— Пустым? — костоправ удивился, — разве он может опустеть? Давай проверим.
Он полез за пазуху и вытащил кожаный кошель. Развязал его, не желающими подчиняться пальцами, бубня себе под нос поношения изобретателям неудобных кошелей с неудобными завязками, и высыпал содержимое на стол. На плохо ошкуренной столешнице, испещренной картинками эротического содержания и бранными словами, заплясали серебряные и медные монеты. За соседними столами стихли все разговоры, но костоправ, казалось, этого не замечал. Он выбрал из кучи пару серебряных денариев и пододвинул их к трактирщику. Тот проворно сгреб плату, привычным движением куснул одну из монет.
— Еще вина принеси... Что ты так мало принес... Один раз всего разлили... Мы немного посидим, — Алатрион скорчил кислую рожу, — напиваться не будем.
— Сейчас будет, — пообещал хозяин и исчез.
Костоправ пальцем выгреб из кучи одну монетку и показал Ганнику.
— Гляди. Знаешь, что это?
— Денарий.
— Да, только непростой. Это серрат. Видишь зубцы на гурте? Этот денарий отчеканил Аврелий Скавр, — Прим широко зевнул, — ше-э-э-э-сть лет назад. Знаме... зна... да чтоб тебя! Заме-а-а-тельная монета, разрази меня Юпитер!
— Замечательная?
— Нет... не так, — Алатрион недовольно махнул рукой, словно отгоняя комара, — не важно. Видишь на ней... Битуит, вождь арвернов. Ее сделали в честь победы над арвернами. А знаешь, чем так заменит этот Битуит?
— Нет, — покачал головой Ганник.
— Ты, галл, не знаешь?
— Нет.
— Ну, ты даешь... Хотя... Ты ж не арверн. Этот вождь придумал так, чтобы галлы не пили вина.
— Как это?
— А вот так. Совсем. Дескать, все беды от пьянства... от вина, короче... Он типа этот, как его... Ревор... матр. Во, дурень, а? Давай выпьем.
— Давай.
Выпили.
Галл принял двумя пальцами монету из рук Алатриона, повертел перед глазами.
— А кто ей бок отгрыз?
Монета действительно какая-то неполноценная, треть диска отсутствовала, причем она не срублена зубилом, а отломана — край неровный. Черноволосый парень в безрукавке во все глаза разглядывал монету, не пытаясь этого скрыть. Он даже привстал со своего места. Костоправ косо посмотрел на него, забрал серрат у галла, повертел пальцами и сунул в кошель. Черноволосый отвернулся и отпил из своей кружки. Ганник взял со стола медный асс, на аверсе которого был изображен корабельный таран, а на реверсе голова Януса.
— А почему их двое? — поинтересовался он у костоправа, сгребающего деньги обратно в кошель. Потом его взгляд упал на сестерций с изображением Диоскуров, — о, и здесь тоже! Я что, уже так пьян, что у меня в глазах двоится?
Ганник огляделся по сторонам: комната пришла в движение и пол с потолком решили поменяться местами. Он крепко вцепился в столешницу, чтобы не упасть, когда окажется на потолке, потряс головой, отгоняя наваждение, но стало еще хуже: сидящего перед ним Алатриона от тряски разметало в разные стороны, один слева, другой справа.
Оба Алатриона внимательно посмотрели на галла.
— Что ты! Трез-з-з-ф, как стек-лык!-шко... Ты главное... ешь... Закусывай... И все будет хорошо... Смотри какой... Мясиссстый зверь...
Последнее относилось вовсе не к карпу. К компании за соседним столом, увлеченно режущейся в кости, подсела девица, обладающая впечатляющими формами и одетая таким образом, что раздеться догола могла бы, лишь небрежно шевельнув плечом. Компания возбужденно завыла и постаралась немедленно облапить "волчицу" полудюжиной рук. Девица лишь посмеивалась, опытным взглядом прикидывая платежеспособность клиентов.
Алатрион внимательно изучал детали ее рельефа, попутно делясь с Ганником своими соображениями насчет того, что если на любой из двух круглых вершин поставить крепость, то взять ее будет весьма затруднительно из-за выдающейся крутизны оных. Галл лишь качал головой. По его мнению, круглых вершин было не меньше четырех.
— ...но воще-то... еще великий царь Филипп.... Гворил... шо... што... осел, грженый золотом... переступит... не, прешагнет... А? Ганник? Осел пере... шагнет через стену?
Ганник пытался подпереть голову руками, которых ему для устойчивости катастрофически не хватало, и она, в конце концов, познакомилась со столешницей.
Подскочил хозяин, поставил на стол еще один кувшин и блюдо. На нем лежало что-то съедобное, но что именно, Ганник, все еще боровшийся за сохранение сознания, определить не смог. В его ушах стоял жуткий шум:
— "Венера", пусть выпадет "Венера"!..
— ...господин? Что желаешь, господин? Может "волчицу" прислать?..
— ...сколько хочешь за всю ночь?..
— ...а у тебя на всю ночь сил-то хватит?..
— ...боги подземные, заклинаю вас, пусть выпадет "Венера"!
— ...да я могу пять раз, не вынимая!..
— ...не волнуйся, Гостилий, мы с ним тихонечко поговорим, смотри, он уже лыка не вяжет...
— ...только не здесь! За порогом, где угодно, только не у меня в заведении!..
— ...тряси стакан...
— ...а это что у тебя? Ах, ты, говноед позорный!..
— ...это ты мне? На, получи, тварь!..
— ...миром, только миром! Разнимите их..
Среди игроков началась драка. Алатрион посмотрел на Ганника, тот потерпел поражение в схватке с зеленым змием и лежал лицом вниз, громко храпя.
— Всетки... перешагнет... — закончил мысль костоправ, — чрез стену... горда... Любого... Ты спишь?
Галл не ответил. На стол налетело чье-то тело, снеся половину посуды на пол. Потревоженный Ганник помычал, но не проснулся. Хозяин вопил, расстраивался из-за посуды, мигом превратившейся в груду черепков. Черноволосый сграбастав за грудки не сопротивляющееся тело, отправил его в полет через два стола и вновь уселся на свою скамью.
Алатрион поднялся.
— Щас пойдем спать, дружище. Че-та шумно стало... Только схожу... тут недалеко... Щас...
Он направился к двери и вышел прочь. Следом за ним, практически сразу последовали двое. Еще один встал у входа, правда, не понятно зачем, ведь Ганник на помощь приятелю сорваться не смог бы при всем желании. Несколько человек косились на дверь. Черноволосый встал, сделал несколько шагов к выходу, но зачем-то остановился на полпути, оглянулся на Ганника, вновь посмотрел на дверь, но не сделал дальше ни шагу, нервно играя желваками на скулах.
Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге появился костоправ. Судя по его лицу, сейчас он был гораздо трезвее, чем несколько минут назад. Он посмотрел на черноволосого, потом повернулся к человеку, ожидающему у двери.
— Не твои друзья, случаем? Ну почему всегда вот так... Только соберешься отдохнуть, расслабиться...
Тот молчал, оторопело хлопая глазами. Язык костоправа совсем не заплетался.
— Сходил бы, помог им. Я сейчас спать пойду, а утром найдешь инсулу Ливии. Тут недалеко. Я вывих вправляю за десять денариев. А у второго случай тяжелее... Темно, видно плохо, но кажется, он еще и башку себе разбил. Падать совсем не умеет. Перевяжите его пока.
