я огляделся. Главный корпус и еще два — как на плане. За тем небольшим заборчиком — хозяйственная часть. Склады, коровник, курятник и прочее сельское хозяйство. Правда, живность оттуда всю угнали еще месяц назад. А теперь там трудились парни в оливковой форме и толпа рабочих из местных под их бдительным присмотром. Возводили бараки ударными темпами. Из высокой трубы кочегарки валил жирный черный дым. Центральная «площадь» была пустой. От деревьев, которыми раньше была окружена больница, остались одни пеньки. Теперь вся территория просматривалась и простреливалась. Башни… Четыре видно только отсюда. Трындец…
По коже пробежал холодок, волосы на затылке, кажется, дыбом встали. Место и так-то было безрадостное, а уж когда за него взялись фашисты, то стало и вовсе… Жесть какая. Не думал, что увижу подобное в реальности… «Добро пожаловать в реальный мир, дядя Саша! — высказался в моей голове мой „внутренний Корнейчук“. — А то ты что-то размяк, начал даже подумывать, что некоторые фрицы нормальные ребята».
Мне сейчас все мое самообладание в комплекте с актерским мастерством понадобится, чтобы на роже сохранить выражение лица, не перекошенное яростью.
— Ну давай уже, показывай нам русских дураков! — выкрикнул один из фрицев, самый накидавшийся за дорогу.
— Это больные люди, имейте уважение, — тихо сказал доктор по-немецки, но с отчетливым русским акцентом.
— Попридержи советы, докторишка, — сквозь зубы процедил шарфюрер. — Делай, что сказано.
Бородатый доктор судорожно сглотнул и тоскливо оглядел нашу компанию. На пару секунд его взгляд задержался на мне. Ну да, без серой формы, а на груди болтается «знак отличия». Правда, осуждения в его глазах я никакого не заметил. Только глухая сводящая скулы безысходность.
— Как скажете, — он вздохнул и повернул в сторону стоящего чуть в глубине второго корпуса.
Голос его звучал глухо и монотонно. Но по-немецки он изъяснялся вполне сносно. Даже, я бы сказал, очень бегло. Явно не только в школе его учил.
— Я так понимаю, прежде всего вам интересны буйные, вряд ли вы потрудились бы приехать, чтобы посмотреть на тех, кто едва шевелится. В таком случае, вы успели вовремя. Почти всех шизофреников уже… гм… В общем, в лечебном корпусе остались последние. Если появятся вопросы, можете их задавать.
«Смотри, дядя Саша, не отворачивайся!» — мысленно прикрикнул я на себя, когда мы вошли в унылое серое здание. Внутри нестерпимо воняло. Смесь запахов мочи, чего-то остро-лекарственного, блевотины и прочей мерзости. Стен у палат больше не было, их заменили свеженькие решетки. Такую роскошь как кровати местным пациентам тоже решили не предоставлять. Их просто согнали в камеры с голым полом и оставили как есть. Одеты они были… Частично. На ком-то сохранилась полосатая больничная пижама, кто-то был только в штанах. А кто-то и вовсе голышом. Мужчины и женщины были вместе. В одной из палат парочка даже монотонно занималась сексом, не обращая внимания ни на кого вокруг. Кто-то бормотал неразборчиво, немыслимо как-то вращая глазами в разные стороны. Грузная тетка сидела у стены и раскачивалась, каждый раз с глухим стуком ударяясь головой. Тощий, как скелет, мужик, одетый в одну рубаху, с перекошенным лицом пытался залезть по решетке под потолок. Его «хозяйство» болталось всем на обозрение.
Я всматривался в лица, боясь обнаружить, что один из этих людей, явно приговоренных к скорой смерти, Яшка. Но нет. К счастью…
Меня передернуло от этой мысли. Я серьезно подумал «к счастью»? Здесь как минимум семьдесят человек, которые больны и истерзаны, и не сегодня-завтра они все отправятся в печь, потому что эти несчастные не нужны Рашеру для его изуверских экспериментов. Слишком больны. Незачем тратить на них место и еду. Какое тут может быть счастье?
Дежурная улыбка приклеилась к лицу, как резиновая маска. Я слушал гыгыканье фрицев, как они бесцеремонно обсуждают трахающуюся в полубреду парочку. Как задают доктору идиотские вопросы. И представлял между собой и ими прицел пулемета. Одним махом снесло мираж «нормальных парней». Ни на одном их этих гогочущих морд я не заметил даже тени сочувствия или жалости. Одно сплошное жадное любопытство и глумливые ухмылки. Они тыкали пальцами в больных и тыкали друг в друга локтями.
Иногда даже обращались ко мне, и я даже им что-то отвечал. Мысленно представляя между собой и собеседником уже прицел автомата.
— Вы довольны, я надеюсь? — бесцветным голосом спросил доктор. — Могу я уже вернуться к своим
