споткнулся в первый раз.
— Мы возьмем его с собой? — внезапно спросил Маллион, глянув на Босвелла.
— Да, — холодно бросил Брекен с категоричностью, исключавшей возможность дебатов.
Согласно его плану Маллион должен был залезть в трубу первым, поскольку он крупней остальных, и уцепиться за выступ, до которого удалось добраться Брекену. За ним последует Босвелл, он взберется вверх по Маллиону, чтобы затем опереться на выступ. Подобная идея вызвала раздражение у Маллиона и позабавила Босвелла, которого в отличие от остальных явно не пугала стоящая перед ними задача. Потом Маллион вскарабкается на следующий уступ, а Брекен присоединится к Босвеллу, который сможет тогда перелезть по нему к Маллиону.
— Такова идея. Попробуем ее осуществить, — торопливо проговорил Брекен, видя, что вода скоро накроет Босвелла с головой. — И учтите: одно неверное движение, и все мы свалимся вниз.
Покрытая грязью и слизью труба оказалась гораздо более скользкой, чем ожидал Маллион. Ему удалось забраться внутрь лишь после нескольких попыток, да и то только с помощью Брекена. Вода продолжала подниматься, и Босвелл изо всех сил цеплялся за Брекена.
— Ну, давай! — крикнул Брекен и еще раз подтолкнул Маллиона, чтобы тот смог подтянуться, нащупать в кромешной тьме первый выступ и уцепиться за него. Ему это удалось, но задние его лапы соскользнули, и на какое-то время Маллион повис, держась за выступ одной лапой и тяжело дыша. Затем он просунул в щель вторую лапу и закрепился на выступе. Щель между секциями трубы была довольно широкой, что позволило ему занять достаточно надежное положение, отыскав опору для задних лап, и немного передохнуть, равномерно распределив вес тела. По дну трубы тонкой струйкой текла грязная вода, попадавшая ему на рыльце. В трубе стояла такая вонь, что голова у него слегка кружилась, а к горлу подступала тошнота. Но Маллион упорно держался: ему не хотелось, чтобы крот из Данктона решил, будто луговые кроты слабаки. Достаточно и того, что он проявил некоторую нерешительность раньше. Маллион почувствовал, как Босвелл осторожно подергал его за заднюю лапу, а затем принялся карабкаться по нему вверх, прерывисто и тяжело дыша.
— Мы успели вовремя, — сказал Босвелл, закрепившись на первом уступе. — Течение стало до того сильным, что Брекен чуть ли не зашвырнул меня в трубу.
Снизу донесся шум — это начал подниматься Брекен,— затем послышался его голос: «Двигай дальше, Маллион, освободи для меня место».
И Маллион пополз дальше, дюйм за дюймом вверх, сознавая, что в любой момент может сделать неудачное движение и рухнуть вниз. Затем Босвелл одолел второй отрезок пути и даже успел заметить вслух:
— Неприятно было бы жить в таком месте!
В трубе было влажно, холодно и темно. Снизу до них донесся голос Брекена, приговаривавшего:
— Значит, так, если я поставлю эту лапу сюда, а эту туда, мне удастся зацепиться понадежней, и тогда...
Такая привычка появилась у него в те долгие месяцы, которые он провел в одиночестве, живя в Древней Системе, и в трудную минуту он всякий раз вспоминал о ней.
Чем дальше они продвигались, тем круче становился подъем. Они беспокоились все сильней, понимая, чем грозит падение с такой высоты: оглушенный ударом крот скорей всего захлебнется в водах, бурлящих возле основания трубы.
В некоторых местах щели между секциями были шире прочих, что позволяло им время от времени отдохнуть, ведь подъем на отрезках, где им приходилось висеть, цепляясь за поверхность лишь одними когтями, отнимал очень много сил.
Когда они добрались до пятнадцатой секции трубы, Маллион внезапно соскользнул вниз и упал на Босвелла, который не успел даже пискнуть и свалился на Брекена. На мгновенье Брекену показалось, что он не выдержит. Он отчаянно цеплялся за стены вонючего склизкого туннеля, понимая, что от этого зависит его жизнь. Но вот Маллиону удалось снова кое-как закрепиться. Босвелл заскреб задними лапами по морде Брекена и тоже занял устойчивое положение.
— Ну, спасибо, — язвительно бросил Брекен.
— Извини,— виновато отозвался Маллион. Впрочем, он на редкость успешно справлялся до сих пор со своей задачей, если учесть, как долго ему пришлось голодать.
Дальше подъем стал менее крутым, и всем им удалось отдохнуть. Однако по трубе текла очень холодная вода, и Босвелла начала бить непроизвольная дрожь.
— Так-так! — сказал Брекен, пытаясь поддержать боевой дух в команде. — Интересно, куда мы в конце концов попадем.
Откуда-то издалека сквозь темноту до них доносился рев и плеск воды. Судя по всему, канаву, в которой они недавно находились, затопило, как и прочие. На фоне отдаленного гула потока время от времени где-то поближе слышался глухой звук падающих капель, отдававшийся в трубе звонким эхом.
— Навряд ли этот туннель куда-нибудь нас выведет, но попытаться не мешает,— сказал Брекен.
Они достаточно легко одолели еще несколько отрезков трубы, но Брекен из осторожности старался держаться подальше, наблюдая за их продвижением: он понимал, как сильно они истощены. Вскоре послышался отчаянный крик Маллиона:
— Дальше мне не пройти, там почти вертикальный подъем.
И действительно труба уходила резко вверх и зацепиться в ней было не за что.
— Нам придется прокопать отсюда ход, только и всего, — сказал Босвелл, ощупывая здоровой лапой землю, смешанную с песком, в щели между секциями трубы, у которой они остановились.
Но копать пришлось одному Брекену, и у него ушло на это очень много времени, не только потому, что в крайне плотной почве местами попадались камни, которые приходилось огибать, но и потому, что он очень устал. Пожалуй, ему еще ни разу не довелось толком отдохнуть за четыре дня, прошедшие с тех пор, как он покинул Древнюю Систему в Данктоне. Но он старался вообще не думать об этом, понимая, что едва ли сможет когда-нибудь вернуться в Данктон, даже если захочет.
Брекен провел в трудах два часа, и вот наконец ему удалось добраться до поверхности земли. Он с опаской выглянул наружу. Босвелл предупредил его о том, что склоны насыпи довольно круты, да и о ревущих совах забывать не следовало.
Наступила ночь, и первое, что Брекен увидел — и тут же подался назад в туннель, — был горящий взгляд ревущей совы, пронзивший тьму и упавший на него. До Брекена донесся грохот, который сопутствовал ее полету. Шум нарастал, становясь все более и более оглушительным, а распространяемая совами вонь оказалась куда более едкой, чем смрад в трубе. У Брекена заслезились глаза. А снизу доносилось клокотание бурлящей воды.
Он вернулся
