Эльфийка улыбнулась.
— У эльфов с белой кожей скучная жизнь, — произнесла она.
Думаю, Мадлен с нею поспорила бы.
Эльфийка удалилась за ширму, расписанную амурчиками. Мы разделись, сложили одежду на специальные комоды и по лестнице спустились в бассейн. Вода показалась мне такой горячей, что я не сразу погрузился в нее целиком, зато потом было чувство, что купаюсь в парном молоке. Половецкий с громкими похохатываниями и фырканьем вошел в купальню. Из-за ширмы показалась эльфийка.
— Ну как? — спросила она.
— Замечательно, — ответил я, любуясь видами, открывшимися снизу под ее туникой. — Очень красиво!
— Красиво? — Женщина вскинула брови.
— Я имею в виду твои ноги, — признался я.
— Вы проказник, маркиз, — рассмеялась эльфийка и отошла к мраморному столику.
На нем стояла редкой красоты работа из бисквитного фарфора. Скульптурная композиция изображала сломанное дерево, покрытое мхом и грибами, поваленное через тропинку на лужайку, где лесная фея застыла в танце с заблудившимся дровосеком. На дереве сидела бабочка-шоколадница, а по стебелькам цветов поднимались вверх улитки.
Эльфийка подняла фарфор со столика. Оказалось, что композиция устроена на деревянной шкатулке, у которой снизу в особом углублении находился ключик. Женщина сделала несколько оборотов этим ключиком. Зазвучала музыка, и парочка закружилась в медленном танце.
— Господа, — объявила эльфийка, — не больше десяти минут. Как только музыка кончится, выходите из воды.
— Чрезмерное очищение грехов вредно для здоровья, — произнес я.
— Конечно, вам здоровье еще пригодится, — ответила эльфийка.
— Для новых грехов! Ха-ха-ха! — заключил Половецкий.
— Вам виднее, — промолвила темная эльфийка и, покачивая бедрами, удалилась за ширму.
Мы немного поплавали, постояли под струями, бьющими из пастей каменных львов, подставляя то животы, то спины, и напоследок полежали на колоннах, притопленных возле лестницы. Когда музыка кончилась, мы поднялись наверх и окунулись в маленькие ванны с чистой горячей водой.
— Ух, хорошо! — воскликнул я, вытянувшись во всю длину.
— Поднимайтесь, поднимайтесь, маркиз! — прозвучал голос эльфийки. — В ваннах не положено отдыхать, только смыть грязь — и все.
Женщина возвышалась надо мной с белым халатом в руках. Половецкого ожидала другая эльфийка, тоже темная и тоже в красной тунике. Пока мы плавали в бассейне, скрытые от нескромных взглядов мутной водой, женщины прятались за ширмой, а теперь предлагали не стесняться. Я вышел из воды, и эльфийка надела на меня обжигающе жаркий халат. Очевидно, до последней минуты там, за ширмой, они разглаживали халаты раскаленными чугунами. Я повернулся к женщине лицом, ухватил за ягодицы и прижал к себе.
— Ого! — воскликнула она. — Чистилище пошло вам на пользу!
Что и говорить, Меербург оказался если и не раем, то по меньшей мере предбанником Эдема. Было похоже, что на этом мои злоключения кончились, и было б совсем некстати, если бы вдруг отворились двери, сюда вбежала бы истосковавшаяся в разлуке Лерчик-Аннет и обнаружила меня в объятиях эльфийки, темную кожу которой уже никакими грехами не усугубишь.
— Ладно, в следующий раз. Может быть, — промолвил я и отпустил женщину.
— Следующего раза может и не быть, — ответила она.
— Ну, на все есть рецепт от Главного Повара, — сказал я.
Эльфийка тронула за плечо подругу, та отстранилась от Половецкого, и они удалились. За ширмой они ворковали некоторое время, позвякивая серебряными ложечками, а потом принесли нам горячий чай, заваренный на травах.
— Дружище, хо-хо, каким же ветром занесло тебя обратно в Траумлэнд? — поинтересовался Половецкий, когда мы остались одни.
— Любовь, — ответил я.
— Аапх! — поперхнулся он чаем. — Хо-хо-хо! Не узнаю тебя, мой друг! А как же Настасья Петровна? Гы-гы-гы!
— Я объявил помолвку недействительной.
— Хо-хо! Ну, с твоим капиталом можно обойтись и без Настасьи Петровны.
— Деньги тут ни при чем, — возразил я.
— Так хорошо говорить, когда куры их не клюют, хе-хе-хе, — не согласился Половецкий.
«Я знавал и другие времена», — хотел сказать я, но промолчал.
— Но кто она, Серж? Ха-ха-ха! Кто она, твоя зазноба?
— Аннет де Шоней, — признался я.
— Аннет?! Ааапх-кххха! — Половецкий опять поперхнулся.
Он поставил чашку с недопитым чаем и выпрямился в кресле.
— Серж! Ты сошел с ума!
— Да, наверное, так.
— Аннет де Шоней — наложница князя Дурова! Хы-хы.
Я поморщился.
