На острие клина скакали рыцари в тяжёлых шлемах, наглухо закрывавших всё лицо. Сквозь узкие прорези шлемов они могли видеть, как к ним приближается замершая живая жёлто — чёрная стена русских полков ощетинившихся длинными копьями.
С дистанции триста метров лучники открыли навесной обстрел, а когда тевтонский клин сблизился до расстояния сотни метров, то стрелки, следуя командам своих командиров, перешли на настильную стрельбу. Лучники выдавали максимально возможный темп стрельбы. Стрелы сыпались на головной отряд рыцарей целыми тучами, с пехотных позиций немецкий клин даже стало плохо видно. В клину образовывались проплешины из тел павших всадников, но эти завалы не принимали тех гигантских размеров, которые создавала наша полноценно действующая артиллерия, сейчас, увы, молчавшая.
Взявшие разгон рыцарские кони вломились в строй пикинеров. Страшный по силе удар раздался над полем боя. Крик многих сотен людей, смешавшись с лязгом оружия и треском ломаемых копий, огласил всю округу. Склонённые тяжёлые пехотные копья не могли остановить набравших ход огромных немецких жеребцов — дестриэ, закованных, как и их всадники в латы. Клин сходу смял от двух — трёх до пяти передних пехотных шеренг и сильно потеснил сзади стоящие шеренги. Под копытами конных крестоносцев в месте удара образовались груды убитых и раненных. Последние, заживо затаптываемые конскими копытами, истошно кричали, но от металлического грохота бердышей, мечей и копий их вопли были почти не слышны.
Трещали копья и кости, звенела сталь, лязгали доспехи, тяжёлые кони с грохотом сшибали щиты, разбрасывая и затаптывая пехотинцев. Часть конницы нанизала себя на пики, а их всадники, словно пущенные снаряды, вылетали из своих сёдел. Но и наш строй, едва — едва, не был прошит насквозь тевтонским клином! Были убиты, тяжело ранены, сбиты с ног и затоптаны копытами около сотни пехотинцев.
Несмотря на большие потери, наступательный порыв немецкой конницы был остановлен только силами пехотных подразделений. Последние шеренги пехотинцев скрепели зубами и упирались во впередистоящих всем телом, но под натиском ворвавшегося в строй врага, продолжали медленно скользить назад, словно скатываясь вниз на пологой ледяной горке. Благо, что к месту удара удалось быстро подтянуть резервный Дорогобужский батальон. Иначе пришлось бы для купирования прорыва задействовать скрытые за перелеском от посторонних глаз засадные эскадроны ратьеров.
Продвижение вперёд остановилось, немецкие всадники окончательно встали. Ворвавшиеся в русский строй рыцари возвышались над нашими пехотинцами, словно болотные пни над водной гладью, быстро поглощаемые трясиной. Схватка быстро распалась на множество локальных боёв. Со всех сторон на рыцарей сыпались удары бердышами, копьями и мечами. Кони вставали на дыбы и тут же вместе с всадниками плашмя заваливались, испустив дух. Другие раненные кони лягались, садились на задние ноги, заваливались на бок.
Рыцари и пешие кнехты из глубины второго эшелона, составляющие собой широкое основание немецкого клина, потеряв скорость, пробирались через завалы из тел, при этом веерообразно растекаясь вдоль линии нашего строя, таким образом вынужденно атакуя не затронутые ударом клина подразделения. Пока пикинеры при помощи частокола копий удерживали на дистанции атакующих, по ним вовсю, с убойного расстояния меньше десятка метров, работали наши стрелки — лучники, арбалетчики и сохранившие сухим порох стрельцы.
Но и кнехты не были «мальчиками для битья», многие из них были вооружены арбалетами, а потому открывали по нашим бойцам достаточно эффективную ответную стрельбу. С близкого расстояния их короткие арбалетные стрелы с длинными наконечниками пробивали щиты и доспехи наших пехотинцев.
Через несколько минут атаку застопорившегося клина сумели поддержать наступающие во второй линии пешие кнехты. Многотысячная тевтонская пехота надвинулась на наши растянутые в линию полки широким фронтом, поэтому бои с новой силой разгорелись теперь уже по всей линии соприкосновения враждующих войск. Наступающий вал тевтонов просачивался через частокол пик, с кровью продирался через заградительный «огонь» стрелков, пешие кнехты метанием дротиков пробивали себе коридоры и навязывали кровавый ближний бой.
