– Что готовим? – опередила меня любопытная Алиска, а ее палец уже потянулся к миске с тестом. Правда, за старушкой Бернадетт, повидавшей на своем веку бесстыжих сладкоежек, не постояло прихлопнуть подругу по руке.
– Ай! – возмутилась Спичкина, отдернув руку, и тут же надула губы.
– Хотите помочь, сперва вымойте руки и наденьте фартуки. А это тесто для орехового торта специально для короля Винсента. Завтра у него именины, – пояснила женщина.
– Кажется, и я знаю, что хочу приготовить.
Теперь, когда стало ясно, что Винс никакой не предатель, а со мной на одной стороне, даже захотелось чем-нибудь его порадовать.
– Имейте ввиду, наш король очень избирателен, угодить ему сложно, – заботливо предупредила Бернадетт, между делом подсыпая какие-то ингредиенты из склянок в тесто и одновременно продолжая взбивать его. Но делала она все это, даже не прикасаясь к предметам, а управляя ими на расстоянии.
– Обалдеть! – любуясь чудом, Алиска вытаращила глаза. – Вы владеете телекинезом?
– Чем? – не сразу поняла нас женщина. – Да будет восторгаться, обычная бытовая магия. А иначе как по-вашему я справлялась бы с таким объемом работы?
С этим трудно было поспорить. Одни королевские завтраки из десяти блюд на выбор чего стоили!
Так у нас и завязалась беседа. Пока мы с Бернадетт стряпали, обмениваясь секретами мастерства, Спичкина дегустировала местные настойки из целебных травок, которых на кухни нашлось предостаточно. Еще и нам успевала подливать.
Оказалось, наша старушка знала Винса и Итана с самого детства. В печке поднимались коржи, я вручную по старинке взбивала крем, выпуская накопившуюся нервозность. Захмелевшая Спичкина подпирала ладонью щеку и смотрела на нас во все глаза, подкидывая вопросы. А рассказам Бернадетт все не было конца.
– Помню, как привезли сюда Итана совсем мальчонкой. Молчаливый, одинокий, будто волчонок… Так горевал по матери-покойнице, что первое время и есть отказывался. Да тут теплого приема ему и не было. Досталось мальчишке от королевской семейки! Бывало прибежит ко мне на кухню, и уходить не хочет. Плечики худенькие, а глаза большие добрые. Итан всегда был особенным, слишком искренним и открытым. Я любила его и жалела. А ведь говорили, что король собирался жениться на его матери, до того любил свою сирену. Но не уберег.
– А что с ней случилось?
– Умерла от магической хвори. Какой-то черный маг наслал, да так старался, что лучшие лекари спасти не смогли.
– А Жаба… Ну, то есть визирь Джамбр, и правда, дядя Винса? – вспомнила Спичкина.
– Он самый. Родной брат покойной королевы. Тот еще хмырь! – в сердцах призналась женщина. – Когда красавица сирена умерла, у него улыбка с лица не сходила. Все радовался, что сестра на троне останется и он при ней. А потом Итана во дворец привезли. Так он сразу невзлюбил мальчонку.
– Да он так и говорит: «С сиреной справился, а теперь и мерзкого полукровку со свету сживу», – невзначай пробубнил Павлик из тарелки с фруктами, а у нас пооткрывались рты.
– Что значит, так и говорит? Ты где это слышал?! – подорвалась я к прянику.
– Как где? В кабинете Жабы, где целый день и просидел, – абсолютно спокойно ответил тот.
– Ты же сказал, что все самое важное записал на смартфон, – мигом протрезвела Алиска.
– Когда про Итана толковали, записал. А кто такие сирены и полукровки, я понятия не имею. Просто вспомнилось к слову, – пояснил Павлик.
– Дурья башка! Хотя, что там с твоих имбирных мозгов взять, – махнула рукой Алиска. – Сирена – это мама Итана, а полукровка – он сам, потому что его отец королевских кровей, а мать простая смертная. Теперь ясно?
– Да ясно, ясно… – обиделся Павлик, опустив голову и свесив из тарелки ножки.
– А что-нибудь еще визирь говорил, когда оставался один?
– Про заклинание от перхоти что-то бубнил. Это тоже важно и нужно было записать?
