Этот тесак он отнял у парня – бывают такие медлительные плечистые разини, на которых пахать можно, или дать ему в руки оглоблю – роту гренадер раскидает. Но вот клинок парню был чужд, в ладони не держался, выбить оказалось легко…
– Гляди…
Усатый верзила схватил маленькую бойкую девку и поволок к оранжерее. Девка кричала, звала на помощь мать, ту с хохотом удерживали гренадеры.
– Тебя-то нам и надо… – прошептал Влад.
– Убивать его нельзя, – предупредил Никита.
– А придется.
– Ты не имеешь права.
– Имею.
– Ты не аутентичен…
– Ерунда. Нам нужно оружие.
– Ради одной сабли?
– Да.
Ружья у насильника не было – кто же потащит его с собой, когда предстоит возня с девкой? Но тесак имелся, да и мундир мог пригодиться, и хорошие сапоги.
– Нельзя, – мрачно сказал Никита. – Ты что, не понимаешь? Тебя тут быть не должно. Его кто-то другой убьет… наверно…
– Значит, если при тебе, Никитик, девчонку бы насиловали, ты бы не вступился? Нашу девчонку? Этот сукин сын?
– Ну, вступился бы… – буркнул тот. – У нас в аптечках ампулы для таких случаев есть со снотворным. Ампула пластиковая, с иглой, понимаешь?
– Хорошо. Ты беги за аптечкой, а я пока тут разберусь.
Была во Владовой жизни одна неприятная история – еще до армии. Он не сумел защитить подружку – провожал поздно вечером, после кино, и растерялся, когда ее попытались увести два пьяных отморозка. Хорошо, мимо проходила почтенная супружеская пара, и мужчина оказался куда более решительным бойцом. Потому Влад и пошел служить, хотя вполне мог поступить в институт. Он хотел истребить в себе – крепком спортивном парне, лишенном всякой агрессии, – этот ступор, мешающий двигаться в опасной ситуации. Но армия с ее проверками на вшивость – это одно, а реальная необходимость ударить и убить – совсем, совсем другое…
Убивать он, конечно, не хотел. Но иного пути помочь девушке не видел. Если гренадера оставить в живых – поднимет шум. А поблизости – голодные и совершенно не способные организовать сопротивление артисты. Вот двойное сальто на полном скаку – другое дело.
– Не смей его убивать, – сказал Никита. – Это запрещено.
– Ты, значит, будешь его защищать?
– Ну, буду.
– Очень хорошо.
Никита не успел даже замахнуться тесаком – Влад скрутил его и повалил, лицом в хорошо унавоженную землю оранжереи. Этому его в армии научили.
– Вот только мявкни, – сказал он, выворачивая Никите руку, чтобы тот выпустил рукоять тесака. И тут в проломе, где раньше была дорогая, большими стеклами застекленная рама, появился гренадер.
Нельзя было, чтобы он закричал, требуя помощи, просто нельзя. И ударить острием тесака в грудь – тоже нельзя, какая-то сволочь, сидевшая в голове, не пускала. Погибать, однако, тоже нельзя…
От неожиданности гренадер ослабил хватку, и девушке удалось, вырвав руку из его загорелой лапы, отскочить. Видимо, ей приходилось работать в оранжерее, она знала, что за полуоторванной дверью должны стоять лопаты. И тут же вооружилась, выставив перед собой округленное и довольно острое лезвие лопатного полотна.
На вид ей казалось лет семнадцать, не больше, домотканый пестрядинный сарафан был коротковат и уже узок в груди, холщовая рубаха от ворота разорвана. Круглое румяное лицо с нахмуренными бровками Влад не назвал бы красивым – такие лица десять лет спустя приобретают чересчур сытый вид и второй, коли не третий, подбородок, глаза превращаются в щелки. Но сейчас, готовая драться, она была привлекательна – как молодой и решительный зверек.
Гренадер шагнул назад, а Влад выпрямился, сжимая рукоять тесака. Никита вскочил – грязный, страшный и очень недовольный.
– Не тронь! – крикнул он, а кого имел в виду, возможно, и сам не знал.
Тогда гренадер закричал, призывая товарищей. Были эти товарищи буквально в сотне шагов.
Одновременно Влад кинулся на него с тесаком, а девушка – с лопатой. Влад ударил по плечу, девушка – лезвием в живот. Общими усилиями француза повалили. И Влад добавил кулаком в солнечное сплетение.
– Бежим, молодцы, – сказала девушка. – Да бежим же! Туда, туда…
Оранжерея была довольно длинным сооружением. Девушка, не выпуская из рук лопаты, побежала по узкому коридору между высокими ящиками, в которых росли кусты и деревья, Влад – за ней, и даже не обернулся, потому что был очень зол на Никиту. Но Никита догнал их у выхода, выход же был у нижнего пруда.
