который показывал ей карточку. Потом девочка смотрела на собаку, и Шатци должна была выбрать нужную из ряда тех, что лежали перед ней.
Справились они без единой ошибки. Чем вызвали одобрительные хлопки всех зрителей. Кроме нас тут было еще человек восемь.
Вторая задача была сложнее. Девочку посадили спиной к собаке, так, что она не видела, какую карточку выбирает Шатци. А другой ассистент принес патефон, покрутил ручку, поставил иглу на пластинку. Заиграл бравурный немецкий марш. Теперь нам было видно и карточки, которые показывает ассистент, и собаку. А девочка сидела к нам спиной.
Треугольник, квадрат, овал… Овчарка безошибочно выхватывала зубами картонки с теми же самыми фигурами, практически сразу, как только они появлялись перед девочкой.
Н-да, реально впечатляет. Я что-то читал про фокусы с собаками. Вроде бы, дрессировщики подают какой-то незаметный сигнал, чтобы собака выбрала нужное… Но девочка даже не видит, что там делает собака!
— Очень хорошо! — сказал шарфюрер. И обратился к ассистенту. — Отведи ее в лабораторию. Как договаривались.
Ассистент молча кивнул, взял девочку за руку, и они ушли с площадки. Музыка доиграла, иголка взялась противно шкрябать по пластинке. Шарфюрер потрепал собаку за ухом и снова разложил перед ней карточки. Повисло напряженное молчание. Шатци нетерпеливо поскуливала, но сидела, как ей и приказал шарфюрер. С места не двигалась, только хвостом мотала туда-сюда.
Шарфюрер посмотрел на часы. Потом на собаку.
Шатци вдруг вскочила, покрутилась разок вокруг себя, будто пытаясь ухватить свой хвост. И бросилась к карточкам.
Круг, квадрат, ромб, треугольник, трапеция…
Шарфюрер брал карточки, которые приносила ему собака, и складывал в ряд на столе. По очереди.
Собака звонко гавкнула и снова села. Завиляла хвостом. В глазах светилось вот это всегдашнее собачье: «Кто хороший мальчик?»
Голос девочки мы услышали раньше, чем увидели ее и ассистента.
— Мне вчера мама принесла акварельные краски, — рассказывала она. — Я очень люблю рисовать, но с красками у меня как-то не складывается. Рисунок расплывается, получается некрасиво. Я видела, что ты рисуешь, может ты покажешь мне технику?
— В сфопотное фремя, — кивнул ассистент.
— Ура! — девочка радостно подпрыгнула.
— Милена, почему ты отвлекаешься? — строго спросил Богдан Львович. — Опыты еще не закончились.
— Деда, я и так знаю, что умница Шатци все сделала правильно! — личико девочки стало возмущенным.
— Ничего не перепутал? — спросил шарфюрер у ассистента, забирая стопку карточек.
— Они идут строго по очереди, — кивнул ассистент. — Я даже записал на бумаге отдельно.
Он полез в карман, но шарфюрер отмахнулся и направился к столу. Девочка бросилась обниматься с собакой, а зрители вытянули шеи, чтобы посмотреть, что там на столе.
Круг, квадрат, ромб, треугольник, трапеция…
Карточки легли строго друг под другом. Ни одной ошибки. Как такое вообще возможно⁈
— Я же говорил, тебе понравится, — Анхель ухмыльнулся и ткнул меня в бок. — Разве это похоже на цирковые фокусы?
— Нет, — я покачал головой. — Совершенно не похоже.
В такие моменты я чувствую себя как будто не в своей тарелке. Одно дело читать про каких-нибудь экстрасенсов в какой-нибудь желтой газете. Там все просто — хмыкнул презрительно, мол, это точно все враки. А вот тут как воспринимать? Как себе объяснить то, что я только что видел?
Не то, чтобы я как-то прицельно пытался отвязаться от Анхеля… Просто сделал вид, что задумался, направился куда-то в сторону. Вдруг он решит сбегать по своим делам или еще что.
Увы. Он хвостом шел за мной, никуда не отвлекаясь и не сворачивая. И еще и все время болтал. Рассказывая мне что-то про древние славянские капища, и как их устройство перекликается с другими языческими мотивами.
Я изо всех сил поддерживал разговор, задавал вопросы, изображая искренний интерес к теме. Слушал я и правда внимательно, если что, расскажу потом Лаврику, они чем-то похожим занимаются, вдруг им эта информация тоже нужна.
