ваша иммунная система там просто сойдёт с ума. Сгорите, как при малярии.
— А Майя? — нахмурился я.
— У вас реактивный иммунитет, у Майи более толерантный, — Завельев даже прохаживаться начал, сев на любимого конька, — он не кидается на все микробы без разбору, а только на самых наглых и агрессивных. Ну и бывает ещё пассивный, это если очень упрощать, тот даже опасные микробы оставляет без внимания. Такие в аномалиях не жильцы.
— Вот оно, оказывается, в чём дело, — мы с Майей многозначительно переглянулись. — А можно как-то снизить реактивность?
— Вам, молодой человек, официальное мнение, или моё личное? — Завельев остановился напротив меня и посмотрел в глаза поверх очков.
— То, от которого будет польза, — хмыкнул я.
— Официально — нельзя, — профессор поправил очки, потом смахнул с моей формы какую-то пылинку, явно решаясь, говорить или нет. — Но мной разработан один метод… проблема в том, что он несколько ненаучен… Точнее, второй этап. Первый — просто опасен. Надо вам такое?
— Если это единственный вариант, то надо. Какие шансы, что получится? — уточнил я.
— В том и дело, молодой человек, — Завельев загадочно улыбнулся, — что на втором этапе ваши шансы будут зависеть исключительно от вас!
— В том и дело, молодой человек, — Завельев загадочно улыбнулся, — что на втором этапе ваши шансы будут зависеть исключительно от вас!
— Ну а на первом? Что в нём опасного? — спросил я. — Что там? Гамма-излучение, укус паука?
— Что за фантазии? — фыркнул профессор. — Обыкновенные иммуносупрессоры. Специально подобранные, в нужных пропорциях. Будем вводить их вам ежедневно. Я это называю коктейлем Завельева. Коктейль контролируемо подавит работу иммунной системы до нужных значений реактивности. Кроме этого, нужна будет ещё тщательно выверенная доза Т-вакцины. У меня сохранилось несколько доз из моей прошлой лаборатории… но это к делу не относится.
— Простите, а что за Т-вакцина? — прищурилась Майя.
— О, это моя гордость! — профессор расцвёл. — Это векторная вакцина на основе вируса иммунодифицита, которая уничтожает Т-лимфоциты.
— Звучит не слишком безопасно, должен сказать, — покачал я головой.
— Я разрабатывал её для военных! — вскинул профессор подбородок. — Это и не должно звучать безопасно! Однако я вам гарантирую, что она не может вызвать исходное заболевание, это абсолютно исключено! Её задача — исключительно в снижении уровня уже выработанных организмом лимфоцитов!
— И всё это нужно… — я сделал паузу.
— Чтобы ваш иммунитет не убил нужную бактерию сходу, а дал ей шанс закрепиться в вашем организме, — терпеливо пояснил профессор.
— Профессор, у меня последний вопрос, — после небольшой паузы решился спросить я. — За что вас сюда из той наверняка секретной лаборатории?
Завельев задумался, видимо, решал, говорить двум курсантам такие несомненно личные вещи, или не говорить.
— Мои исследования сочли не во всём соответствующими принципам советской науки, — наконец, объяснил он.
— Использовали западные методики? — ухмыльнулся я.
— И это тоже, но не в этом дело, — профессор вздохнул. — Просто… некоторые мои результаты никто не смог воспроизвести, и коллеги из зависти заклеймили меня шарлатаном… Я не стал дожидаться, когда мне пришьют преклонение перед западом или шпионаж, ушёл сам. Но это вопросы скорее философские и этические, к безопасности они отношения не имеют, так что не бойтесь.
— Я готов, — просто сказал я.
Майя хотела что-то сказать, но потом передумала.
— Так и знал, что вы решитесь, — кивнул Завельев. — У меня уже всё готово. Протокол очень простой. Я каждый вечер беру у вас кровь, затем ввожу нужные препараты. Когда уровень антител снизится до порогового значения, мы введём вам тестовый штамм, для проверки наличия эффекта. Его я вам почти гарантирую. А дальше вам надо будет закрепить полученный результат с помощью специальных упражнений, и здесь всё будет зависеть от вашего настроя.
— С настроем у меня полный порядок, можете не сомневаться! — уверил я профессора.
— Вот и отлично! Тогда приступим!
* * *
— Иван Иванович, подпиши, пожалуйста, — в кабинет к «москвичу» заглянул Пётр Сергеевич, начальник 2-го отдела.
— Так… приказ, на арест Завельева… зачем? — сотрудник Главка, пробежавшись по бумаге, поднял удивлённые глаза на своего коллегу.
— Разглашение сведений, составляющих гостайну, проведение опасных несогласованных экспериментов… — начал перечислять Пётр Сергеевич. — Всё же в приказе!
— За что — мне понятно, я спрашиваю — зачем? — Иван Иванович склонил голову набок.
Его коллега растерялся.
— Нууу… чтобы пресечь, разве нет? — сообразил он, наконец.
— Думаю, к нему нечасто заходят курсанты с просьбой рассказать что-нибудь секретное, — хохотнул «москвич». — Видите ли, всё, им рассказанное, они и так узнают, если пройдут отбор. А если эксперимент сработает, то они его пройдут.
— Но ведь эксперимент не имеет под собой научного обоснования, не согласован, и даже со слов самого Завельева, представляет опасность для здоровья Неверова!
— Пётр Сергеевич, — Иван Иванович перестал улыбаться, — Неверов у нас обладает гражданскими правами, ровно до тех пор, пока мы ему позволяем. Завельев, если ты почитаешь его личное дело, это непризнанный гений. Он одним из первых исследовал тварей из аномалий, и большинство его теорий подтвердилось. К сожалению, он считает коллег непроходимыми тупицами, и это не идёт на пользу делу. Сюда его выслали, чтобы он был под рукой, если понадобится. Подумайте, зачем простому преподавателю в учебке своя, оборудованная по последнему слову техники, лаборатория и доступ к материалам для исследований? А ведь он даже не удивился, когда ему всё это здесь предоставили! Профессор хочет поставить эксперимент на Неверове? Да пожалуйста! А если не сработает, то лейтенант Бурова подтвердит, что Завельев при ней разглашал секретные данные. Да у нас и запись имеется. И мы придумаем, чем профессора озадачить полезным, в зачёт проступка. Припугнём, если надо будет. В умелых руках страх — великолепный инструмент. А пока не стойте между фанатиком и предметом его страсти.
* * *
— АААААААААААА!!!!!!!!!!! — наполнил казарму истошный вопль, от которого, кажется, завибрировали даже железные кровати.
Я сразу подскочил и бросился к «офицерской уборной». Прошло минуты три, как Майя, как обычно после отбоя, ушла принимать душ. А то, что вопила Майя, я не сомневался. ТАК здесь больше просто некому.
За те секунды, пока я добежал, вопль превратился в визг и ушёл куда-то в ультразвук, аж зубы заныли. Да что там такое?
Майя стояла напротив двери в уборную и визжала, как девочка, сжавшись и зажмурив глаза. Сзади меня шлёпали босыми ногами ещё несколько человек, но я сделал жест рукой остановиться. Подойдя, я оглянулся в поисках причины для визга, но ничего не увидел. Тогда я чуть присел перед девушкой, подождал, когда у неё воздух закончится.
— Майя, это я! Что случилось?
