Лицо "грека" вытянулось от удивления.
— Не ожидал. У тебя очень внимательный глаз, друг Ганник. Не ожидал. Я действительно разбираюсь в костях. И не только в них. Я костоправ.
— Но все же не грек, — заметил Ганник, донельзя довольный своим открытием.
Алатрион не ответил, лишь усмехнулся, хрустя сельдереем.
— А в тебе, дорогой Ганник, наоборот — сказал он через некоторое время, прожевав, — воина видно за милю. Но ты утверждаешь, что был рабом. Может быть гладиатором?
— Нет, хотя чуть было не угодил в эту компанию. Воин... Да нет, никогда не стоял в строю против другого строя.
— Я полагаю, — костоправ снова отпил из кружки и отправил в рот пару оливок, — что как раз легионер бы смотрел совсем другими глазами. Одно дело биться в строю, и совсем другое... Почему ты совсем не пьешь? Ты же галл! Первый раз вижу галла, который сидит рядом с вином и едва пригубляет.
— По правде, Прим, мне кусок в горло не лезет при виде такого изобилия. Моих медяшек хватило бы лишь на кусок хлеба с просяной кашей.
Алатрион возмущенно замахал руками.
— Ты мелешь чушь, любезный Ганник! Но если уж ты столь принципиален...
— Столь что?
— Прин-ци-пи-ален... — язык костоправа уже начал немного бунтовать против говорливости хозяина, — давай так: ты платишь за вино, я за все остальное. И если тебе не в тягость спать на жестком, откажись от тюфяка. Хозяин за него слупил сестерций. Вернет. Согласен?
— Хорошо, — после некоторого раздумья сказал галл.
— Вот и славно. Пьем.
Выпили.
— Так ты не договорил что-то там, про легионеров...
Галл удивился.
— Разве я? Мне показалось, это ты...
— Неважно, — повел рукой перед лицом Алатрион, — продолжай.
— О чем мы говорили?
— О тебе.
— Обо мне?
— Да, выпьем за тебя.
— Выпьем.
Выпили. Галл чувствовал, как тепло разливается по всему телу. Вина он не пил давно, очень давно, совершенно отвык и в голове уже слегка шумело.
— Закусывай. Я страсть, как люблю маринованную капусту.
— Ты же говорил, горчит.
— Я такое говорил?
— Да, только что.
— Не может быть. Хотя ладно, пусть себе горчит. Но горечь надо запить.
— Может лучше заесть? На вот сыр...
— К воронам сыр! Пьем.
— Пьем!
Алатрион подпер голову кулаком.
— Я весь превратился в уши.
— А что ты хочешь услышать?
— Как что? Твою историю.
— А-а... Почему тебя это так интересует?
— Праздное любопытство. Но давай считать, что это тоже будет маленькой компенсацией за оплату ночлега. Я же говорил, что люблю поболтать в доброй компании. Не считай меня, пожалуйста, каким-то подсылом, крадущим чужие тайны.
— Не собирался. Чего там рассказывать... Мать совсем рано померла. Отец как гражданство получил, так шибко им гордился. На все выборы ходил, голосовал. Да только оно ему не принесло никакой выгоды. Мы в Медиолане[60] жили. Пил он много... Я с малолетства, как сорняк. Еще совсем юнцом был, все терся возле уважаемых людей, о которых не иначе, как шепотом говорить старались. Хотелось, как они жить... В тоге там, все дела... — Ганник сплюнул под стол. — Ну, заметили. Пристроили к делу. Гордился еще, дурень. Там таких сопляков, как я...
— Чем же ты занимался?
— Не догадываешься? — удивился Ганник, — воровал. Поначалу. Купцу там кошель срезать, отдубасить ватагой. Старше стал — серьезнее дела пошли. Ходил по всяким мелким лавкам и напоминал хозяевам, что долги уважаемым людям надо возвращать.
— Так ты был взыскателем долгов?
— Ну да.
— И что, отдавали?
— По-всякому случалось... — неприятно усмехнулся галл.
— А что потом?
— Потом... — Ганник печально вздохнул, — наливай!
Алатрион разлил вино. Выпили.
— Потом решил попробовать жить сам. Иначе. Даже женился. Но ничего не получилось. Мне не простили. Это такое болото, друг Аппий. Засасывает. Откуда-то взялись долги. Много... И мои вчерашние собратья по этому ремеслу пришли их взыскивать с меня. А у меня жена, дети... Как-то все плохо обернулось... Пришлось продаться, чтобы расплатиться... — галл замолчал, задумчиво пережевывая кусок сыра.
— Говори, Ганник, я слушаю тебя.
— Продался одному мяснику из Мутины.
— Мяснику?
— Ну да... Правда, это был не простой мясник. Везет мне, на непростых... Он тоже из этих... уважаемых... Мутил какие-то дела в Мутине... Этот самый Гай Турий... Который теперь, как бы я... Ну, а тогда я у него телохранителем. Чтоб, значит, дела мутились безнаказанно...
— А твоя семья?
Ганник поднес к глазам глиняную кружку, словно пытался что-то в ней рассмотреть.
— Не видел больше. Никого. Семь лет уже...
Ганник выпил залпом, скривился и прижал кружку ко лбу, крепко зажмурившись. Алатрион некоторое время молчал.
— Но он же отпустил тебя?
— Ага. Месяц назад. Перед тем как помереть. Облагоде... тельствовал...
— Что же ты в Рим... Не в Медиолан?
— Нельзя мне возвращаться. Им лучше будет без меня. Безопаснее...
— Боишься, что тебя в покое не оставят? А родные-то живы? Хоть весточка-то от них не была?
Ганник поднял на костоправа уже довольно мутные глаза, но ничего не сказал. Налил себе еще и выпил. Собеседник молчал.
— Догадываюсь, что это за уважаемые люди.
— Лучше про них лишнего не говорить, — галл приложил палец к губам.
— Я никому не скажу, — заверил его костоправ.
Галл, казалось, не расслышал, он ударился в воспоминания.
— Был там один такой... господин... как его? Что-то такое... на задницу похоже... А! Господин Пигеон!
— Т-сс, — напомнил Алатрион, приложив палец ко рту, — мы про него не говорим.
— Точно. Молчим, как рыбы.
— Кстати. А где они?
— Кто?
— Наши рыбы. Вернее, наша рыба. Или как там ее... — Алатрион повернулся к очагу, — эй, хозяин! Когда там уже будут наши рыбки?
— Сейчас, сейчас! Уже несу, — отозвался трактирщик и водрузил на стол блюдо с жаренными карпами.
Костоправ приподнял одного за хвост.
— Чего-то он какой-то хилый. Болел что ли?
— Ну что ты, господин, — поспешил возразить трактирщик, — более мясистых ты не найдешь во всей округе. Мне поставляют из лучших прудов со стороны Лабиканской дороги!
— Мясистых... Ну ладно. Но принеси еще... — Алатрион замолчал, мучительно подбирая слова.
— ...чего-нибудь мясистого, — помог ему галл.
— Да! Тащи все, я плачу... не так... мы с моим другом платим!
— Ты не проснешься завтра с пустым кошелем, друг Прим? — забеспокоился галл.
За столом игроков возбужденно загалдели, кого-то боги наградили особенно удачным броском. Ближайший к Алатриону из этой компании, черноволосый парень в синей тунике-безрукавке, небритый и суровый на вид, казалось, совсем не интересовался игрой, все больше косясь на костоправа.
