никогда и слова плохого о нём не сказала. Если бы не Гитлер мы бы до сих пор сидели в дерьме, голодая и мечтая о том, чтобы прожить очередной день. Он великий политик, тебе ли не знать, любимый.
-Да, но я никогда не считал, что его внешняя политика идёт на пользу Германии, - пожал плечами Вебер. – Он настраивает против себя Европу, заставляя французов и англичан трястись от страха…
-И правильно, им давно пора перестать взирать на нас как на кучку варваров, которых они поставили на колени после войны. Германия стала сильнее, чем когда-либо, и за это мы должны быть благодарны фюреру.
-Ты ведь была убеждённой сторонницей Веймарской республики!
-В последнее время поняла, как ошибалась, Отто. Ни республиканцы, ни коммунисты, ни черта не сделали, чтобы вытащить страну из долговой ямы, безработицы и унижений. Мы были на краю катастрофы, смерч почти поглотил немцев, но Гитлер утихомирил бурю одним движением руки…
-Этим?
Отто поднял руку в нацистском движении.
-Твой сарказм здесь не уместен, - покачала головой Мари. – Садись за стол, еда почти остыла.
-Спасибо, красавица, - кивнул Вебер, накладывая в тарелку гарнир из картофеля. – Но даже это приветствие Гитлер украл у древних римлян.
-Плевать, - фыркнула Мари, наливая вино в бокалы. – Римлян давно нет в живых, вместе с их Империей. У нас теперь новый Юлий Цезарь!
-Скорее Нерон. И это повод начать войну!
-Гитлер на это не пойдёт! Он хочет, чтобы немцы освободились от европейского угнетения.
-Ой, боже, Мари, не будь такой наивной. Я бываю в министерстве целыми днями и знаю какие настроения там ходят. Гитлер наращивает военную мощь не для того, чтобы повысить этим своё мужское достоинство.
-Вспомни, что он обещал нам! Вскоре у каждой немца будет по автомобилю, дешёвому и надёжному. Новые автобаны спасут от безработицы. Жаль, отец не дожил до этого. Он всегда жаждал увидеть рассвет новой Германии.
-Всё это сказки братьев Гримм, - покачал головой Отто. – Гитлеру нужна поддержка народа, поэтому обещает золотые горы. И вспомни, Генрих Пресслер был ярым сторонником Маркса. Хоть и владел скобяным заводом, являясь состоятельным человеком.
-Мой папа просто не видел Гитлера, - не сдавалась Мари. – Отто, разве ты не понимаешь, что теперь всё изменится? Я собираюсь вступить в ряды Национал-Социалистической Партии! А ты? Долго собираешься игнорировать факты?
-Ты… что?
Отто так и замер с вилкой в руках, не успев попробовать утку. Он видел блеск в глазах любимой женщины, а ещё глубокую веру в то, что она поступает правильно. Эта фанатичность настораживала, заставляя тело покрыться мурашками.
-А как же евреи, Мари? – спросил Вебер. – Тебе не жаль? Их лишили не только собственности и денег, но даже человеческих прав!
-Они годами грабили наш народ, что их расцеловать за это?
Щёчки девушки раскраснелись, что верный признак надвигающейся бури. Ссориться с Мари совсем не входило в планы Отто. Вместо ответа он вышел из-за стола и предложил девушке руку. Она молча приняла её, и они закружились по комнате, вальсируя и заставляя мозг забыть спор.
Вебер наслаждался видом красивого лица, проводил пальцами по нежной коже спины. Руки сами собой спускались вниз, к упругим ягодицам…
-Какой ты скорый! – рассмеялась девушка.
Отто распаляло желание, страсть напоминала смерч, что наращивал свою мощь, сметая на пути любые преграды. Но в мозгу шёл мыслительный процесс, подсознание боролось с паникой.
Знала ли Мари о том, что евреев садят в тюрьмы? О строящихся концлагерях, куда отправят всех неугодных Рейху? Изменила бы своё решение стать нацисткой? Нужно переубедить её, постараться ублажить.
А ведь он не может сказать ей правду. О том, что работает на советское правительство, поставляя секретную информацию. Он станет предателем, сволочью поганой. Мари будет легче поверить в инопланетный корабль, чем в то, что Отто поступает правильно, пытаясь спасти её и всех немцев от неминуемой гибели…
Рейху нельзя получить такие технологии, иначе вся планета сгорит в пламени террора!
-Ой, узелки расшнуровались…
Платье соскочило на пол, обнажая округлые прелести девушки. Мысли Вебера растворились, словно кофе в горячей воде. Они едва успели добраться до кровати…
Романа Никоненко пригласили на допрос спустя неделю, как он отослал записку. Довольно вежливо для НКВД: приехали на чёрном автомобиле в шесть утра, постучали в дверь его квартиры на пятом этаже. Дали время, чтобы одеться и привести себя в порядок.
Не зря Роман взял отпуск, почуял, что лучше отсидеться дома. Отец умер, а мать жила на другом конце Москвы. Так что парень ухаживал за собой сам, но так и не обзавёлся молодой женой. За этим дело не станет: спортивный накаченный парень, который скоро добудет офицерские петлицы. Одно правило он усвоил лучше всех: хочешь добиться в жизни успеха, рви других на части, толкай с обрыва, беги к финишу первым.
Но он волновался, более того, страх разливался по венам подобно холодному яду. Чекистов никто не любил, они напоминали волков, что стаей набрасываются на человека, тащат в убежище, где медленно и мучительно убивают. Мало кому удавалось уйти от подручных Ежова.
Роман сел на заднее сидение, а рядом примостился высокий и худощавый чекист в чёрном деловом костюме. Никоненко мог одолеть его одной левой, но чуял, что под пиджаком топорщится какой-то опасный предмет, видимо пистолет. Пришлось терпеть, пытаясь сделать как можно более спокойное и умиротворённое лицо.
В конце концов, им не в чем его обвинить. Наоборот, пусть похвалят, ведь он сдал подельников Тухачевского. Слухи о том, что над маршалом сгущаются тучи давно пронеслись в стенах училища. Оставалось подбросить перца в суп, чтобы обжигающая струя достигла полковника Ноздрёва. Разбираться кто прав, кто виноват, не будут, просто уничтожат начальника училища.
Спустя пятнадцать минут автомобиль остановился у двухэтажного приземистого здания. Никоненко вылез из машины, ощущая холодный воздух, наполненный влагой. Тучи сгущались, в буквальном смысле: небо обволакивало серое покрывало. Собирался дождь.
Его провели по обшарпанному коридору, где со стен слезала краска. Ввели в комнату для допросов: квадрат пять на пять метров, стены украшают портреты Ленина и Дзержинского, за окном решётка. Следователь сидел за длинным столом в центре, корпел над какой-то бумажкой. Бросил рассеянный взгляд на Романа и жестом пригласил усесться на стул.
-Итак, - произнёс незнакомец, когда сопровождающие вышли за дверь, - Роман Никоненко, 1921 года рождения, верно?
-Так точно, товарищ следователь!
Никоненко
