стало мне интересно.
— Ты либо дурак, либо не помнишь, что магические клятвы нарушить нельзя. Даже не знаю, что хуже.
— А если я откажусь? — что-то не хочется мне давать клятв, которые невозможно нарушить.
Я этого старика не знаю. Как и его род. Мало ли, что он за человек? Может мразь первостатейная и остальные не лучше. И служить таким? Нафиг надо.
— Тогда я тебя заставлю, — спокойно сказал старик, и глиняная табличка в его руках налилась мягким белым светом.
— Я тебе приказываю, принеси клятву верности роду Бологовских, — голос старика стал мощным, а все окружающее пространство для меня пропало, сузившись до его лица. Тело тоже парализовало так, словно я снова очутился в той пещере, где увидел старика в первый раз. — Клянись защищать род и вести его к величию. Клянись, что сделаешь все возможное и невозможное, чтобы род не умер в веках!
— Я... — хотелось назвать свое имя, клятва требовала это, но я его не помнил! Но магия нашла выход из положения и дальше слова сами полились из моих уст. — ...клянусь своей сутью, что буду верен роду Бологовских. Клянусь, что буду защищать его и вести к величию, чего бы мне это ни стоило. Клянусь, что род не умрет в веках, и пусть моя суть станет тому порукой!
Когда вместо имени я стал клясться сутью, кустистые брови старика удивленно взметнулись вверх. Но по мере произнесения клятвы он взял себя в руки и когда я закончил, его голос был полностью спокоен, не выдавая обуревавших его чувств.
— Ну а теперь поговорим о том, кто ты такой и как оказался в теле моего внука.
— Давай для начала скажу, что я знаю, что ты не мой внук, а чей-то дух, попавший в его тело, — почти без паузы после предыдущего заявления сказал старик. — Так что притворяться тем, кем не являешься, передо мной не стоит. Это понятно?
— Да. Только у меня сразу вопрос возник — откуда вы это знаете?
— Потому что я тебя призвал, — ошарашил меня старик. — Не удивляйся. Я сам этому не рад, но у меня не осталось выбора. Мой внук погиб от проклятия. Его душа покинула тело, и вернуть ее невозможно. Поверь, я все перепробовал. Нашему роду грозит пресечься на мне. Это не то, чего желаешь на старости лет, — горько усмехнулся старик.
— Что, кроме меня у вас совсем никого не осталось?
— По мужской линии — нет, — отрезал старик. — Бабы не в счет. Они род продолжить не могут. Сам я уже стар предпринимать новые попытки. Так что дорожка у нас теперь одна. И мне вот очень хочется узнать, кому я вверил судьбу своего рода.
— А вы не знаете? — искренне удивился я.
— Знал бы, не спрашивал! — отрезал старик. — Отвечай на вопрос — кто ты, как звали раньше, чего хочешь. Быстро!
Глиняная табличка, что погасла после произнесения мной клятвы, вновь засветилась, а меня парализовало. Но губы вопреки моему желанию стали с пулеметной скоростью выдавать все, что я знал и чувствовал.
— Кто я — не знаю. Как звали — тоже. Хочу понять, что происходит и получить свободу.
— Плохо, — пожевав губами, протянул старик.
— А как вас зовут-то? И где я? — рискнул я сам задать вопросы, когда влияние глиняной хрени прекратилось.
— Борис Леонидович Бологовский. Дед этого тела, а теперь и тебя заодно, — скривился старик.
— А меня как зовут?
— Григорий Мстиславович Бологовский. Привыкай, — усмехнулся дед. — Ладно. Раз ты ни черта не помнишь, то смысла с тобой разговаривать дальше нет. Я пришлю тебе необходимую литературу, чтобы ты побыстрее вошел в курс дела. Ты вообще хоть что-нибудь помнишь? — уточнил все же Бологовский.
— Помню засаду, и как в меня попали осколки от разлетевшейся каменной стены.
— И все?
— И все.
Больше ничего не говоря, Борис Леонидович встал и покинул меня. Развязать меня он даже не попытался. Мда. Вот и поговорили...
Впрочем, через пять минут вернулся уже виденный мной мужик. Он-то меня и развязал, параллельно открыв флакон, что принес в первое свое посещение.
— Массаж вам надобно сделать, господин, — пояснил он свои действия, когда потянулся стянуть с меня нательную рубаху. — Тело у вас слабое. Без движения долго лежало.
Сопротивляться долго, даже если бы захотел, сил у меня не было. Поэтому, как только он стянул с меня легкую белую рубашку, я откинулся на подушку и безропотно дал снять с себя еще и кальсоны, что заменяли мне трусы. Нагота не смущала ни меня, ни мужика, который выдавив себе на руки немного мази из флакона начал сноровисто втирать ее в мое тело, начав с ног. Делал он это вполне профессионально, выдавая не малую сноровку. Мышцы в местах, где проминал их мужик, начинало покалывать, но не больно, а как после хорошей нагрузки.
— Тебя как звать-то? — спросил я, когда мужик с ног перешел на мои руки.
— Степан я, господин.
— Хорошо тело мнешь. Где научился?
— Дык, коновал я, — пожал тот плечами, — Вы конечно не скотина, но уж промять я вас сдюжу.
На дальнейшие мои попытки узнать что-то еще, мужик отвечать не стал, сославшись на приказ старика. Еще и глаза стыдливо прятал от того, что не удержался и ответил на первые мои вопросы.
Уходя вновь привязывать меня он не стал и я наконец смог подняться с кровати и полноценно пройтись по комнате.
Сначала я выглянул в окно. И первое, что бросилось в глаза, была мощеная диким камнем дорожка около метра в ширину. Она огибала дом, и ее концы терялись вне поля моего зрения. Само окно было высоким и застекленным обычным стеклом. Почему-то это тоже вызвало у меня ассоциацию с чем-то устаревшим. Да и рам было две с промежутком между ними в десяток сантиметров. В верхней части окна были квадратные форточки.
Кроме дорожки за окном был прекрасный вид на фруктовые деревья — яблони, если не ошибаюсь. Вроде даже пару яблок на них я вижу. Листья на деревьях зеленые, трава под ними сочная яркая. Лето. На небе кучевые облака. Не те редкие, что я помню из видения боя, а массивные, с
