Епископ поведал магистру о выдвинутых Ордену смоленским князем условиях, оказавшихся, как того и стоило ожидать, неприемлемыми, как с точки зрения магистра так и братьев — рыцарей. К тому же, в крови тевтонских рыцарей, уже давно не знающих поражений от литовских племён, кипела ярость, взывающая к немедленному мщению за уничтоженный схизматиками Орден Меча и за своих павших братьев — крестоносцев. Но особенно магистра заинтересовал рассказ епископа о русском порохе и пушках. Уже на следующий день был найден выход и выработано, как казалось всем братьям — рыцарям, мудрое и единственно верное решение — атаковать потрёпанные и сильно уменьшившиеся войска зарвавшегося Владимира Смоленского в дождь, что должно лишить схизматиков помощи их страшных «pusch — ka».
Другой такой благоприятный момент, чтобы уничтожить войска Владимира и завладеть его секретным оружием, может предоставиться ещё очень не скоро. Дело в том, что как докладывали верные немцам латгальские шпионы, обуреваемый славой и гордыней смоленский князь разделил своё войско на несколько частей! Около тысячи русских пехотинцев ушло на юго — восток, для захвата крепостей Кокенгаузен (Кукейнос) и Герцике (Гернике). И оставшиеся под рукой Владимира войска были разделены на две части действующие на западе, но обособленно друг от друга. И это разделение своих сил Владимир, лишённый разума Господом, сотворил при всём при том, что значительную часть войск ещё раньше направил покорять шведскую Финляндию и северо — восточные Новгородские земли! Уму непостижимо так добровольно себя ослаблять действую вблизи ещё целого и нетронутого боями неприятеля! Видать, сам Господь указывает своим верным сынам наказать схизматиков за эту самонадеянную опрометчивость. Ведь, очевидно, что к лету Смоленский князь сможет не только собрать вместе все свои силы, но и умножит их число, что он уже не раз с лёгкостью проделывал. Тогда воевать с русскими станет и вовсе невозможно без привлечения общеимперских сил или даже сил все европейского Крестового похода против Смоленска. Упускать такой шикарный шанс сполна поквитаться с русскими обидчиками, немцам было никак нельзя! Приняв окончательное решение, помолясь, тевтоны принялись спешно готовиться к походу на восток, как только противник приблизится, и зарядят дожди.
Разбив малочисленные литовские отряды в приграничных стычках, полковые колонны наших войск веером расходились по северной Литве. Быстро, всего за пару недель, прошли огнём и мечом по землям жемайтов и аукштайтов, покоряя их малочисленные городки и деревни. На этих территориях в полной мере, но в более скромных масштабах, повторился погром годичной давности.
Войска по — батальонно выходили к Каунасу, скапливались у приграничной крепостицы, перешедшей в смоленское владение ещё в прошлом году. Здесь нас уже дожидались доставленные сюда воинские припасы и пополнение личного состава.
Не трогая пока западно — литовские племена скалвов и пруссов, вновь собранные в единый кулак полки двинулись на юг, вторгшись в земли литовского племени ятвягов. Именно там скрывался мой давний знакомый — недруг кунигас Миндовг.
Ведомые мной войска на несколько десятков километров углубились в ятвяжские земли, уничтожая на своём пути оказывающие сопротивление укреплённые населённые пункты, подчиняя сдающихся вождей.
Литовские земли были донельзя ослаблены прошлогодним погромом, а недавний разгром экспедиционных сил под Псковом ещё больше ослабил Литву. К тому же, все оставшиеся боеспособные соединения литовцев ныне концентрировались под рукой Миндовга в глубине ятвяжских земель. Поэтому, собранные кунигасами ополчения, практически лишённые профессионального воинского контингента, громились с небывалой лёгкостью, а зачастую просто сдавались без боя.
Стояла ясная, но морозная погода. Конница, шедшая в авангарде, торила для пехоты путь. Хотя и вечерело, но до разбивки привала было еще далеко. Вдруг впереди громко затрубили горны, забили барабаны, а в воздух взмыли сигнальные флаги. Я удивлённо приподнял бровь. Авангардная полковая колонна начала останавливаться и изготавливаться к бою. Из головы отряда отделилась группа конников и понеслась в мою сторону.
