Еще не все на "Меланиппе" успели сообразить, что происходит, как рогожи, укрывавшие рыбачье судно, полетели прочь и полтора десятка пиратов, прятавшихся под ними, с ревом устремились на борт аката.
Аристид и Залдас, первыми перебравшиеся на "Меланиппу", уже вовсю рубили матросов мечами. Те, очнувшись от оцепенения, бросились к оружию. На носу Дракил проломил голову одному из них рукоятью ворота, ударил второго, тот увернулся и вцепился критянину в горло. Ликиец безнаказанно зарубил двоих, но теперь бился с дюжим гребцом, успевшим вооружиться. Другого гребца Койон, напав сзади, душил толстым канатом, но противник ему попался сильный, ловкий и сумел вывернуться. Они упали, Койон треснулся затылком о край банки и потерял сознание. Эвдор, бросивший рулевые весла, ловко перехватил вооруженную мечом руку помощника Филиппа и вывернул ее так, что хрустнул локтевой сустав. Помощник взвыл. Эвдор подхватил меч, выпавший из разжавшихся пальцев, и рубанул следующего противника.
Изначально матросов "Меланиппы" было немногим больше, чем пиратов, но те, за счет внезапности, в первые мгновения боя успели существенно сократить численность противника и теперь склонили чашу весов в свою пользу. Бой продолжался совсем недолго. Еще остававшиеся в живых матросы и гребцы, быстро осознав, что смерть уже дышит им в затылок, попрыгали за борт. Здоровяка-северянина, теснившего Вардана и легко ранившего его в бедро, убил Залдас ударом в спину.
Вскоре все было кончено. Дракил спихнул с себя неподвижное тело и вытер узкий кинжал об полу хитона убитого. Матрос со вспоротым животом корчился под ногами и выл, пытаясь засунуть внутрь выпадающие кишки. Фракиец коротким колющим ударом прикончил его. Гундосый наклонился над Койоном, похлопал его по щекам, тот промычал что-то нечленораздельное, мотнул башкой и разлепил веки. Гундосый помог ему сесть. Сбежавшие матросы плыли в сторону берега, некоторые из пиратов свистели и улюлюкали им в след.
Залдас прошел на корму, направляясь к белому, как мел Филиппу, все еще неподвижно сидящему у борта.
— Нет, — отстранил фракийца Эвдор, — не трогай его.
Фракиец хищно оскалился, но отступил в сторону. Подошли Дракил и Аристид.
— Что ты собираешься делать с ним? — спросил критянин.
Аристид красноречиво провел большим пальцем у горла и цокнул языком.
— Нет, — повторил Эвдор, — пусть живет.
— Сдался он тебе, — хмыкнул Дракил.
Аристид присел рядом с Филиппом на корточки и внимательно посмотрел на него.
— Не жилец. По любому, — вынес вердикт пират, — так плакался о своей тяжкой доле у Посидея, а тут такой удар. Посадим его в нашу лоханку, а Эвдор? Все равно нам не нужна. У нас теперь какая лошадка есть!
Аристид похлопал ладонью по красной от крови кормовой палубе "Меланиппы". Дракил хохотнул.
— Дай ему, Аристид, пару амфор его кислятины, пусть на Делосе толкнет! Вдруг, снова поднимется?
Филипп молчал, сжав зубы.
— Помогите ему, — сказал кормчий.
Двое пиратов из тех, что присоединились к команде на Родосе стараниями Трифены, подняли Филиппа и помогли ему перейти на рыбацкое судно, которое все еще болталось возле аката, сцепленное с ним канатом. Купец не сопротивлялся и не говорил ни слова, но шел еле-еле, ноги не держали. Пираты оттолкнули посудину шестом. Эвдор подошел к борту.
— Ты неплохой человек, Филипп, хоть и собирался бросить несчастных рыбаков на произвол судьбы, — сказал кормчий, — жаль, что тебе так не повезло. Но ты слишком легковерен, для купца. Такое отличное судно, как "Меланиппа" не для растяпы, подобного тебе. Я бы даже отдал тебе твои амфоры, но ведь не продашь...
— Будьте вы прокляты, ублюдки! — прорыдал купец.
— Не беспокойся, — невозмутимо ответил Аристид, — мы уже прокляты. Всеми богами. Утешься тем, что пираты долго не живут. Но перед тем как отдать концы, мы на твоей лошадке немного погуляем.
— Да чтоб вы все упились моим вином и потонули, проклятые!
— А вот это вряд-ли, — усмехнулся Эвдор, — лично у меня другие планы.
— Давай, лови своих "дельфинов", пока не разбежались, — крикнул Дракил и, сунув два пальца в рот, засвистел.
"Меланиппа" удалялась, уходя на северо-восток, против ветра на веслах, с убранными парусами.
— Вены вскроет, — предположил Койон, работая веслом.
— Повесится, — возразил Гундосый, сидевший сзади.
— Заклад? — спросил Койон.
— Как пгавегишь?
— Ну да...
Их осталось восемнадцать. При захвате судна трое погибли и уже отправились на корм рыбам, вместе с покойниками из числа команды Филиппа. Никто особенно не сожалел. Эти люди присоединились на Родосе и еще не были крепко спаяны с командой Эвдора. Обычные бродяги, еле сводившие концы с концами и ухватившиеся за возможность нажиться морским разбоем. Ни боевых навыков, ни хорошего оружия, смерть в первой же драке — так кончали очень многие из тех, кто стремился в пираты. Но в желающих сделать этот столь опасный промысел своим образом жизни, никогда не было недостатка. Их знали под разными именами: сицилийцы, иллирийцы, киликийцы, но принадлежность к народу чисто условна. Эллины, любители все классифицировать, позабыв про свою привычную дотошность, не мудрствуя, распространили дурную славу морских разбойников на всех обитателей тех частей мира, где пираты процветали. Обширный берег, тянущийся от Ликии на восток на четыре с лишним тысячи стадий[38], до Антиохии-на-Оронте, претендовавшей на звание крупнейшего города мира, после Рима и Александрии Египетской, именовался Пиратским. Страна, которой этот берег принадлежал, Киликия — пиратское гнездо, а все киликийцы — разбойники. Вот он еще только до чеки тележной дорос, а уже будущий пират, потому что киликиец. Кто-нибудь видел честного киликийца? Правильно, не бывает честных киликийцев. Три худших слова в греческом языке есть на букву "К" — каппадокиец, критянин и киликиец.
Отчасти так и было, но, как и все в этом мире, раскрашенном отнюдь не в одни только черные и белые цвета, лишь отчасти. Нацию Пиратского берега уже столетия составляли не одни лишь родившиеся здесь, но многие пришлые, люди без родины, объединенные общим делом, которое в их глазах было источником пропитания не хуже мирного земледелия или скотоводства, разве что более опасным. Они носили имена сотни разноязыких племен, но объединяющим языком был греческий, давший им, помимо прочего, и общее название — пираты.
Такая сомнительная честь досталась Киликии, конечно не случайно. Издревле здесь проходил один из главнейших торговых путей, из Египта и Финикии в Элладу. Где овцы, там и волки, а кое-кто из овец при определенной удаче и сам был не прочь показать клыки, ограбив более беззащитного собрата.
