class="p1">— Понимаю.
— Лет прошло уже много, так что дела сданы в архив, — добавила женщина. — И вам придется подождать.
И я снова кивнул, соглашаясь со словами настоятельницы. В окно проник луч солнца, отраженный от какого-то предмета и ряса женщины засветилась, чтобы затем вновь стать обычной тканью.
Ждать пришлось несколько часов. Благо, Иоанна оказалась очень интересным собеседником. А чай, который подавали гостям в этом месте, был вкусным. Но когда секретарь Иоанны принесла список всех природников, которые были воспитанниками приюта, я понял, почему хитрый Иванов решил не искать его самостоятельно. Всего в списке оказалось пятьдесят два человека. Рядом с каждым именем и фамилией стоял адрес государевых квартир, которые полагались приютским детям при выпуске. Если у них не было собственного жилья.
— А… — уточнил было я, читая фамилии, но секретарь, видимо, догадалась, что именно я хотел спросить:
— Все из братства, в котором состоял Литвинов, отмечены значком, — пояснила она, и я заметил небольшую букву «б» рядом с фамилией.
Это сильно уменьшало список, но имен все равно оставалось достаточно. Восемнадцать. Их нужно было проверить в первую очередь.
— Спасибо… — произнёс я, глядя на стоявшую неподалеку секретаря.
Женщина была сухенькой, невысокой, в серой рясе. Темные глаза смотрели внимательно, а губы сложились в приятную улыбку.
— Нюра, — подсказала женщина.
— Нюра, — повторил и убрал список в карман. Встал с кресла:
— И вам большое спасибо, матушка-настоятельница, — добавил я, обращаясь к сидевшей за столом Иоанне.
— Обращайтесь, молодой человек, — ответила женщина. — Если это поможет Илье…
— Должно помочь, — заверил ее я. — До встречи.
И я направился к выходу из кабинета.
* * *
Фома спал в машине. Но как только я сел на пассажирское сиденье, он мигом открыл глаза, потом обернулся ко мне и уточнил:
— Как прошла беседа, вашество?
— Продуктивно, — ответил я. — Пора ехать домой.
— Вам Арина Родионовна дозвониться пыталась, — произнёс Фома. — Но не вышло у нее.
Я вынул из кармана телефон. На экране и правда было несколько пропущенных вызовов. И виной тому, что их не услышал, был беззвучный режим, который я включил на аппарате перед тем, как войти на территорию собора. И я нажал на вызов. Секретарь взяла трубку быстро:
— Павел Филиппович, всех посетителей я перенесла на завтра, на вторую половину дня. Вам звонила Глаша, по делу Паулины Лопатиной. Уточняла, когда можно приехать для беседы.
— А где она живет и работает? — уточнил я.
— Секунду.
Секретарь положила трубку на стол и в динамике послышался шелест бумаг:
— Ага, Нашла. Живет она на проспекте Просвещения. А работает в мясной лавке Щепкина на улице Народных Героев.
Улица Народных Героев была недалеко. И я подумал, что если Глаша сегодня на работе, то может быть получится побеседовать с ней. Тогда завтра буду свободнее. А учитывая, что с утра я хотел съездить на место, где нашли убитую Софью, то лучше бы заехать лавку сегодня.
— Спасибо, Арина Родионовна, — поблагодарил я секретаря. — Ваш рабочий день уже закончен, можете ехать домой.
— Хорошо, Павел Филиппович, — ответила Нечаева, и я отменил вызов. Убрал телефон в карман и обернулся к сидевшему за рулем Фоме:
— Давай заедем в мясную лавку Щепкина на улице Народных Героев. Знаешь, где это?
Слуга кивнул. Завел двигатель, и «Империал» выехал на дорогу.
* * *
Лавка была добротной. На вывеске была указана фамилия основателя Щепкина и приписка, что мясом он торгует уже два десятка лет. Стеклянная витрина выставляла напоказ крупные керамические тарелки украшенные изображением ярмарки. На рисунках румяные девицы в нарядах с вышивкой, предлагали круги аппетитной колбасы и длинные гирлянды сосисок. Между тарелками стоял начищенный медный самовар. Внутри было чисто. Пол и стены покрывала белая плитка.
Справа под стеклом темнели лотки со свежим мясом, а напротив можно было выбрать полуфабрикаты. Небольшое объявление в деревянной рамке гласило: «Копчености и тушености готовим по заказу и доставляем прямо вам домой».
Рядом с кассой стояли корзинки со связками чеснока, глянцевыми красными перцами, коробочки со специями и пучками зелени. По другую сторону прилавка стояла невысокая круглолицая девушка в синем форменном платье, белом переднике. Из-под косынки выбивались светлые пряди волос. На бейджике на груди было написано «Глаша». И довольно улыбнулся: значит, ехали не зря.
При виде меня продавец подобралась и уточнила:
— Вы что-то желаете, господин?
— Я адвокат и прибыл по делу Паулины Ананьевны. Мы можем с вами отойти для разговора?
Девушка вспыхнула и оглянулась, словно опасаясь, что нас услышат. Но никто не обратил на нас никакого внимания, и потому она заметно расслабилась.
— Извините, господин, не могли бы вы подождать немного. Я попрошу кого-нибудь заменить меня у прилавка.
— У черного выхода вам будет удобно? — предложил я и девушка кивнула.
Я прошел в указанную сторону, едва не столкнувшись со здоровенным детиной, который тащил на плече половину тушки теленка. Тот оскалился крупными зубами и извинился, хотя взгляд его прошелся по мне топором. Словно я чем-то не угодил этому парню. У черного выхода стояли пустые ящики, между которыми нашелся прыткий мальчишка. При моем появлении он выбросил коричневый окурок под ноги, размял его подошвой галоши и шмыгнул мимо в дверной проем.
Глаша подошла ко мне через пару минут, нервно сжимая кулачки. Вновь оглянулась и негромко уточнила:
— Вы ведь тут по приказу Лопатиной? Она вас прислала со мной разобраться?
— Вы все не так поняли, Глаша, — я вынул свое удостоверение и развернул его. — Я адвокат, назначенный вам для защиты. Меня зовут Павел Филиппович Чехов.
— Чехов? Тот самый? — последние слова она почти прошептала и ухватила меня за руку, чтобы устоять на ногах.
Мне пришлось подставить девушке плечо и помочь сесть на один из ящиков. Рядом стоял здоровенный пень с воткнутым в него топором. Очевидно, что здесь рубили мясо. Об этом свидетельствовал и откормленный пес с черными пятнами на шкуре, который сидел на выходе из переулка и лениво осматривал нас.
Глаша вынула из кармана клетчатый платок, вытерла испарину со лба и принялась обмахиваться лоскутком ткани.
— Да неужто мне так повезло, что сам Павел Филиппович станет на мою защиту? Я ведь решила, что вы на нее работаете. На эту грымзину.
— Простите, Глаша, я должен был сразу все пояснить. Не ожидал, что вы примете меня за человека Паулины Ананьевны.
— Она грозила мне, что подошлет кого следует, — всхлипнула бывшая кухарка и громко высморкалась в платок.
— И кого же? — насторожился я.
Глаша развела руками:
— Да кто ж ее знает, барыню эту. У нее дворецкий остался. Здоровый такой мужик и злой как собака. Паулину он почитает за ангела и каждое ее слово
