угощаясь предложенным бутербродом.
— Согласен. Вы как насчёт «беленькой» за встречу? — спросил Век и выставил на стол бутылку.
На этикетке был изображён деревенский пейзаж, а само название напитка «Пшеничная» было поверх слова «Водка».
— Я пас. Ну, ты Иван знаешь, — ответил я.
— Да, мужики. Я тоже товарища поддержу, — сказал Швабрин и троица начала над нами подшучивать.
Тут же на кухне появился и тот самый капитан модельной внешности. Смотрю на него, и мне кажется, что он сейчас нас заморозит своим ледяным дыханием.
— «Слёзы льёт лёд. Лёд слёзы льёт!» — пел из динамика радиоприёмника вокалист группы «Карнавал».
Песня очень подходит этому блондину.
— О! Колян, проходи, садись. Мы уже готовы, — весело помахал рукой Чебякин.
— Я воздержусь, — ответил Николай, с небольшой долей надменности в голосе. — Предпочитаю сначала дело сделать, а потом праздновать.
— Так, мы и празднуем — приезд, — весело сказал Швабрин, достав из своей сумки нарезанную колбасу и сало.
Я же, особых деликатесов с собой не привёз. Моим вкладом были сыр, пара бубликов «Краковской» колбасы.
— Тогда и отъезд сразу отмечай, — злобно улыбнулся Николай.
— А чего так грубо? — спросил Ломакин. — Тебе вежливо предложили присоединиться.
— Я вежливо и отказался, — ответил Николай с такой же злобной ухмылкой и снял с себя майку.
Телосложение у него модельное. Мышцы чётко прорисованы, и он не стесняется их напрягать, поигрывая грудными мышцами.
— Вы же жалкое подобие тех, кто нужен здесь, — сказал Николай и поставил чайник на огонь. — Бездарные, желающие только праздно провести время. И в воздухе, что вы можете? — продолжал он разговаривать голосом серийного убийцы. — О чём вы вообще думали, когда писали рапорт о поступлении сюда?
Парни улыбались, но никто его не поправил. А с чего это он вообще так с нами разговаривает? Вряд ли у него на груди звезда Героя Союза. Или он уже имеет звание Заслуженный военный лётчик?
— Череп не жмёт от такого мощного остроумия? — сказал я.
Николай повернулся к нам.
— Смотрю, ты самый разговорчивый в этой команде, — обвёл он нас пальцем. — Тебе расскажут парни, кто я. До встречи, мальчик!
Ох, как он это сказал! Я прям в штаны наложил.
По рассказу дальневосточников передо мной был «сам» Николай Морозов. Оказывается, этот парень имеет квалификацию «лётчик-снайпер», что практически невозможно в столь молодом возрасте.
— А ещё, у него орден Ленина за Афганистан. Крутой лётчик, с какой стороны ни посмотри, — сказал Век.
И правда, серьёзная награда. Швабрин так и вовсе попросил ему налить, когда услышал о достижениях Морозова.
Через час, вернувшись в наш блок, мы обнаружили ещё одного постояльца. На одной из кроватей сидел худой и немного потерянный парень, смотревший в окно.
— Мужики, привет. Меня к вам определили, не против? — спросил он, встав с кровати.
— Нет, конечно, — ответил я.
— Тем более что с Мариной Ивановной мало кто может договориться о распределении комнат, — сказал Иван. — Как зовут?
— Боря Чуриков, 126 полк истребителей-бомбардировщиков, — ответил он и мы с ним пожали друг другу руки.
Оказался парень чересчур скромным. Про свою службу много не рассказывал. Узнали только, что служит он в Германии и уже освоил Су-24М. До этого летал на Су-7Б.
— Вы сами как свои силы оцениваете? — спросил Боря, когда мы уже готовились ко сну.
— На данный момент, я устал и хочу спать, — улыбнулся Швабрин, который слегка повеселел после посиделок с троицей «человек».
Он потом ещё несколько раз ходил к ним в соседнюю комнату нашего блока, чтобы обсудить пару вопросов за стопочкой и бутербродом.
— Адекватно, Боря, оцениваем. Завтра первый день собеседования и будет более-менее понятно. Доброй ночи! — ответил я и уткнулся в очередную «умную» книгу.
Как провалился в сон, даже и не заметил. И в этом царстве Морфея опять кладбище кораблей. Длинная береговая черта и скалистый берег. Даже во сне я ощущал волнение, с которым выполнял этот полёт. Вдали зелёная линия густых лесов, переходящая в золотистую степь. И снова сирена в ушах, возвещающая об облучении.
Проснувшись, я почувствовал, как сильно вспотел. То ли это так сон действовал, то ли просто кто-то из моих товарищей по комнате прикрыл окно.