Со стороны передового полка нарастал непонятный гул. Подскакавшие ратьеры прояснили ситуацию. На нас надвигалась конница Миндовга. Кунигас сумел сохранить костяк своей кавалерии под Псковом, и, «нарастив мясо», сейчас вновь бросал её в бой.
Пока я слушал доклад, батальоны, чётко выполняя команды, разворачивались из походных колонн в боевые построения. Отряд конных ратьеров — телохранителей вокруг меня стремительно уплотнился. Теперь и я уже мог рассмотреть накатывающую на нас конную лаву и в этот момент из леса, по обе стороны от наших войск, стали появляться многочисленные литовские лучники, принявшись сходу обстреливать наши вытянувшиеся вдоль дороги войска. Вслед за лучниками, неуклюже проваливаясь в снегу, из леса стали появляться литовские пешцы.
— Государь, похоже, мы угодили в засаду! — громко хлюпая носом, высказал вполне очевидную мысль Сбыслав.
— Моя разведка прозевала! — при этих словах Душило угрожающе сжал свой кулак в латной перчатке.
— Сигнальте полкам принять боевые порядки! — проорал на группу сигнальщиков ратный воевода Малк. Я согласно мотнул головой.
Вверх взмыли флаги, звуки горнов сменили тональность и мелодию.
Наши войска отрабатывали свои действия на случай засадной атаки регулярно, в том числе и непосредственно в боевых условиях. Внезапные атаки, подобные этой, были излюбленной тактикой прибалтов. Правда, на этот раз впечатлял масштаб задействованных Миндовгом сил. Похоже, все свои наличные войска, как пешие, так и конные, он употребил для организации этой засады, пойдя, так сказать, ва — банк.
— Государь, может, отступим, прижмёмся спиной вон к тому лесу, подождём там маршевые подкрепления? — неуверенным голосом спросил Малк, указывая взглядом на видневшуюся далеко позади кромку леса.
— Ещё неизвестно, что у нас в тылах творится, — ответил Злыдарь, опередив меня.
— Будем здесь бой принимать! — подвёл я итог, начавшей было разгораться дискуссии.
Тем временем передовой полк, уверенно, словно на учениях, выстраивался, ратьеры отскочили в тыл, создавая там оперативный резерв.
Конную атаку литовцев встретил 21–й Браславский полк, где уездным наместником трудился мой тесть, отец Параскевы. Одновременно с конницей на застигнутые на марше батальоны обрушились выскочившие из леса пешие литовцы.
Лобовая атака конных литовцев была ужасна, прежде всего, для самой атакующей стороны. Прорвавшиеся через град картечи, болтов и стрел кони намертво застревали в частоколе копий. Среди конников особо выделялся сам Миндовг, восседающий на огромном вороном коне. Копьё застряло в щите, и он достал двуручный меч. Долго размахивать мечом кунигасу не пришлось, арбалетный болт сразил наповал его коня. Миндовг успел высвободить ноги из стремян, приземлившись на землю на крупе своего застреленного коня. Не успел кунигас выпрямиться во весь свой рост, как сразу два арбалетный болта замертво опрокинули его наземь. Один болт пробил кирасу, а второй прошил шею, едва не оторвав голову.
От истекающих кровью рядов литовской конницы усилились непрерывно исходящие от них крики, приобретя панические нотки. Смерть их предводителя стала той соломинкой, что ломает спину верблюда. Всадники стали разворачивать коней, отворачивая прочь от неприступного русского строя. И даже сильно прореженная дружина Миндовга поскакала, спасая себя от начавших выезжать им навстречу ратьеров, оставляя врагам тело своего князя. Вслед за конницей побежали пешцы, так и не сумевшие добиться видимого результата от собственных усилий, оставив при этом у вытянувшихся вдоль дороги батальонов сотни ятвяжских бездыханных трупов и елозивших ногами по снегу раненных.
Поход против ятвягов завершился полной победой. Ятвяжские племена, одномоментно лишившись всей своей воинской силы, были вынуждены признать над собой господство русского государя.
