вкусы в целом оценила. Ну а не оценила бы — тоже не велика потеря, в конце концов, на вкус и цвет все фломастеры разные.
Проворочавшись минут десять, Майя всё же решилась. Ведь задание есть задание! Да и пошептаться тихонько можно. А то, что по телу разлилось приятное тепло, так это просто под одеялом пригрелась.
Поначалу всё шло хорошо. И музыка интересная, инструментальная, придраться не к чему, никакого антисоветского подтекста. Лежать только на краешке было неудобно, да и прохладно. Одеваться Майя не стала, вдруг внезапный подъём объявят, уже было такое. Из кровати она выскользнет, а вот надетая одежда вызовет вопросы. Тем более, что за неделю девушка перестала стесняться переодеваться при всех — выданное бельё было достаточно скромным, скорее спортивным, и уж точно не вызывающим.
А потом она замёрзла, а Алексей это заметил. Укрыл одеялом, руку ей под голову подложил, прижал к себе. Или это она сама прижалась? Ей казалось, что щёки в темноте пылают так, что должны освещать всё вокруг. И что самое ужасное, ей это нравилось. Приученная к рефлексии, Майя вполне отдавала себе отчёт в том, что ведёт себя неподобающе, лишь прикрываясь заданием. Но старалась эту предательскую мысль заглушить.
Она попробовала переключиться на разговор, но его дыхание, когда он шептал ей прямо в ухо, сделало только хуже. Мурашки бегали по телу табунами, и требовались немалые усилия, чтобы сдержать себя.
А потом заиграла эта чарующая музыка, и Майя окончательно забыла, где она, зачем она, какая она приличная девушка, и вообще-то на задании. Желания, ранее неведомые, обуревали её. Сама не заметила, как её нога оказалась на нём. Сама прижалась всем телом. В груди зародился протяжный стон, готовый вырваться.
И он бы вырвался, если бы не внезапное, как гром среди ясного неба, пробуждение от этого сказочного наваждения.
* * *
— ДА ВЫ ОХЕРЕЛИ БЛЯТЬ В КРАЙ ЧТО ЛИ??? — гремел ротный на всю казарму. — УСТРОИЛИ ТУТ БОРДЕЛЬ, ПОНИМАЕШЬ!!!
Когда включился свет, первое, что я увидел — ухмыляющуюся морду командира роты. Ухмылка быстро сменилась полным ох**ванием, когда к нему повернула своё лицо Майя.
Мы, конечно, тоже на пару секунд зависли, но второго приглашения построиться ждать не стали, вскочили вместе со всеми на построение. Телефон я успел сунуть под подушку. Пустое, всё равно сейчас шмон будет, спрятать не успеваю.
— ОТВЕЧАТЬ, КОГДА Я СПРАШИВАЮ!!! — ротный и не думал успокаиваться.
— Товарищ командир роты, — Майя вытянулась по струнке, что в её случае смотрелось даже эротично, — Уставом закреплено право военнослужащего на сон, но не обязанность!
— Умная самая? — ротный явно не ожидал отпора. — А про неуставные отношения в Уставе что написано?
— Неуставные взаимоотношения включают в себя весь спектр взаимоотношений между военнослужащими, которые нарушают требования общевойсковых уставов, товарищ командир роты! — отчеканила Майя.
— ВОТ Я И СПРАШИВАЮ!!! ВЫ ЧТО, СОВСЕМ ОХЕРЕЛИ??? — вызверился командир, брызжа слюной.
— Товарищ командир роты, — вклинился я в перепалку, — а в чём вы находите нарушение Устава?
Я уже понял, к чему клонит Майя. Всё, что прямо не запрещено — то разрешено. Если бы нас за сексом застукали, могли бы спросить, по обоюдному согласию или по принуждению. А так — наше дело, главное обязанности выполнять и другим не мешать.
Ротный, похоже, тоже это смекнул, судя по тому, как выпучил глаза, силясь вспомнить нужный пункт Устава.
Он внимательно посмотрел на кровать позади меня, как будто искал там улики. И таки нашёл.
— А что там под подушкой?
Он не побрезговал, сам лично прошёл между кроватями и вытащил мой телефон вместе с наушниками. Потыкал в кнопки, убедился, что телефон заблокирован. Воткнул один наушник в ухо, и вдруг расплылся в улыбке.
— Прослушивание песен геополитического противника! Так-так-так! Ну от вас, Неверов, всего можно было ожидать, вы у нас тёмная лошадка, личное дело — белое, как у младенца. Но вы-то, Бурова! Кому из вас принадлежит телефон?
— Это мой, товарищ командир роты, — спокойно ответил я.
— Какой код разблокировки? — он приготовился вводить.
— Простите, товарищ командир роты, но у вас нет необходимого допуска, — неожиданно заявила Майя.
— ЧТОООО???? У МЕНЯ ЧЕГО-ЧЕГО НЕТ???? ДОПУСКА???? — он повернулся к сержанту Рысеву. — НА ГУБУ ИХ ДО УТРА!
Нам дали одеться, и Ильич повёл нас на гауптвахту.
— Подставили вы меня с телефоном, конечно, — покачал он головой, когда мы вышли на улицу.
— Простите, Игнат Ильич, не специально. Да и вы этот телефон в глаза ведь не видели, — намекнул я, — мне его Тимур Маратович из рук в руки передал, в качестве личной благодарности.
— Да ничего мне за простую передачку не будет, не ссы, максимум поорёт, — Рысев нахмурился. — Что там у тебя за музыка, много?
— Мы бы рассказали, — развела руками Майя, — но правда допуск нужен. Я не шучу. Товарищ Сулимов ротному утром всё объяснит. Ну хотя…
— Сулимов на нас зуб имеет, — пояснил я.
— Короче, по ерунде встряли, — резюмировал Ильич. — Ежели начальство заступится — то хорошо, конечно. А так и вылететь можно, и не только из программы, Майя.
— Всё в порядке, Игнат Ильич, не беспокойтесь, — заверила его моя напарница.
Карцер, иначе не скажешь, оказался маленькой комнаткой два на два, без окон, с единственной метровой скамейкой возле стены. Условия, конечно, просто идеальные! Туалета нет, кроватей нет…
— Чуть позже одеяло пришлю, — напутствовал нас сержант, — не то до утра здесь и околеть можно. Часовых не оставляю, здесь камеры есть, так что не шалите.
— А если в туалет понадобится? — спросил я на всякий случай.
— Может ещё и баню устроить? — хмыкнул Рысев. — Уж постарайтесь не обоссаться до утра, ну а если что — машите руками. Камера вон там, в углу под потолком. Обычно предлагаем нажать на кнопку на браслете, но это явно не ваш случай.
И мы остались вдвоём, при тусклом свете дежурной лампочки.
— Ну что, напарник, — Майя неожиданно рассмеялась, — как располагаться будем? Смотри, какая тут кровать шикарная!
— Да нормально, — махнул я рукой, — места хватит.
Я отодвинул скамейку, благо она не была привинчена к полу, поставил её торцом к стене, и сел верхом, навалившись на эту стену спиной.
— Прошу! — пригласил я.
Майя последовала моему примеру, сев напротив меня на другой конец скамейки.
Я рассмеялся.
— Спиной ко мне садись, только китель сними, им лучше сверху накрыться. Реально холодно как-то.
Она молча развернулась, нерешительно села ко мне поближе, сняла китель, оставшись в футболке. Свой я тоже расстегнул.
— Прости, — она замерла, не двигаясь дальше, — я не знаю, что там, в казарме, на меня нашло.
— Перестань, — хмыкнул