— Есть идея! — Анхель вдруг остановился и лицо его просияло. Бл*ха, как же он меня напрягает все-таки! Иногда он кажется просто увлеченным энтузиастам, который двинулся на своих идолах, менгирах и собаках. А иногда мне кажется, что все совсем даже не так. Что это только маска, чтобы казаться безобидным и недалеким…
Н-да, тут, пожалуй, и генетический тест не нужен, чтобы понять, что мы родственники.
— Внимательно слушаю! — сказал я. Тоже с видом простодушного энтузиаста.
— Я должен показать тебе одно место, тут недалеко, — Анхель двинулся в сторону леса. — С полчаса пешком.
— Разве нам не приказали быть осторожнее? — хмыкнул я.
— Так мы же вдвоем, разве нет? — Анхель оскалил все свои отличные зубы в улыбке. — Так что распоряжение не нарушаем. Пойдем-пойдем, тебе будет интересно!
Для вида я изобразил на лице короткий период внутренней борьбы и сомнений. Потом все-таки двинулся следом за ним. В голове в это время происходило совершенно другое. Я мысленно собрался. Как, однако, странно складывается ситуация. Лаврик отправил меня в Заовражино убить Анхеля. И вот этот самый Анхель тащит меня куда-то в лес, где мы будем наедине. И никаких свидетелей вокруг.
Я не был уверен, что хочу его убивать.
Но тут будто сама судьба подкидывает идеальную ситуацию…
— Можно сказать, что нам очень повезло найти это место, — Анхель пригнулся, пробираясь под нависшими ветками, и поманил меня за собой. — Русские давно забыли свои корни, так что оно очень давно заброшено. И почти ничего не сохранилось.
Продравшись через цеплючие ветки, мы оказались на поляне в форме почти идеального круга. В центре лежал большой плоский камень, над ним возвышались три деревянных идола, по кругу стояло еще семь, поменьше.
— Подожди-ка, герр Анхель… — я присмотрелся повнимательнее. — Все они выглядят слишком новыми! Их срубили от силы пару лет назад.
— Год назад, если быть точнее, — кивнул Анхель. — Наша экспедиция была здесь с тридцать девятого года, и мы реконструировали капище. Постарались сделать его таким, каким оно было. Изначально угадать, что здесь было, можно только по контурам.
Анхель ходил по капищу и увлеченно рассказывал мне про его устройство. Про внешний круг, про обязательный ров, который копали, если рядом не было естественного ручья. Про мост, про девять ритуальных костров. И всякую прочую славянскую мистику.
Неужели он правда привел меня сюда только затем, чтобы показать это место? Но зачем?
— Вот этого истукана рубили мы с Йоханом, — похвастался он, облокачиваясь об одно из грозных славянских божеств. — Возможно, настоящие кумиры имели другие лица.
Гордая улыбка сползла с его лица, он помрачнел.
— Знаешь, герр Базиль, сколько сил нам пришлось потратить, чтобы собрать несчастные крохи информации? — он скривил губы. — Русские невежественны и совершенно лишены памяти. Даже старожилы из местных деревень не могли нам рассказать ничего внятного про это место. Его никто не помнит, представляешь? У меня сейчас больше знаний про славянское наследие предков, чем у всех местных жителей вместе взятых! Немыслимо…
Он прошелся по капищу взад-вперед. Потом сел на камень в центре. Спиной ко мне.
Бл*ха, трудно представить себе более идеальное место для жертвы Вервольфа, чем древнее капище! Пусть даже и реконструированное немцами же!
Это же прямо-таки идеально!
Но я стоял и не двигался с места. Будто окаменел. Попытался мысленно себя как-то пнуть. Давай, мол, дядя Саша, не тормози! Нож в сапоге, один бросок — и все кончено.
Хрен там.
Как будто я сам превратился в один из этих бородатых истуканов. Бревно с лицом.
Не могу, и все тут.
Никак.
Анхель беспечно достал из кармана портсигар и зажигалку. Чиркнул кремень. Он затянулся и поднял голову вверх. Все еще сидя ко мне спиной.
— Мне нравится сюда приходить, — мечтательно сказал он. — Вспоминать… Думать. Мне больше нравилось работать, когда война еще не началась. Местные тогда были гостеприимными, ребятишки в наш лагерь прибегали. Девушки…
Не смогу я его убить. Не смогу…
Не потому что жалко, а… Не знаю, почему. Что-то мне мешает, как будто невидимая стена. Паралич нападает на все тело, как только я пытаюсь даже помыслить о том, чтобы
