мы не сможем предложить людям некую большую цель после объединения планеты в единое государство. Благо, что после развала США нам есть что осваивать в этом мире.
Помолчали.
— Две-три зоны? Я так понимаю, вы предлагаете создать зону Франции и зону Союза. Так?
— А третий кто? Великобритании?
— А вы от них не устали?
— Что значит устали?
— А то и значит. Да, Франция иной раз тоже опускалась до всякого рода мерзостей. Но в целом она вела дела в плане развития своей цивилизации достаточно прилично и адекватно. В отличие от англичан. К чему традиционно стремилась Франция? К прогрессу в культуре, науке, моде, если хотите. Чем в это же самое время занималась Англия? Спонсировала пиратов, устраивали революции и истребляла народы в захваченных колониях. Не так ли?
— Да. В какой-то мере. Но вы явно утрируете.
— Утрирую. Но разве мир в чем-то проиграет, если Великобритания станет просто Англией — маленькой малозначительной страной? Бремя белого человека, которое они подняли на свое знамя, оказалось не тем, что можно было бы предположить. Это не их бремя, как белых людей, нести цивилизацию другим народам. Это они — бремя для остальных людей.
— Значит, вы не видите ее лидером третьей зоны? — улыбнулся Петен.
— Нет. К тому же, не думаю, что Франции нужен сильный конкурент под боком. Это слишком нервно и опасно. Особенно помня о том, сколько революций они уже организовали и какие планы имели в отношении вас.
— Планы?
— Ой, да бросьте. Вы что не знали, что они собирались утопить вас в восстаниях после того, как вашими руками разгромили бы Союз?
— Да, эти планы нам известны. Но они кажутся нам не реальными.
— Расскажите это отрубленной голове Людовика XVI или Луи-Наполеону, наблюдающему очередную коммуну в Париже. — едко усмехнулся Фрунзе. — Поверьте мне — бунт — дело плевое. Его организовать очень несложно, если умеючи.
— Пожалуй, — нехотя произнес Филипп. — И кем вы видите третьего?
— Нужен кто-то на Дальнем Востоке. Японцы самые очевидные кандидаты, но они увлечены опасными идеями. Вполне подходящими для маленькой, ничтожной страны на краю света, но никак не годящимися для Империи. И если дать им вырасти, то это закончится поистине чудовищным кровопролитием. А оно нам надо? Не думаю. Нам невменяемая кровожадная химмера совсем ни к чему.
— Китай? Мне сложно себе представить, что Китай встал на один уровень с Францией.
— А что на этот уровень встала Япония? Ведь какие-то полвека назад это была недоразвитая страна на краю мира.
— Ну… после Русско-японской войны и прочего… они сделали очень большой рывок.
— Как вы понимаете — им просто занесли денег и дали технологии. Уверен — найти здравого человека в Китае и через него возродить эту державу окажется не так уж и сложно. Во всяком случае Китай, в отличие от Японии, обладает тысячелетней имперской историей. И при некотором усилии сможет стать относительно адекватным региональным центром силы. К тому же — полностью безопасным для нас.
— Это еще почему?
— Из хорошего железа не делают гвоздей, а хорошие люди не идут в армию. Это народная китайская пословица вот уже несколько тысячелетий. Если для нас воинская доблесть — это без всякого сомнения высшее проявление человека, то у них во главе угла стоят чиновники. Плохие из них вояки. Не умеют, не любят и не хотят.
— Слишком много усилий, — покачал головой Петен.
— Согласен. Поэтому я и говорю — две-три зоны. Справятся — молодцы, нет — ну и ладно. Нам больше достанется.
— А Индия? Древняя культура.
— Они замкнуты сами на себе и не смогут распространить свое влияние на окружающее пространство. Очень специфическая культура. Да и отношение к иным народам крайне занятное. Может быть, вы не в курсе, но после посещения своих храмов европейцами они заново их освящают. Тоже самое они делают только после посещения храмов неприкасаемыми — низшей их кастой. Если же послушать их разговоры, то самый лучший не индус, проживший свою жизнь достойно, после смерти переродится женщиной самого ничтожного клана неприкасаемых. А после того, как проживет и эту жизнь достойно, то станет в этом клане мужчиной.
— Вы серьезно?
— Более чем. Мы для них полулюди. Неполноценные существа. Все мы — не индусы. Но в силу определенных обстоятельств, им плевать на нас. У них своя жизнь и свои цели. Как вы понимаете, при таком подходе выстроить какую-либо значимую зону влияния они не смогут. Им другие люди не нужны.
— У меня иное представление об Индии.
— Да Бога ради. Мы даже можем попробовать создать две восточные Империи. Вы — Индию, мы — Китай. Но это — мелочи. Главное, чтобы мы с вами сошлись в главном — в наших взаимоотношениях. Не так ли?
— Без всякого сомнения.
— Я знаю, что Франция воспринимает себя духовным наследником Западной Римской Империи. И Наполеон Бонапарт этого не скрывал. Так ведь?
— Да.
— А Россия считает себя наследником Восточной Римской Империи. Чем вам не модель? Хотя, пожалуй, провозглашать наши страны Империями будет несколько опрометчево. В идеале еще Китайскую Империю в какой-то форме возродить и все это грамотно сбалансировать.
— Мне казалось, что вы очень дружны с Муссолини. — задумчиво произнес Петен.
— Конфигурации этих зон обсуждаемы. В конце концов при Юстиниане Италия была в составе Византии. Да и определенные нейтральные зоны нам тоже нужны. Чтобы не так сильно искрило.
— В Париже вряд ли с таким взглядом согласятся.
— Ничего страшного. Противоречия вынудят нас шевелиться и искать решения. Главное, чтобы не случилось безумия Великой войны.
— Допустим. Хм. Французский посол уже обманул вас. А вы мне такое предлагаете. На что вы рассчитываете?
— На то, что вы больше француз, чем англичанин.
Петен промолчал. Лишь невольно дернув щекой, словно от оплеухи.
— Кстати, что мы разговоры разговариваем на сухую? — и махнул в сторону мангала. — Заодно и то, что нам повар приготовил отведаем. Если честно, между нами, я не был уверен в том, что мне насоветовали по кулинарии в отношении французской кухни. Поэтому я подстраховался с более простыми блюдами.
— Вот как? Мне казалось, что русские аристократы знают в ней толк. А их довольно много вернулось домой.
— Знают. Но вся эта встреча готовилась впопыхах, так что я просто не успел ни у какого надежного знатока проконсультироваться. Ведь речь не о ресторанных блюдах, а о пикнике.
— И что вас так смутило?
— Ну… понимаете. Мне сказали, что во Франции все любят устриц и лягушек. Мне это показалось странным. Но времени проверять уже не оставалось. Поэтому вот, — произнес Фрунзе и указал на мангал,