— Извини, извини, дружище, — всполошился Половецкий. — Но взгляни правде в глаза. Аннет проживает с князем Дуровым в Траумштадте. Хы-хы. Она его любовница, сожительница. Выходит, что в прошлый раз она вскружила тебе голову. Но зачем тебе это, дружище? Ты достоин лучшей доли, ты еще молод. Найдешь себе добропорядочную девушку. Хы-хы. Прости меня, я бестактно лезу не в свое дело. Но мадемуазель де Шоней — авантюристка, она совсем не годится для семейной жизни. Хы-хы.
Я молчал. Половецкий был прав, и оттого вдвойне было обидно.
— Я должен найти и спасти ее.
— Помилуй, дружище, хы-хы-хы! Чего ее искать-то?! Всем известно, что она живет в Шлосс-Адлере в Траумштадте. Шлосс-Адлер — это резиденция князя Дурова. Да ты знаешь, был там. А от кого ее спасать-то ты собираешься?! Хо-хо-хо!
— Князь Дуров считает ее шпионкой, — рассказал я. — Сюда направляется граф Норд из Санкт-Петербурга.
— Граф Норд? — переспросил Половецкий.
— Под этим именем скрывается великий князь Александр Павлович, — сообщил я.
— Хы-хы, — выдал Сашка, заметно помрачнев.
— Князь Дуров собирается выдать Аннет де Шоней графу Норду как заговорщицу, — сообщил я.
— Это в духе князя, — кивнул Половецкий.
Некоторое время мы молчали. Я заметил, что Сашку всерьез встревожили новости о великом князе. Я хотел спросить, что его так взволновало, но он опередил меня. Половецкий поставил чашку с чаем на столик и, покачав головой, произнес:
— Одного не пойму. Как же это император Павел допустил, чтобы цесаревич выехал в Траумлэнд? Неужели настолько он близорук, что дальше носа своего не видит?
— О чем ты? — спросил я. — Что в этом такого? Ну, поехал Александр Павлович в Европу себя показать, других посмотреть…
— Хо-хо-хо! Да ты что, дружище! — вскричал Половецкий. — Это же, знаешь, какая заварушка начнется! Тут все только и говорят о том, что Павел незаконный император! И собирается партия, цель которой — посадить на трон Александра. Князь Дуров в этом деле — первая скрипка! Поговаривают, что у него хранятся подлинные бумаги императрицы с завещанием. Но все это пустое, пока Александр находится в России под присмотром его величества. Но как только наследник окажется здесь, тут-то все и начнется. Вот увидишь, в Россию он вернется на ружьях нашего полка и прусской армии. Это сейчас Фридрих-Вильгельм и Павел друг перед дружкой хвостами виляют. А как только Александр окажется за пределами России, вне опасности, вот увидишь, какие клыки пруссаки обнажат!
— Да уж, дела, — молвил я. — Но меня, признаться, лишь судьба Аннет беспокоит. Я уж не знаю теперь, на чьей она стороне. Боюсь одного, как бы она не пострадала. Князь Дуров намеревается выдать ее как шпионку.
— Ты говорил, — кивнул Сашка.
— Ты помнишь ту историю с горской девушкой? — спросил я. — Помнишь, князь три дня держал ее в своем шатре, а потом задушил и объявил турецкой лазутчицей.
Половецкий еще больше помрачнел. Возле губ его появились глубокие складки.
— Ему все тогда сошло с рук, — продолжал я. — А помнишь Андрея Беленева? Вот была чистая душа. Он единственный, кто заступился за девушку, хотя ей уже и нельзя было помочь. Но он вызвал на дуэль князя. А этот негодяй отправил Андрея в разведку, и Андрей погиб, нарвавшись на турецкий дозор.
По лицу Половецкого пробежала черная тень.
— И мне ты рассказываешь об этом! Ведь мы ходили вдвоем в ту разведку. Я и Беленев. Он погиб, а я вернулся.
Некоторое время мы молчали. Солнце било прямо в окна, заливая ярким светом зал и поигрывая бликами на мутной воде. Половецкий жмурился, лицо его, хоть и освещенное, выглядело почерневшим.
— Пойми ты, — говорил он. — Нельзя тебе связываться с князем Дуровым. Ты погибнешь! И вообще, не стоит впутываться в эту историю. Послушай, по-моему, ты нарочно подал в отставку, чтобы жить спокойно. А теперь что?! Сам же лезешь в петлю!
— Я должен спасти ее! — повторил я.
— Ну как ты себе это представляешь?! — спросил Половецкий. — Ты приедешь к князю Дурову и потребуешь, чтобы он отдал тебе свою любовницу?! Да ты станешь посмешищем в глазах всех офицеров, а князь сотрет тебя в порошок! Выдаст тебя графу Норду как участника заговора! Кстати, что это еще за заговор, о котором ты говоришь? Впрочем, нет, не надо! Не хочу знать никаких подробностей! Но одно знаю точно: когда попадешь в руки заплечных дел мастеров, признаешься в самых страшных злодеяниях, в таких, которых не то что совершить, а и вообразить себе не можешь!
