Как спал? Выспался? – поинтересовался главврач.
Мужчина долго не отвечал, собирая мысли и привыкая к свету.
– Павел Анатольевич, сможете выполнить просьбу? – проигнорировал вопрос Вячеслав Владимирович.
– Ты сбежал… и это зависит от просьбы, но для таких «особенных» могу и потрудиться.
Павел Анатольевич приподнял изолированного и сел за письменный стол, разложив бумаги, строки ФИО которых были заполнены инициалами физика.
Вячеслав Владимирович приоткрыл глаза.
– Ко мне может зайти Интерн?
– Кого вы так между собой называете?
– Мужчина, ходил на осмотрах за вами, квалифицировался во врача… с бородкой ещё.
Павел Анатольевич призадумался.
– Да нет у нас таких.
– Как нет, если был. Он меня ещё на процедуры первые дни водил.
– Ты сам ходил.
Сдвинув в удивлении брови, Вячеслав Владимирович выпятил нижнюю губу.
– И как там эти судебные врачи работают. Кладут с одним диагнозом, а выходит другой, а мы ещё за ними и не перепроверяем. – возмутился Павел Анатольевич.– Ничего, вот обследование пройдёшь, и мы всё про тебя узнаем. Рассмотрел уже наш изолятор? Лаборатория! – врач горделиво огляделся.
– Нет. Не может быть, чтобы не было, – истерически усмехнулся Вячеслав Владимирович. – Да он же… Я к нему прикасался…
– Не было.
– Тогда дайте поговорить с Матвеевичем.
– С ним можно.
– Сегодня.
– Устрою, когда получится.
Вячеслав Владимирович был введён в искомое состояние истины. Рот его, отвечая на вопросы Павла Анатольевича, двигался без вмешательства его разума, а мысли кружились над вопросом о вещественной составляющей существа, назвавшегося «Интерном».
«Не могло же его не быть? Как?. » – вдумывался во внутреннем диалоге учёный. Через полчаса главврач покинул изолятор, получив разъяснения на вопросы: о вчерашнем психическом состоянии Вячеслава Владимировича; его общем выражении за все дни, проведённые в госпитале; о мыслях, которые его посещали (уточнил и о тех, которые дольше всего задерживались); о круге общения; наличии конфликтов и слегка затронул воспоминания о побоях; и все со свойственным опытным психиатрам безразличием.
Когда Павел Анатольевич привстал со стула, Вячеслав Владимирович, опомнившийся о том, что сейчас его снова закроют, выпросил у врача возвращения ему вещей, оставшихся в тумбе в «Небуйной», на что услышал: «Устроим, если вести себя хорошо будешь» – после чего тот вышел из изолятора.
Вячеслав Владимирович приспустился, что не лёг, что не сел, и начал ждать. Часов в изоляторе не нашлось и сколько он просуществовал, мужчина не знал, только, когда санитар принёс вещи, показалось что не долго, а потом подумал, что достаточно и много.
Сидел теперь Вячеслав Владимирович с вставленной ему в руки книжкой – только она и являлась той вещью, которая лежал в его тумбе. И тут необычная цепочка следствий, которую многие называют «женской логикой», пробежала
через воспоминая (в науке – ассоциативное мышление): книга -«Небуйная»-тумба- кровать- стена- напротив- ЛевГен – перенесла его во вчера, когда у Павла Анатольевича сорвалось о смерти старика.
«А может это Клавдий, мелочный Мориарти, знал о том, что там могла произойти стычка, послал туда ЛевГена; не моими руками, не своими, а как несчастный случай. Хотя старик был на своём уме и не расстилался под «королём». Но зачем ему идти в ту часть коридор – занятий там нет, прачечная не работает? Он бесцельно ходить не будет, значит всё-таки по заискиванию Клавдия. Расчётливо. Или нет, он создал этот конфликт – наобещал Иванчуку привилегий, а тот и пошёл к этим. И всё ради его высокой цели. Глупо… Или я глуп. ЛевГен мог идти, например, на ОБЖ, увидел Сидорова или Сидоров его, или ЛевГен меня… Камеры! Раз Павел Анатольевич видел на них момент смерти, значит там есть и как старик в это ввязался… ещё… ещё Интерн. На камерах он тоже будет!»
Вячеслав Владимирович тараторил про себя и только лицо его иногда подёргивалось, сам же смотрел в книгу. А начал он с мысли «Но и в таких стенах могли затеряться чьи-нибудь уши.». Учёный стал подозрителен, хотя его предположение ни на чём не основывалось. Закончив на идеи о просмотре камер, и именно потому, что в коридоре Вячеслав Владимирович их тогда не увидел, решив, что и в изоляторе они так же имеются, сделался спокойным, блаженным, перелистал несколько первых страниц…
«Зря пропустил, довольно занятные.»
… и начал с двенадцатой. Не торопясь, он дотащился до двадцать четвёртой,
когда щёлкнул замок. В раскрывшуюся дверь у сканера он заметил санитара, одного из вчерашних, который несколько раз повозил губой, после чего в изолятор вошёл студент, за ним санитар. Приподняв Вячеслава Владимировича, мужчина вышел, обозначив время свидания в «не больше часа». Студент, без обычного приподнятого настроения, поставил принесённый им поднос на письменный стол, сам сел с обратной его стороны, напротив возвращённого беглеца, и только тогда, посмотрев в глаза Вячеславу Владимировичу, натянуто улыбнулся. Не то чтобы это выражение разоблачало злобу или умиление, искренней радости оно не излучало. Это было нервное.
Они молчали, смотря друг на друга не пристально, но и не с пустыми глазами. Продолжалось это недолго, и как пара нераскрытых влюблённых, смутившись, …
«Не смущённо! Это разные слова!»
… развели их в разные стороны, что студент сделал на секунду раньше. Молодой человек уставился на поднос и начал расставлять с него блюда на стол: тарелку, залитую таким количеством супа, что при обычной разливке в столовой вмещают две чашки, на краю которой балансировал кусок крошащегося белого хлеба, картофельное пюре и полторы котлетки, полтарелка винегрета и стакан компота, с плавающими на дне сухофруктами. Рассервировав стол в пользу Вячеслава Владимировича, прочитавшего за это время ещё две страницы, студент начал:
– Я не виню и не осуждаю. Но… но ты мог бы мне сказать. Я никому.
Вячеслав Владимирович слегка вздрогнул, не ожидая скорого прерывания тишины, но с теплотой, повернув голову к бывшему сокомнатнику, сказал:
– Я доверяю тебе. Но в той спешке… Ты не мог бы. – он кивнул на книгу.
Студент перегнулся через стол, вытащил её из рук мужчины и положил на край стола.
– Давно решился?
– Я отвечу на все вопросы, но… ты же помнишь врача, который принёс мне эту книгу?
– Ты взял её у меня.
Студент протянул Вячеславу Владимировичу ложку супа, ещё, и остальные, пока тарелка не опустела, а влилась суспензия в учёного довольно быстро, ведь состояла только из бульона с несколькими картофелинами.
– Во время осмотров за врачом ходил интерн?
– Нет.
– А первые дни со мной кто-нибудь ходил на занятия? – затараторил Вячеслав Владимирович.
– Нет.
– В среду он ел с нами икру, потом мы пошли на ОБЖ.
– Ели, но разговаривали ты, я и Лизавета.
Далее физик употребил второе, запив половиной