На часах уже время шесть утра и пора сделать маленькую пробежку. Швабрин, проснувшись от шума в комнате, решил составить мне компанию.
— Просьба, Вань. У меня тут мазь. Помочь нужно, — попросил я его нанести лекарство от кубинцев в районе позвоночника.
— Что, уже такие проблемы, Серёга? — расстроено спросил Швабрин, принимая от меня мазь.
— Катапультирование бесследно не прошло. Только…
— Да я понял. Рот на замке, Серый, — опередил меня Швабрин. — Вот только мазь хорошо, но я тебе сейчас несколько упражнений покажу. Со временем это укрепит спину и, возможно, мазь не потребуется.
Я из будущего знаю множество всяких программ по укреплению. Слышал и миллион историй, как люди на ноги встают благодаря таким физическим упражнениям. Лишней программа тренировок от Швабрина точно не будет, так что можно попробовать.
— Пошли, тренер. Будешь учить меня, — улыбнулся я, когда Иван закончил намазывать мазь.
После бега, мы с Фёдоровичем остановились рядом с турниками за общежитием. Здесь уже занимался Коля Морозов, чётко выполняющий упражнения на пресс.
Ваня начал со мной новую потовыжималку. Растяжки, планки, висы и уголки на брусьях и турнике. Упражнения Швабрина были не самые сложные, но очень эффективные. Заболели мышцы, о существовании которых я и не догадывался. Видимо, давно я себя так не нагружал.
— Ну как? — похлопал меня по плечу Швабрин, когда я закончил держать уголок на брусьях. — Мне вот такая гимнастика помогла. Тоже были моменты с болями в спине. Укрепил, и всё стало хорошо.
— Инструктор ерунду не посоветует, — посмеялся я.
Позавтракав в столовой «Номер один», напротив проходной, мы зашли на территорию аэродрома. Школа лётчиков-испытателей оказалась чуть больше, чем подобное учебное заведение во Владимирске. Пятиэтажное здание с большими панорамными окнами, на входе уже почти легендарный двухместный МиГ-21, а рядом недавно построенный тренажёрный комплекс с железным барельефом на фасаде.
Рядом небольшой двухэтажный дом. Вид у дома неприглядный: краска облезла, штукатурка облупилась, кое-где видны кирпичи, да и окна пора сменить. Один из ребят просвятил нас, что это старое здание школы. Можно сказать, что историческое.
Как такового собеседования не получилось. Всех собрали в одном из душных кабинетов. Раздали анкеты. Рассказали, куда мы попали и отправили всех за забор. Мол, первый день не должен быть напряжным.
Однако меня, Фёдоровича, Борю и ещё пару человек оставили. Нам достался ещё один документ на руки — направление на ВЛК в Москву.
Уже второй раз моё здоровье столь досконально проверяют в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале. Анализы, осмотры, езда на велосипеде и другие весёлые штуки. Для меня же самым серьёзным был рентген спины и получение после этого заветной записи в истории болезни о годности к полётам.
После катапультирования в моей медицинской книжке была сделана запись, и я теперь вынужден был чаще стоять в кабинете хирурга во время медкомиссии квартального и углубленного медосмотра.
— Родин, быстро к хирургу. Сколько можно уже лежать? — противным голосом подгоняла меня медсестра в отделении.
— Хозяюшка, да я б с удовольствием закончил и поехал бы в Циолковск, — улыбался я, получая из её рук историю болезни.
— Вроде здоровый парень. Красавец! И чего это до тебя ведьма так пристала? Опять небось на молоденьких потянуло? — продолжала ругаться медсестра, поправляя на голове колпак.
Такой характеристики была удостоена та самая Белла Георгиевна, которая могла вмиг перечеркнуть всё моё поступление.
Зайдя в палату, чтобы взять кое-что из вещей, ко мне с вопросами прицепился Боря. Парень он вроде неплохой, но слегка занудный.
— Ты представляешь, стоматолог мне сказала, что прикус у меня прогенический, — нервно просматривал он свою медицинскую книжку. — Что делать?
— Борян, чего ты волнуешься? Нормальный у тебя прикус, — присмотрелся я к челюсти своего соседа по палате.
Ну, чуть выдвинуты у него зубы нижней челюсти вперёд по отношению к верхней. Сам-то рот смыкается нормально. Вообще, ни разу я не стоматолог, чтоб оценивать зубы и всякие там прикусы.
— Так что делать, Серый? На комиссии сейчас посмотрят, что не такой прикус и всё, — переживал Чуриков.
— Дружище, у тебя что написано в книжке? — спросил я, указывая на открытую страницу с обследованием стоматолога.
— Годен к лётной работе без ограничений, — прочитал Боря.
— Тогда ручник сними и лежи спокойно. Жди вызова
