кувшинами. Посреди пустое блюдо с костями. Сидели за столом три человека. Один, правда, скорее лежал, чем сидел, мордой в стол. Другой сидел спиной ко входу и ковырялся в зубах, а третий печально обнимал кувшин. Вошедших только он и видел.
— Шлам лэхон, — произнёс он отстранённо.
— И тебе мир, — ответил Антенор.
— Не уходи никуда, — посоветовал «Скирон» македонянину и удалился в незаметную боковую дверь.
Антенор сунул большие пальцы за пояс, обвёл взглядом комнату. «Печальный» продолжал смотреть будто сквозь него. «Зубной ковыряльник» соблаговолил обратить внимание на пришельца. Поднялся с лавки, подошёл. Бесцеремонно пощупал ткань плаща.
— Махнёмся, гийора?
Прежде, чем Антенор успел ответить, «ковыряльник» стянул через голову драный хитон.
На вид довольно тщедушный мужичонка. Антенор подумал, что вырубить его не сложно. Но начинать драку означало похоронить всё дело. Ну и себя, конечно же. Далеко не уйдёшь. Он не ответил и не пошевелился. Перевёл взгляд на «Печального». Тот выглядел поздоровее, в плечах шире. Опаснее.
«Ковыряльник» нахмурился.
— Ну ты чё?
— Не меняюсь, — выдавил из себя Антенор.
— Тыыы… — только и промычал «ковыряльник».
Лицо его исказила обиженная гримаса. Тут боковая дверь снова отворилась. Вернулся «Скирон» в сопровождении человека, при виде которого македонянин заскрежетал зубами, хотя и ожидал здесь встретить.
— Ба-а! Какие люди! — обрадовался один из близнецов.
Левый или Правый?
— Решил последовать доброму совету, уважаемый?
«Уважаемый». Похоже, это Правый. Промах.
— Да. Вспомнил, что твой «славный именем» предводитель говорил про заработок.
— Для тебя, хрен с глазами, он — «господин епископ», — раздался голос сзади.
А вот и Левый. Паламед.
— Не оскорбляй нашего гостя, братец, — сказал Правый.
— Ваш… господин епископ посоветовал мне обратиться к Менесфею Доброму.
— Это можно, — покивал Правый.
Левый подошёл к Антенору сзади, бесцеремонно откинул в сторону плащ, быстро ощупал пояс и похлопал македонянина по груди и по бокам.
— Обратиться можно, — повторил Правый, — считай, что ты уже обратился.
— И где я могу его видеть? — спросил Антенор.
— А зачем тебе его видеть? — заржал Левый, — ты бы ещё к Абдалониму вот так заявился. Нас видишь, этого достаточно.
— Стало быть, о делах мне с вами следует говорить? — спросил Антенор.
— С нами, с нами, с кем же ещё, — покивал Левый.
— Братец, не обижай нашего гостя, — усмехнулся Правый, — посмотри на него, он даже принарядился, дабы не оскорбить взор почтенного Меонофая. Как не уважить такое рвение? Пойдём.
Он поманил Антенора за собой.
«А там они называли его на эллинский манер», — подумал Антенор, — «да и Мойра тоже. А он, стало быть, из местных. Хотя, чему удивляться. Чем ближе к телу, тем больше уважения».
За дверью обнаружилась ещё одна проходная комната, узкая и длинная. Ещё одна дверь, за ней ступени вверх. Поднявшись, Антенор с провожатыми оказались на открытой террасе второго этажа, который занимал меньшую площадь, чем первый. Здесь стучали деревянные молотки — двое рабочих выкладывали на полу сложный узор из кубиков розового и белого мрамора.
Стена второго этажа не имела окон, и вся заросла плющом. По углам здания стояли большие каменные кадки с финиковыми пальмами. Обнаружилась ещё одна лестница, ведущая на плоскую крышу. Там росло ещё больше пальм и иных растений, названий которых бывший конюх не знал.
«Прямо дворец Навуходоносора. Висячие сады».
