она, ставка в смысле, зачем я там нужен? Внедриться не смогу, даже не беру в учет мое нахождение в розыске у немцев, а просто в силу возраста. Что именно задумали в столице, не представляю.
В первых числах октября, вместе с очередным пополнением отряда Медведева, меня перебросили на Украину. Прыгать не пришлось, была доставка с посадкой. В этот раз я боялся еще сильнее, хоть и летели в сопровождении истребителей, но после преодоления линии фронта те ушли, дальше наш бомбер летел один, и опасность быть сбитым возросла настолько, что не хотелось и думать об этом. Что сыграло в нашу пользу, отсутствие на данном участке авиации противника, отвлекающий маневр с привлечением других самолетов или все вместе, но мы долетели спокойно. Ощутил, так сказать, на себе всю прелесть приземления на неподготовленную площадку. Да, партизаны здорово постарались, срывали кочки, закапывали ямки, но руками, в спешке, ровную площадку не сделать. Поэтому, когда в самолете предупредили о посадке и посоветовали крепко держаться, внял советам и, возможно, это спасло меня от травм.
– Ну, здравствуй, – протянул мне руку Медведев, когда мы, с отрядом и сопровождением из бойцов партизан, появились, наконец, в отряде.
– Здравия желаю, товарищ командир, – вытянулся я.
– Сразу к делу, отойдем?
Я, естественно, согласился. Разговор вышел долгим, наконец я прояснил идею моего присутствия в отряде.
– Ну, если только действительно похож, – с сомнением в голосе, ответил я. Мне только что поставили задачу. Не попросили, а именно огласили приказ. – И мне надо самому с ним пообщаться, мало ли чего он вам напел.
– Его хорошо допросили, – в ответ полковник даже поморщился.
– Что, даже иголки под ногти пихали? – сомневался я не зря, дело тут уж больно тонкое.
К партизанам вышел парнишка, представился местным жителем, бегущим от немцев. Те, подумав, решили использовать его. Точнее меня, ведь по уверениям Медведева, он чуть ли не моя копия. Вот те и хотят запихнуть меня вместо него, используя документы мальчишки, сделать связным. Меня смущал факт прихода этого пацана, уж не засланный ли казачок? На мой провокационный вопрос о способах допроса командир отряда фыркнул и покрутил пальцем у виска. Тогда я решил действовать самостоятельно. Отыскал мальчишку в лагере, тот держался на виду и был совершенно спокоен.
– Привет, – спокойно так протянул я руку пацану и пристально посмотрел в его глаза. Блин, реально похож на меня, разве что я покрепче буду, тренировался, наверное, мало.
– Привет, – ответил он и точно так же уставился на меня. Рядом никого не было, поэтому я спросил прямо:
– Доктор Ланске все еще мажет раны своим подопечным? – Этот пароль был старым, он даже мог сразу меня раскрыть, ведь его наверняка не используют, и более того, этот пароль может служить отличительным знаком перебежчика.
– Что? Я не понимаю, о ком ты? – А речь как поставлена… Для деревенского мальчишки с Западной Украины, каким он представился, это невероятно.
– Ну, раз не понимаешь, – я развел руками, – то и разговора нет.
Я ушел в другой конец лагеря, но цель была одна, наблюдение за мальчишкой. Я видел его глаза, когда произносил пароль. Если я не ошибся, то мое высказывание послужит толчком к началу действий этого казачка.
Встретился, наконец, с Анютой. Времени поговорить с ней не было вообще, нельзя упускать мальчишку из вида. Объяснил ей, что и как, да и приобщил к делу. Да-да, послал ее поглядеть за ним, а сам двинул к Медведеву.
– Почему ты так думаешь?
Я с порога заявил, что считаю парнишку засланцем.
– Я не думаю, посмотрим, видно будет, – уклончиво ответил я.
В первый день ничего не произошло, а вот утром второго все случилось именно так, как я и считал. Мальчишка исчез. Никто и не заметил, как он утек, кроме меня, конечно, я же следил. Небольшой отряд собирался на разведку, предстоял долгий переход, выходили после завтрака, а пацан пропал, воспользовавшись суетой в отряде. На достаточном удалении я следил за ним, а поняв, куда он держит путь, решил действовать. Тут была опасность того, что парень может выйти на секрет бульбашей, и тогда мне станет тяжко, надо брать его, пока он один.
Двигался по лесу мальчик уверенно, ветками не хрустел, шел легко, подготовка в немецкой школе диверсантов была налицо, я сам так хожу, каждое движение пацана мне знакомо. Обогнув по приличной дуге преследуемого, но не упуская его из вида, я поджидал его возле ручья, укрывшись за стволом упавшего дерева. Мальчишка не обманул моих ожиданий и, взобравшись на поваленный ствол, стал ловко перебираться на другую сторону ручья. Схватив за ноги, я так напугал его, что он дернулся и навернулся на землю. Но, отдаю должное, мгновенно вскочил и не побежал, а рванул на меня. Хорошо его научили, даже пропустил один удар, прилетевший мне справа в ухо. Не обращая внимания на легкую боль, подсек под ноги и, повалив, быстро скрутил, взяв пацана на болевой.
– Ай-ай-ай, – рванулся он, но понял, что попался, – отпусти, руку сломаешь!
– Да мне насрать на твою руку. Фамилия, звание, часть! – быстро проговорил я.
– Какая часть, я ж мальчишка, как и ты! – он так натурально удивился, что на моем месте любой партизан поверил бы ему.
– Куда ж ты рванул, родной? Учти, я тоже знаю нужные варианты воздействия на тело и смогу узнать все, что мне надо, но ты при этом останешься калекой. Да-да, не смотри так удивленно, ты же понял, откуда я, значит, знаешь, чему я обучен. Ведь нас учили одни и те же учителя. Так?
– Ты – предатель! – Ну вот, понял значит, что рыпаться бесполезно.
– Конечно, только я предал врага, а ты своих, разницу знаешь? – усмехнулся я.
– Москали мне не свои! Мы вас всех вырежем! – Аж слюни полетели, что мне и нравилось в западенцах, назовешь их своими – и они все тебе и выложат. Уж больно распирает их от ненависти к русским.
– Не получится, парень, нас больше, армия наступает, а от вашей бандеровской нечисти мы очистим нашу Родину, я тебе обещаю. Куда побежал-то, чего не продолжил работу? Ты ж себя этим и выдал.
– Отпусти руку, расскажу все, – обмяк мальчишка.
Я отпустил, но, достав нож, предупредил, что порежу на куски, если рыпнется.
– Начинай, – кивнул я.
– Ты когда школу окончил? Долго учили? Больно уж легко меня скрутил, а я был почти самым сильным в своей группе.
– Нас учили почти год, еще в сорок первом, – решил ответить я, поддержав разговор, ведь в такой беседе можно узнать
