– Не каждый день приходится руководить казнью собственного брата, – медленно проговорил император. – Но я должен. После всего, что ты совершил… А! Хватит слов! – он вдруг собрался, рявкнул и махнул рукой: – Начинайте!
Дробно застучали барабаны, как ритуальная музыка. Ритм сохранялся ровно, потом внезапно ускорился, достиг пика и звук исчез. Выстрел. С маленькой дырочкой во лбу упал на пол Подбельский.
Но дальше младший Романов сохранял достоинство, воздержавшись от проклятий. И снова: барабаны, тишина, выстрел.
Эпилог
Мучительные шпионские игры кончились. Свободно вздохнул император и его семья. Я перестал ждать подвохов от каждого разговора.
Мир изменился и стал более пустым – но временно. Вскоре он наполнится чем-то новым. Но и старое забывать я не планировал, хотя ничего уже не мог исправить.
Третье отделение перестало существовать – Алексей Николаевич пока не придумал, что сделать, чтобы его заменить, а до тех пор слухи и сплетни о всемогущей армии убийц и шпионов распространялись по империи, как и раньше.
Университет отреставрировали – заново оштукатурили стены, восстановили фойе, вернули изрешеченным статуям прежний облик. А людская молва постепенно переключилась новую задумку, объявленную Большим Советом, и народ перестал судачить о страшной ноябрьской бойне.
Все плохое забылось. Я следовал совету Трубецкого и больше проводил время за книгами, чем за тренировками по стрельбе. Но на отсутствие практики не жаловался.
Мой старый мир остался далеко позади. Возвращаться я туда не хотел – да и не смог бы. Телепортационная машина сильно пострадала и не функционировала, как следует, а на ее ремонт требовались месяцы восстановительных и наладочных работ.
Близился Новый год. В новом мире. С прекрасной девушкой, ради которой я был готов на все. Пришло время претворять в жизнь наши собственные планы.
Стук в дверь обозначил появление незваного гостя – на этот раз мирного почтальона. Не мальчика, не шпиона. Форма цвета морской глубины, фуражка с козырьком, мокрая от подтаявшего на ней снега.
– Просили передать сегодня, – сказал он. С момента казни Подбельского минул месяц, а на конверте – печать Императорского Университета. Я не пожадничал и вложил рубль.
И раскрыл письмо, лишь когда почтальон ушел прочь. Почерк показался мне незнакомым, но содержание быстро на автора.
– Максим, – писал ныне почивший профессор, – в последнюю неделю отведенной мне жизни император милостиво позволил мне последнее желание. Этим желанием стало письмо тебе. Я считаю должным объясниться перед тобой.
Я громко фыркнул и проследовал в гостиную. Читать в кресле оказалось куда удобнее.
– Не желаю, чтобы ты считал меня абсолютным злодеем, – продолжал писать Подбельский. – Я действительно не видел нынешнего императора на троне более положенного. Поэтому наш с Сергеем Николаевичем план был жесток. Но лишь отчасти. Он замышлял народные волнения, а характер императора поспособствовал бы их скорейшему развитию и смене власти. Именно для этого мы решили использовать Анну-Марию, как наиболее близкого члена семьи.
– Ах ты ж старый пердун, – не сдержался я, но продолжил чтение.
– Никто более, кроме пары человек впоследствии, про этот план не знали. Это я пишу отдельно, чтобы, на случай если ты думаешь плохо о Трубецком, обелить его имя. Он ничего не знал. Даже записку я составил от имени Анны сам и собственной рукой написал ее, – витиеватость почерка внезапно обрела какие-то знакомые черты. Старик не врал. – Все было для того, чтобы девушка исчезла, и подольше. Было много страховок. Например, Тарас. Если бы все вышло из-под контроля.
– Конечно, оно вышло из-под контроля, – пробормотал я себе под нос.
– Так оно и случилось! Я не мог предвидеть, что человек из другого мира вдруг соблазнил принцессу. Судя по твоему активному участию в «кухонных» делах, ты уже понял, что все дело в особом препарате. Именно из-за него были и провалы в памяти, и твои слова о двух принцессах.
– Вот же сволочь! – не сдержался я и швырнул письмо на пол. Хорош профессор! И дядя туда же – напичкали Аню непонятно чем. Все ради высших целей! Нехотя наклонившись, я взял письмо и продолжил чтение:
– Тебя мы нашли случайно. Игорь помог нам. Разумеется, Третье отделение знает все о сбежавших, но шанс использовать их превалирует над необходимостью уничтожения предателей. Поэтому он вернулся назад, в Империю. А ты не должен был! Твоя роль заканчивалась на моменте, когда ты отправил нас с принцессой обратно! Но снова его величество Случай вмешался. И ты оказался здесь. Еще там, у тебя в доме я почувствовал что-то… – почерк стал менее ровным, точно рука профессора дрожала, пока он писал это. – А позже понял, что ты слишком похож на меня. Такой же дерзкий и буквально неостановимый. Попытайся я удержать тебя от похода к ростовщику, разве смог бы я сделать это? Смог бы, но тогда пришлось раскрывать свою сущность раньше положенного! Поэтому мне оставалось лишь наблюдать, да временами пользоваться услугами людей со стороны.
– Конечно, коротышка и Алекс – это те самые люди со стороны. Твои собственные сотрудники, – вздохнул я над признаниями Подбельского.
– Все это было жутко неэффективно! Просто устранить тебя оказалось невозможно еще до того, как ты нашел принцессу. Слишком много людей ты растревожил, слишком велик был шанс большого конфликта в городе. И хирургически не удавалось ничего сделать, потому что Сергею Николаевичу внезапно приспичило выказаться героем, чтобы снять с себя надуманные подозрения.
– И ни разу не надуманные, – продолжил я беседу с письмом, вспоминая звонок из поместья. Все нападение было спланировано заранее, а большой ребенок лишний раз получил возможность пострелять из пулемета.
– Все запуталось со временем. Трубецкой начал копать под нас и подбираться слишком близко. Разделить вас казалось хорошей идеей – отсюда и мысль про замену в Большой Совет. Но ты оказался совсем не прост. Ты изменился. Больше не гнался за деньгами, а изменила тебя любовь к Анне или что-то иное – не имело значения. Это я понял слишком поздно. Знаю, что это уже бессмысленно, но я хотел бы принести и тебе, и Ане свои извинения. Девушка выстрадала гораздо больше, чем ей было уготовано. А ты… В тебе я вижу самого себя.
– Да что ты! – выдал я сердитый комментарий. Оставалось еще немного.
– Такой же идеалист, упорный и даже упертый! Упрямый и своенравный. Ничего удивительного в том, что Анна-Мария сочла тебя равным себе. Однако я вынужден тебя предупредить, Максим. Несмотря на то, что время мое на исходе, как и Сергея Николаевича тоже, это не значит, что не найдутся новые силы, возжелавшие власти. Будь осторожен. Надеюсь, что ты усвоишь этот урок и не позволишь случиться злу.
Письмо заканчивалось подписью профессора. Ни клякс, ничего – идеальный вид.
– Не вам, так никому, профессор? – я скривил губы и подумал,
