— Только ожоги от тлеющей одежды, да небольшое истощение… Нет! Скорее всего — это обезвоживание! Сколько времени он провел в ускоренном режиме — неизвестно!
— Так он пропал всего лишь на мгновение… — высказался озадаченный Фролов.
— Ну, это для нас с вами оказалось мгновением, а для него… Даже не знаю, но запас времени, оказавшийся в его организме — все те годы, что оставались у несчастного Андрюши… — Профессор, взглянув на обезображенный труп Сергеева, горестно отвел взгляд.
— Действительно, не мог же он за эти секунды истратить все полученные годы? — встрял Лазарь Селивёрстович. — Физически не мог!
— Согласен, товарищ Фролов. — Вновь кивнул профессор. — Предполагаю, что выход из того ускоренного режима, куда я поместил Ваню, произошел лишь с потерей сознания… Остаётся еще столько вопросов… — Схватился руками за голову Трефилов.
— Не переживайте, Бажен Вячеславович, мы вам поможем! — произнес Фролов. — Саркисян, ну, чего там у нас с неотложкой?
— Едет, тащ старший лейтенант госбезопасности! — отозвался Арам. — А что с трупом делать будем?
— Пока в морг определим, — произнёс Фролов. — Думаю, что пора готовить доклад «наверх», — задумчиво произнёс он, — ведь если довести до ума вашу машинку, профессор, за обороноспособность Советского Союза можно будет не переживать!
Май 1936 г.
СССР
Москва
Медработники скорой помощи, появившиеся в профессорской квартире — пожилой доктор с чемоданчиком в руках и его молодой помощник с носилками, лишь с изумлением покосились на обесточенную машину (однако, продемонстрированные корочки НКВД быстро сняли все вопросы) и приступили к своим непосредственным обязанностям. Пожилой быстро осмотрел так и не пришедшего в сознание Чумакова.
— Думаю, ничего страшного, — поставил он диагноз, смазывая ожоги на ногах Ивана какой-то мазью, — несколько истощен и обезвожен, ожоги не критичны. Несколько дней в стационаре — будет как огурчик! — к обоюдному облегчению Трефилова и Фролова заявил врач.
Прекратив обрабатывать раны Чумакова, доктор осмотрел и труп второго «добровольца», которого Фролов с Саркисяном успели одеть, убрать выпавшие волосы и уложить на пол рядом с Иваном.
— А в этом случае медицина бессильна, — развел руками доктор, — да и пожил дедушка, судя по возрасту, изрядно… Никогда таких глубоких стариков не встречал… Вы как хотите, товарищ, но труп, товарищи чекисты, я с собой забирать не буду! — Встал «в позу» врач.
— И не нужно, — ответил Фролов, — с ним мы и сами в состоянии разобраться. Вот этого заберите, — указал старший лейтенант госбезопасности на Ивана. — Только с вами мой сотрудник поедет. Во избежание… Саркисян! — крикнул Фролов.
В комнату тут же заглянул горбоносый гэбэшник:
— Я, тащ старший лейтенант госбезопасности!
— Поедешь вместе с доктором, — распорядился Фролов. — Как придет в себя Ванька — чтобы лишнего не трепал! Да и ты тоже язык за зубами держи! Усек?
— Так точно! — Вытянулся «во фрунт» Саркисян.
— Ну, если с нами едешь — помогай, — произнес молодой помощник врача, «раскидывая» на полу, рядом с Чумаковым, матерчатые носилки с деревянными ручками.
Схватив Ивана за руки и за ноги, Саркисян с помощником загрузили его на носилки, и, подняв их за ручки, поволокли к машине «скорой помощи».
— Арам, а ты наряд вызвал? — опомнился Фролов.
— Так точно, тащ старший лейтенант госбезопасности! — кряхтя от натуги (студент оказался неожиданно тяжелым, а чекист — худосочным), отозвался Саркисян, уже выходя из комнаты с носилками. — Как только неотложку вызвал, в отдел позвонил. Сейчас появиться должны!
— Разрешите откланяться! — приподняв шляпу, попрощался с присутствующими доктор.
— Спасибо, отец! — Кивнул Фролов, выходящему из комнаты следом «за носилками» врачу. — Значит так… — задумался Фролов. — Бажен Вячеславович, собирайтесь!
— Посадите, значит… — не отрывая взгляда от изуродованного тела коллеги и друга, печально и устало произнес профессор. — Что ж, сам виноват…
— Бажен Вячеславович, вы опять? — укоризненно произнес Фролов. — Никто вас арестовывать не собирается! Еще и наградят! Ваше открытие дорогого стоит! — он взглянул в обтянутое сухой морщинистой кожей лицо доцента Сергеева и передернул плечами. — Если до ума довести, конечно…
— Если смогу… до ума… — выдохнул профессор.
— Бажен Вячеславович, сможете! — с жаром произнес Фролов. — Собирайте всю сопутствующую документацию по вашим исследованиям! — распорядился он. — Ничего не упускайте — даже черновики! Все, что каким-нибудь боком касается вашего открытия — с собой!
— Так это же не один чемодан бумаги наберется, — возразил Трефилов.
— Ничего, донесем как-нибудь…
— Здесь не вся документация — еще и в институте кое-что осталось.
— Собирайте, что здесь есть! В институт тоже наведаемся. Сейчас ребята подъедут…
В коридоре тренькнул звонок.
— О! Легки на помине! — обрадовался старший лейтенант госбезопасности, выходя в коридор. Запустив пару оперативников в квартиру, он вернулся назад. — Значит так, Сережа, — сказал Фролов, — слушай задачу: мы сейчас с профессором едем на Лубянку. Вы остаетесь здесь и охраняете его чудо-машину! И чтобы ни один винтик не пропал!
— Так точно, товарищ старший лейтенант госбезопасности! — козырнул приехавший чекист с тремя кубарями в петлицах[1].
Дождавшись, когда Трефилов упакует в пару потертых чемоданов чертежи и расчеты, Фролов, подхватив один из них, второй взял тот самый оперативник с тремя кубарями, вызвавшись донести его до машины, и они всем скопом покинули квартиру ученого. На улице оперативники сложили документацию в багажник казенного автомобиля, поджидавшего их во дворе.
— Бажен Вячеславович, — открыл перед профессором дверь автомобиля Фролов, — садитесь на заднее сиденье.
Профессор беспрекословно уселся на указанное место. Старший лейтенант госбезопасности закрыл дверь, обошел автомобиль с другой стороны и уселся рядом с Трефиловым.
— Вася, на Лубянку, — сказал водителю Фролов, захлопывая дверь.
Машина неспешно выехала со двора. Провожая её взглядом, младший лейтенант закурил, по привычке бросая настороженные взгляды по сторонам. Его внимание привлекла парочка выпивающих работяг-мужичков, устроившихся на лавочке возле соседнего подъезда.
— Непорядок, — негромко буркнул Сергей, отворачиваясь. Но что-то в поведении этих выпивох казалось ему подозрительным. Но вот что, он так и не мог понять.
«Не рановато для таких посиделок?» — наконец мелькнула в его голове мысль, но развить её чекист не успел.
— Разрешите прикурить, — раздался за его спиной мужской голос, отрывая лейтенанта от размышлений.