– Скорее, скорее, – торопила девушка. – Догонят же, ироды!
Оказалось, к прудам в три яруса, разделенным деревянными плотинами, примыкает небольшой парк, разбитый в старинном вкусе, с беседками, павильонами и даже лабиринтом. Туда-то и повела девушка своих спасителей. Влад затею оценил: подстриженные кусты, составлявшие все загогулины лабиринта, были ему по грудь, присесть на корточки – никто и никогда не найдет…
Лабиринт, если смотреть сверху, был как круг с коридорами, которые соединялись немногими узкими проходами, но чаще – заводили в тупики. Было в нем несколько полянок – на одной стояла белая женская фигура на постаменте в половину человеческого роста, на других – колонны, каменные скамейки, крошечные деревянные павильончики. Посередке рос огромный дуб с многоярусной кроной.
– Благодарствуем, красавица, – сказал девушке Никита.
– А ты бы постыдился телешом бегать, – ответила она.
Дальше разговор был самый практический: Влад объяснил, куда идти, чтобы встретить крестьянский отряд, возглавляемый попом, и попросил провианта.
– Да как же? – спросила девушка, прислушиваясь к крикам за ветвяными стенками лабиринта. – Нешто как солнышко закатится? Я тогда прокрадусь…
– Если эти скоты хоть крошку оставят, – буркнул Влад.
Девушка вздохнула.
– Всё подчистую выгребают, – пожаловалась она. – Только у нас для людей ржаные ковриги третьего дня пекли – так их не взяли, побрезгали.
– Их-то нам и нужно.
– Да как? Их, поди, наши бабы уж растащили.
– Ну уж спроворь как-нибудь, – попросил Никита. – И портки мне хоть каки…
Влад смотрел на него с удивлением. Выговор девушки показался ему странноватым, а Никита вмиг усвоил особенности простонародной речи. Не сразу Влад понял, что этому контрольного агента учили в каком-то невообразимом будущем.
– Что-то они притихли, – сказал Влад, имея в виду гренадеров.
Девушка знала в лабиринте не только ходы и выходы, но и дырки. Раздвинув мелкие веточки, она протиснулась в соседний коридор и исчезла.
– По-моему, он жив, – пробормотал Никита.
– Орал как живой, – согласился Влад.
– Пока стоял. А когда упал…
– Тоже что-то вякнул.
– Ох, хоть бы жив остался…
– Француз?
– Да.
Тут в голову Владу заявилась страшная мысль: если так и дальше пойдет, этот чудак позволит французам перестрелять весь Яшкин коллектив, включая лошадей, лишь бы ни одно драгоценное гренадерское здоровье не пострадало.
От Никиты следовало избавиться – и как можно скорее.
Убивать психа со справкой Влад, конечно, не собирался. Он только хотел бросить парня на произвол судьбы.
В этой ситуации невозможно было хоть как-то планировать будущее и смотреть дальше собственного носа. Главную задачу Никита определил: раздобыть еду и теплую одежду. Остальное приложится.
Ничего контрольному агенту не объясняя, Влад полез следом за девушкой. Она оказалась совсем близко и сквозь кусты смотрела на берег нижнего пруда. Французов там не было.
– Куда они подевались? – спросил Влад.
– Почем я знаю.
– А как отсюда вылезть?
– Тебе на что?
– Найду дерево, залезу, посмотрю сверху.
– А чего его искать…
Девушка, петляя, вывела Влада к дубу посреди лабиринта. Он совершенно потерял ориентацию и уже не понимал, где Никита. Дуб оказался с сюрпризом – в его кроне была устроена площадка на манер балкона, и к ней вела лесенка.
– Ничего себе! – удивился Влад.
– Это что, барин еще велел фонтан устроить, ступишь на камень – а оттуда струи вот так…
– Какой камень?
– Какими тропку вымостили, вот там, у беседки. Он любил чай в беседке пить… – Девушка вздохнула. – А теперь, поди, и преставился. С ним только Тришка оставался, другие-то разбежались, а Тришка – верный, он с барином и на войну ходил…
Забравшись на балкон, Влад полез выше, к верхушке. Оттуда он и увидел, что подводы с награбленным провиантом и привязанными коровами по одной движутся к дороге, сопровождаемые пехотой, но это бы еще полбеды – у парадного въезда в усадьбу обнаружилось с полсотни всадников. Прикинув, куда направляется обоз, Влад охнул: по лесной дороге, прямиком к тому месту, где были оставлены Яшка, Мишаня, Игорек и Таня.
С дерева он соскочил так, что перепугал девушку, – на пятачок у подножия, да еще с кульбитом.
– Сгинь, сгинь, сатана! – воскликнула она, крестясь.
– Молчи, дура. Я должен их обогнать. Выведи меня отсюда скорее. И Никите ничего не говори, поняла?