– Нет! – Алиска, и Бернадетт в голос рассмеялись, а я подхватила расстроенного кроху в ладонь. – Павлик, ты ведь сам того не понимая, раскрыл черного мага! Даже не представляешь, как я горжусь тобой! Теперь мы знаем, кто виновен в исчезновении Итана, что существенно повышает шансы на его возвращение. Ты – мой герой! Проси, что захочешь.
– И даже новый домик с молочным бассейном?
– Без проблем.
– И подружку? – пряник хитро прищурил один глаз и расплылся в предвкушающей улыбке. – Нет, лучше сразу двух. Или трех!
– Ну и крутой крендель! – захихикала Алиска. – Ты сперва с одной поживи.
– Нет, так не пойдет. Сначала у нас будет воспитательная беседа о любви, верности и семейных ценностях, – пригрозила я размечтавшемуся крохе. – А потом посмотрим на твое поведение.
– Так и знал, что не прокатит… – пробубнил Павлик, залезая в розовую сумку.
– А теперь погнали к Винсу! Обрадуем хорошими новостями, – тут же предложила Алиса, которой после всех выпитых настоек и море было по колено.
– Ага! Завалимся в его покои посреди ночи, а в качестве неоспоримых доказательств против родного дядьки предъявим слова пряничного человечка. Которого, кстати, мы намеренно и, наверняка, противозаконно подкинули в кабинет Жабы для слежки. Вот его величество обрадуется!
– Да, несостыковочка… – протянула Спичкина, глубоко вздохнув. – Но как-то все равно надо ему об этом рассказать.
– Вот пойдешь утром поздравлять короля с именинами, накормишь своим волшебным тортом, а после все и рассказывай, как есть, – посоветовала умудренная опытом Бернадетт. – Уж я-то знаю, как Винсент сладкое любит, хоть и отказывает себе в обычные дни. Только не дави на него, дочка, будь поласковее, он и прислушается.
Глава 43
Когда я проснулась, Спичкина все еще посапывала на другом краю огромной кровати. Над ней, будто заводная, кружила новенькая магическая пчелка. До своих покоев после удачной дегустации подруга так и не добралась. Да и мне было как-то спокойнее, когда она рядом. И не так одиноко.
На том же месте, что и обычно, в свете первых солнечных лучей в воздухе висело новенькое платье. И было оно чудо как хорошо! Белое, воздушное, из тончайших тканей и лучших кружев, наверняка, сотканных лучшими волшебницами-искусницами королевства. А еще в этот раз его украшали живые цветы.
– Кажется, в честь своих именин король решил меня побаловать, – сорвалось с губ, а рука так и тянулась прикоснуться к потрясающему наряду.
От нежнейших цветочных лепестков до кончиков моих пальцев оставались считанные сантиметры, когда комнату наполнил приглушенный мужской голос:
– Не прикасайся!
От неожиданности я вздрогнула и резко отпрыгнула, оказавшись на кровати. Сердце застучало быстрее, а руки сами принялись трясти Алиску.
– Эй… Ты это слышала?
Не знаю, что напугало меня больше: предупреждение об опасности или сам голос, доносившийся непонятно откуда.
– Румянцева, ну че ты скачешь в такую рань? Будь человеком… Дай поспать еще полчасика, – застонала подруга, натягивая на голову одеяло.
– Али-и-ис… С моим платьем что-то не то…
– Делов-то! Достань пульверизатор с сахарной водой из моей сумки. Только умоляю, не тряси больше, – раздалось из-под одеяла.
Последовав совету захмелевшей подруги, я опрыскала цветы на платье, как мы делали это еще в кондитерской, когда получили смертоносный букет. Как и тогда прекрасные цветы почернели, а вокруг ткани замерцала знакомая зеленоватая дымка.
– Кто-то пытался меня отравить… – пульверизатор выпал из дрожащих рук, а я снова попятилась к кровати.
– Мать моя женщина! – окончательно проснулась Спичкина, во все глаза разглядывая ядовитый наряд. – Интересно, чьих рук это дело? Не Жаба ли постарался, пока ты не успела наговорить на него королю?
– А еще интересно кто меня предупредил? Не причудилось же?
– Ну так, может, картина твоя заговорила? – предположила Алиса.
А ведь Микаэль упоминал об этом. Но пояснил, что с годами магические силы, заключенные в портрете отца, ослабли и он утратил такую способность.