Спасало наше положение лишь то обстоятельство, что кнехты из второй линии были вооружены, укомплектованы и подготовлены гораздо хуже кнехтов ударного клина, а самое главное на них обрушился удар фланговых полков, начавших выдвигаться вперёд и брать «schweinkopf» в полукольцо.
Вторая пехотная линия тевтонов состояла в основном из наспех вооружённых пруссаков и литовцев. Да — многочисленных, да — агрессивных, но они не были профессионалами. Слаженно действовать в строю, чётко выполнять команды своих командиров, производить перестроения эти кнехты толком не умели. Исправить ситуацию в пользу немцев могло бы, разве только, их подавляющее численное преимущество, но и этого отнюдь не наблюдалось.
А в том месте, где железная немецкая свинья врезалась в наш строй, немцы пытались расширить узкий клин силами врывающихся в пролом пеших кнехтов, которые наседали и давили, пытаясь изнутри расшатать и раздёргать пехотинцев. Но все их старания были тщетны, обрушивающиеся на головы кнехтов бердыши ломали и кости и доспехи.
Тем временем наши арбалетчики открыли настоящую охоту на конных крестоносцев. Именно на них они сосредоточили прицельную стрельбу своими тяжёлыми бронебойными болтами. И этот арбалетный обстрел стал последней каплей, рыцарская атака, окончательно остановилась, захлебнувшись в крови. Ряды кнехтов под ударами мечей, копий, бердышей и непрекращающимся ни на секунду обстрелом из луков, также стремительно таяли прямо на глазах. Орденцам ни на одном участке столкновения не удалось достигнуть зримого успеха.
По специальному сигналу ракеты, выехавшие из перелеска ратьеры, сейчас вооружённые вместо пистолей длинными копьями, обошли собственную пехоту с флангов и обрушились на сцепившихся с русскими полками тевтонов. Для противника, начавшего уже явно проигрывать бой, появление русской конницы стало последней каплей. Но уже было поздно рыпаться, «кабанья голова» оказалась окружена со всех сторон. Через час всё было кончено. Из немцев живыми с поля боя удалось уйти лишь магистру с его приближёнными, успевшему в самый последний момент выскочить из захлопнувшейся ловушки.
— Фаше феличество, — с затаённым страхом в голосе, вещал прусский ландмейстер Герман фон Бальк, — Феликий магистр Тефтонского ордена Герман фон Зальца попросил меня узнать, зачем русский государ, — последнее слово немец произнёс с заметным акцентом, — пришёл на земли Тефтонского ордена?
С немецкими послами мои войска встретились накануне. Мирная делегация состояла из полномочных представителей разгромленных орденов — Меченосцев и Тевтонского, некоторых уцелевших епископов лишившихся своих кафедр и посланников от датского и шведского королей. Эту делегацию возглавлял тевтонский ландмейстер и вице — магистр Герман фон Бальк, его сопровождали десять братьев (рыцарей) Ордена. Датского короля Вальдемара II представлял купец Стигурсон — в это время торговое сословие часто выполняло ещё и дипломатические функции. Сразу я с ними встречаться не стал, заставив их сутки «промариноваться», а сегодня с утреца соизволил принять в своём походном шатре.
Представители Тевтонского ордена недавно наголову разгромленные, да что там, просто уничтоженные на корню, выглядели крайне перепуганными и были готовы заключить с русскими мир на любых условиях, лишь бы не видеть смоленские полки в своих пределах.
— Ордена меченосцев и тевтонов, поддерживающие их епископства прекратили своё существования из — за агрессивной политики по отношению ко мне. Дания и Швеция тоже навсегда лишились своих земель в восточной Прибалтике. Все литовские племена правобережные от Вислы уже перешли или в скором времени перейдут под мою руку.
Выслушав мою вступительную речь, послы начали полушёпотом о чём — то меж собой переговариваться. Толмач, присутствовавший на встречи с нашей стороны, старательно запоминал о чём говорят послы, чтобы потом мне пересказать.
