На столе появилось еще две монеты.
— Пять, так пять.
— Пожалуй, найдется тюфяк.
— Ах ты плут, — рассердился Алатрион и накрыл ладонью одну из монет.
— Хороший, хороший тюфяк, — поспешил его успокоить трактирщик, — совсем новый, мягкий, нигде не рваный. И лежанку велю рабам туда втащить.
— Ну ладно, — Алатрион убрал ладонь, — мы собираемся поужинать. Что у тебя есть?
— Рыба есть. Карп жареный. Холодный уже.
— Разогрей, не люблю холодное. А бараньи отбивные, какие мне тут прежде доводилось пробовать?
— Сейчас нет.
— Скверно. Ну ладно, тащи своих карпов, да смотри, пожирнее. Ну и травы какой-нибудь, побольше. Укропа там, сельдерея. Что есть. И сыр, — Алатрион продолжал одну за другой выкладывать монеты на стол. При виде этой картины у трактирщика скучное выражение лица на глазах сменялось заинтересованным, — вино, конечно, лучшее тащи.
— Сколько вина?
— Фалернское есть? Кувшин для начала, вот, типа такого. Мы с другом немного утомились, не собираемся напиваться. Поужинаем и пойдем спать.
— На одной кровати вдвоем?
— Нет, он останется, а я уйду. Живу неподалеку. Чего у тебя еще есть?
— Маринованная капуста, оливки...
— Все давай, лично я что-то проголодался.
Хозяин алчно пожирал глазами стопку монет. И не только он один. Казалось, что разговоры и смех местных выпивох стали тише, а их внимание устремилось на беспечного посетителя. Ганнику все это не слишком нравилось, и он подобрался, хищно озираясь по сторонам.
— Тащи пока вино, сыр. Карпа потом, что-то я сейчас не в настроении есть холодное.
— Как будет угодно, господин, — услужливо вился вокруг хозяин, давненько не видевший в своем заведении столь щедрых посетителей.
— В посуде какой подашь? В оловянной?
— Да, конечно, в оловянной, — кивал хозяин.
— Нет, подавай в глиняной.
— Почему? — на лице трактирщика нарисовалось искренне изумление.
— Из оловянной только травиться.
Алатрион вернулся к столу. Хозяин перекинулся парой слов с рабом, делясь удивлением относительно странностей не по богатству придурковатого посетителя. И чем не угодила ему оловянная посуда? Почти весь Рим из нее ест...
— Я договорился о комнате для тебя, — сообщил Алатрион Ганнику, — поужинаем, потом я уйду.
— А где заночуешь?
— Неподалеку. Снимаю комнату в инсуле. Тесновато у меня, а то я бы с радостью пригласил тебя к себе.
— Не стоит, это было бы слишком... — Ганник покачал головой. Было видно, что ему не по душе чувствовать себя должником, — сколько ты заплатил за комнату?
— Пять сестерциев. И столько же за ужин.
— У меня таких денег нет, — мрачно заявил Ганник.
— Пустое, приятель. Не в канаве же ночевать.
Ганник вновь покачал головой, помолчал некоторое время.
— Ты не похож на богатого купца, путешествуешь один, без рабов и телохранителей. Не боишься?
— Ну, ты же видел, что бывает с теми, кто считает себя оскорбленным тем фактом, что мое имущество принадлежит не ему.
— Видел. Сказать по правде, моя челюсть все еще валяется в том переулке.
— Чем ты так удивлен? Думал, что один человек не в состоянии справится с тремя?
— Нет, как раз в этом я не сомневаюсь. Более того, считаю, что я сам провозился бы с этими парнями нисколько не дольше тебя, почтенный Аппий, но то, как разбросал их ты... Я разобрался бы с ними проще: кулаком в лоб и все дела.
Алатрион скосил глаза на мозолистые ручищи галла и кивнул.
— Да, пожалуй ты и быка свалишь.
— Не в обиду тебе, но если бы не виденное мною, я полагал бы, что смогу вышибить из тебя дух одним ударом. Теперь я в этом не уверен.
Алатрион разлил вино в глиняные кружки. Выпили. "грек" затолкал в рот шмат сыра, заел его маринованной капустой и скривился.
— Горчит, зараза... Хотя ладно, сойдет. Наверное, ты действительно сможешь отправить меня к Плутону одним ударом, дорогой Ганник. Но вряд ли ударом кулака в лоб. Там самая крепкая кость. К тому же, нужно еще попасть.
— Хочешь сказать, что никогда не попаду? Ну, при должной ловкости от ударов можно долго уходить, но рано или поздно, кто-нибудь тебя зажмет в захвате. Вот тогда-то твои косточки и затрещат.
Алатрион усмехнулся и поставил на стол локоть правой руки, протянув к Ганнику раскрытую ладонь, словно приглашал его побороться на руках.
— Ты схватил меня за кисть. Давай, хватай.
Галл подчинился и схватил его своей левой рукой за запястье.
— Крепко держи. Держишь?
— Держу, не вырвешься, — усмехнулся галл. Он сжал запястье "грека" с такой силой, что ладонь того побелела.
Алатрион вывернул свое предплечье вниз и вовнутрь, преодолевая сопротивление большого пальца Ганника, а освободившись, завладел его ладонью и отжал ее против естественного сгиба. Ганник сжал зубы.
— Чьи кости затрещали? — Алатрион отпустил галла.
— В бою будет иначе, — не собирался сдаваться тот, потирая запястье.
— Да, будет иначе, — согласился "грек", — там я тебе не кисть сломаю, а вывихну локтевой сустав. Или плечо. Или...
— Хватит, хватит, — примирительно поднял руки галл, — хороших борцов я встречал. Но ведь ты совсем другое, уважаемый Аппий. Эти сукины дети, как будто сами помогали тебе бить себя об стены и кидать на мостовую.
— Ты прав, именно так и было.
— Ты смеешься почтенный Аппий?
— Нисколько. Ты слышал, что-нибудь об Архимеде?
— Нет, кто это?
— Один ученый муж. Он жил давно, в Сиракузах, еще во времена второй войны с пунами. Так вот он был механиком, изрядно увлекался всякими рычагами и уверял, что если взять надежную точку опоры и мощный рычаг, то один человек вполне способен перевернуть всю земную твердь.
— Ну, не знаю, как насчет всей тверди, но в целом он прав, какая стройка без рычагов и блоков.
— Вот-вот. А тело человеческое сплошь состоит из рычагов, нужно лишь правильно их применять. Используя голову, руки, ноги нападающего, как систему рычагов, ты сможешь вывести его из равновесия, даже если он намного тяжелее. Чем стремительнее он движется, тем лучше для тебя. Используй его силу против него самого, сам оставаясь в равновесии. Как ель сбрасывает снег, когда его слишком много. Ее ветви под спудом пригибаются к земле, и снег скатывается сам, тогда ветви вновь распрямляются.
— Ты говоришь разумные вещи, уважаемый Аппий, — согласился галл, — я не устаю дивиться. Но, не обессудь, ты совсем не похож на воина.
— А на кого похож?
— Ну... Я говорил, что принял тебя за грека... А если грек и свободный, то или купец или... Но на купца ты не тянешь. Ходишь один, без сопровождающих рабов... Да и щедр как-то невероятно.
— А если не купец, какие еще варианты? — веселился Алатрион.
— Как я погляжу, ты очень неплохо разбираешься в человеческих костях. Может ты лекарь?
