склонившись к моему уху.
— Не думаю, что моей жизни угрожает опасность, — я оглядываюсь на её подруг.
— О, ты зря так считаешь, — улыбается она, — они весь год потенциальных женихов обсуждают. Так что проглотили бы тебя и даже косточек не оставили.
Про себя я всё же сомневаюсь в способностях хищниц с первого курса. Встречались на моём пути и сердцеедки позубастее. Но мне не хочется разочаровывать Настю, уж больно гордой она выглядит.
— Ты уже сдала зачёт? — уточняю.
— Да, всё отлично! — она помахивает зачёткой, — свободна, как ветер! Пока девчонки, до понедельника!
— Приятно было познакомиться, — добавляю я, и мы покидаем Медицинскую академию, оставив Иришу и Маришу за спиной.
* * *
— Фёдор, скажите, — спрашивает Настя, сразу же переходя на «вы», едва мы остаёмся одни, — так вы писатель или доктор? А то я, если честно, запуталась.
Мы шагаем по улицам Симферополя, который, к моему удивлению, я совершенно не знаю, хотя бывал тут десятки раз. Такова судьба транзитного пункта на пути к южному отдыху, в котором люди массово сгружаются с поездов только чтобы пересесть на автобусы или троллейбусы и отправиться к конечному пункту назначения.
Всё что остаётся в памяти, это вокзал с колоннами, фонтан с голубями и шумная площадь перед ними.
— На самом деле писатель, — отвечаю, — тут вот какая история вышла…
Неожиданно для себя я рассказываю Насте про то, как спас на Набережной едва не утонувшую студентку и как меня перепутали со столичным доктором. Девушка сначала слушает с недоверием, но потом всё сильнее проникается историей.
Услышав про путаницу в газете, она заливается хохотом.
— Вам бы комедии снимать, Фёдор… или книжки писать… ой! — она округляет глаза, понимая, что сглупила.
— Настя, давай на «ты», — предлагаю, видя её смущение, — мы тут уже, можно сказать, всему свету о нашей помолвке объявили, так к чему этот официоз? Мы с тобой на брудершафт, конечно, не пили, но можем хотя бы мороженое съесть…
— Не надо мороженое, давайте… — поправляется Настя, — давай лучше купим трубочки с кремом? Здесь в Симферополе продаются самые лучшие трубочки с кремом во всей вселенной!
— Не возражаю, — отвечаю я.
Из сквера мы сворачиваем на Пушкинскую, где приходится отстоять небольшую очередь. Очевидно, Настя не преувеличивает, и трубочки действительно пользуются заслуженной популярностью.
Но это действительно того стоит. Взяв сразу четыре штуки, мы на время прекращаем разговор, наслаждаясь этим шедевром кулинарии.
— Ну как? — спрашивает Настя с таким гордым видом, словно лично испекла их.
— Вкусно, — подтверждаю я. — В жизни не пробовал ничего вкуснее.
И действительно эти трубочки на скамейке под цветущим каштаном в компании Насти кажутся мне вкуснее любых деликатесов из Ореанды. Такое вот удивительное состояние у меня сейчас.
— Не понимаю, — удивляется Настя, — если ты не доктор, то почему же нам лекцию читал? Как ты вообще в нашей Академии оказался?
Я рассказываю ей вторую часть истории своего перевоплощения в доктора, связанную с ялтинской квартирной хозяйкой.
Эти подробности уже не так обязательны для понимания ситуации, но если честно, мне просто нравится смотреть, как Настя смеётся.
— Я и предположить не мог, что встречу Валентину Алексеевну в кабинете у вашего проректора, — завершаю я рассказ. — Деваться мне было некуда, пришлось произнести вдохновляющую речь. К счастью, мне по писательским делам удалось пообщаться со многими медработниками, так что, надеюсь, не ударил в грязь лицом.
— Машку с Ириной ты точно вдохновил, — хохочет Настя. — Погоди, так ты специально ради меня приезжал?
— Получается, что так, — киваю. — Мы с тобой договорились встретиться в пятницу, но меня в Ялте не будет. Вот и приехал обсудить всё заранее, чтобы мы с тобой не разминулись.
— Вот оно что, — в голосе Насти слышатся нотки огорчения. — А где ты будешь?
— В круиз отправляюсь, — поясняю, — по заданию Интуриста буду оказывать помощь в подготовке брошюры для иностранных гостей.
Почему-то я жду удивления, даже зависти. Успеваю даже пожалеть, что выложил так сразу информацию про своё плаванье. Ведь мог придумать и любую другую причину, менее экзотическую. Но Настя спрашивает совсем о другом.
— Надолго?
— Всего на неделю.
— Так это же ерунда! — машет она ладонью, — у меня всё равно сессия. Вот через неделю и увидимся.
— Нужно ли? — спрашиваю. — Мы ведь решили определиться, как сообщим твоим родителям о том, что мы с тобой не вместе. Может быть, это как раз удачный повод? Скажешь, что я отбыл в командировку, когда вернусь — неизвестно.
— Получается, что или ты меня бросил, или я тебя не дождалась, — резонно замечает Настя, — обоих это как-то не красит…
— А как быть? — пожимаю плечами. — Всё равно сказать придётся и чем дольше тянуть, тем сложнее решится. Если что, вали всё на меня…
— Не хочу на тебя валить, — Настя упрямо закусывает губу.
— Почему это?
— Потому ты хороший! — заявляет она с изумительной логикой, — ну сам посуди! От Васьки меня спас… перед родителями прикрыл… — загибает она пальчики, — даже в Академию ко мне приехал, чтобы предупредить! Нет, даже не спорь со мной! Не могу я тебя в дурном свете перед родителями выставить!
— Давай, я им сам всё скажу? — предлагаю.
— И не вздумай даже, — вскакивает она, волнуясь, — батя тебя пришибёт! У него кулак знаешь какой! Он в ладони яблоко раздавить может! Ещё не хватало, чтобы ты из-за меня пострадал! Надо как-то иначе придумать!
— Как? — улыбаюсь, глядя на неё.
Настин испуг выглядит удивительно мило. Она раскраснелась, из причёски выбилась прядь. Внутри становится приятно, что она