Крыша и верно представляла собой такой сад, виденный Антенором в Вавилоне. Здесь был натянут большой полосатый тент, под которым стоял стол и три клинэ [45] вокруг него. Антенор уже не удивлялся смешению эллинских и иноземных обычаев. В Сидоне он такое видел на каждом шагу.
На центральном ложе возлежал невысокий плешивый старик в длинной полосатой китуне. Черты лица старика… располагали к приятному общению. Да, именно так, благообразный такой дедуля. Добрый.
За его спиной стоял мальчик-раб с опахалом, а чуть поодаль, в тени пальм Антенор увидел рослого варвара, чёрного, как головёшка, вооруженного мечом. Видать, телохранитель.
Два других клинэ пустовали, но если на левом белоснежное покрывало лежало идеально ровно, то на другом было смято. Кто-то явно с дедуганом только что завтракал.
Старик заговорил первым.
— Этот что ли? А говорили оборванец.
— Оборванец и есть, — сказал Правый.
— Не вижу оборванца, — возразил старик, — видать, мальчик умный. Бэ-мата — шмай, бэ-ла мата — тотбай [46].
— Радуйся, почтенный Менес… Меонофай. Меня зовут Антенор, — представился македонянин.
Приподнявшись на локте и сдвинув кустистые брови, старик приглаживал пальцами коротко подстриженную седую бороду и разглядывал визитёра. Отвечать на приветствие не спешил.
— Пожелал бы я и тебе радости, — сказал он, наконец с приветливой улыбкой, — да не уверен, что ждёт она тебя.
«Многообещающее начало. Да уж, добрый дедушка…»
— Инвайа будешь?
Меонофай потянулся к серебряному блюду с гроздьями винограда. Оторвал виноградинку и отправил в рот.
— Благодарю, — сказал Антенор, но с места не сдвинулся.
— Наслышан я уже от Промаха, что тебе посоветовали ко мне обратиться, да что-то не спешил ты, — продолжил Меонофай, — я, чтобы ты знал, когда в гости кого зову, ко мне со всех ног бегут, не отказывают.
— Так вроде ты меня и не звал, — возразил Антенор.
— Ну, — усмехнулся старик, — это тебя, конечно, извиняет. Ладно, мне с тобой лясы точить недосуг. Солнышко встало, пора делами заниматься. Встанешь пораньше — шагнёшь подальше, хе-хе. Говори, с чем пожаловал?
Антенор кашлянул.
— Ну, дело, в общем, такое. Видел я тут, рабов нагнали и среди них заметил знакомца одного. Хочу его выкупить.
— Ишь ты… — только и сказал за спиной македонянина Левый, — а деньги-то есть?
— Да, видать, есть, — заметил Правый, — в прошлую нашу встречу ты, мил человек, помниться, не так нарядно выглядел.
— Твоя правда, — ответил Антенор, — дела, хвала богам, на лад пошли и деньги есть.
— И что дашь? — прищурился Меонофай.
— Лучше ты свою цену назови, — предложил Антенор.
— Э, нет, парень, — возразил Меонофай, — так дело не пойдёт. Мне интересно, на что ты готов ради своего друга.
— Две мины, — сказал Антенор.
Левый заржал. Меонофай заулыбался.
— Пять, — сжав зубы, проговорил Антенор.
Старик мелко затрясся.
— Батар анйя азла аниюта [47].
— Сколько? — почти прорычал бывший конюх.
У него не было ни драхмы. Мойра предложила ему посулить Доброму двадцать мин, [48] стоимость хорошо обученной наложницы-танцовщицы. Вадрасан, не будучи ремесленником, не стоил и двух.
— Парень, я не нуждаюсь в твоих деньгах и рабов я не продаю, — утирая глаза проговорил Меонофай.
— Что же, не сторгуемся? — Мрачно буркнул Антенор.
— Ну почему? Может и сторгуемся. А, Промах? — Менесфей уставился на Правого, потом снова на Антенора, — что за раб-то? Имя есть у него? Нормальное? Чтоб не Лопата или Кирка?
— Его зовут Вадрасан. Из Индии он.
