позже. Договорились?
Фромм кивнул.
— Итак, вперед...
В фойе банка Фромма уже ждали. Подтянутый клерк, больше смахивающий на охранника, препроводил гостей в небольшую комнатку, где последующий час прошел за бумажной работой. Иван находился рядом, но ничего не понял, Фромм и банковские работники почти не разговаривали, а отдельные слова произносили по-французски. По завершению, как и было условлено, бухгалтер передал Ивану папку с одним листочком бумаги, на котором ничего кроме пары строчек цифр не было.
Дальше Иван переехал к второму банку, уже в другой район города: машина преследователей, совершенно не скрываясь следовала по пятам.
В «La Roche Co Banquiers» все повторилось до мельчайших подробностей. К первому листу бумаги у Вани очень скоро добавился второй.
Эксфильтрация из Швейцарии предполагалось тем же порядком, на поезде, но он отправлялся тоже в полночь и оставшееся время предстояло переждать в отеле «Савой», где был забронирован номер.
Ванино предчувствие к этому времени разыгралось не на шутку, и он начал подумывать воспользоваться запасным вариантом — переехать в Германию своим ходом, через границу. Но «Мерседес» преследователей к этому времени исчез, другой слежки, как Ваня не старался, обнаружить не смог, поэтому он слегка успокоился и все-таки поехал в отель.
Фромм отошел, вел себя спокойно и даже начал болтать с Иваном.
— Швейцария прекрасная страна... — он ткнул пальцем в окно. — Видите, это фонтан? Его называют «Волынщиком», он построен на основе гравюры Альбрехта Дюрера...
Как называется фонтан Иван знал, потому что в Берне у отца Ивана был офис, а сам Ваня провел в Швейцарии немало времени. Но сейчас его больше беспокоила непонятно куда исчезнувшая слежка.
— Давайте заедем в кафе, — предложил Фромм. — Я знаю прекрасное место! Здесь готовят очень вкусный пирог. И знаете, как он называется? Холера! Да, холера, потому что рецепт придумали во время эпидемии холеры...
— В отеле поедим, — отрезал Иван.
Фромм обиделся и молчал до самой гостиницы.
Вещи оставили в машине, бухгалтера Иван отконвоировал в номер, где заказал газеты и обед на двоих.
Пирог «Холера» оказался изрядным дерьмом, а бифштекс вполне пристойным.
После обеда Фромм убрался в туалетную комнату, а Иван подошел к окну. На улице шел легкий снежок, из радиоприемника умиротворяюще звучали мелодии Штрауса, ничего не намекало на неприятности, но Ванино предчувствие не успокаивалось.
«Что может случиться? — Иван провел пальцем по стеклу. — Что, мать его? Вряд ли кто-то решится брать меня прямо в отеле. Это почти центр города, даже американцы не дураки. А швейцарцы никого не помилуют, свирепые, помешанные на своей независимости сволочи. А этот слюнтяй вряд ли решится на свою игру — да и семья в заложниках. А семью он любит. Но я готов прозакладывать свою голову против тыквы — что-то обязательно случится. Alte Krähen Sind schwer zu fangen, как говорят немцы. А я стрелянный не раз. Неужели, все-таки американцы?
# Alte Krähen sind schwer zu fangen — Старых ворон трудно поймать. Русский аналог пословицы: стреляного воробья на мякине не проведешь.
Позади щелкнула дверь туалетной комнаты, Ваня резко обернулся и увидел маленький пистолет в руке Фромма — бухгалтер целился ему прямо в лицо.
— Не вздумайте меня останавливать! Я вас не задумываясь убью!
— Где вы взяли оружие? — Ваня сделал маленький шажок к попутчику. — Я догадался... для вас его оставили в туалетной комнате? Вы решили сыграть свою игру?
Возвращаться в Германию без подопечного не имело никакого смысла, проваленную миссию ему бы никто не простил.
— На месте! — тихо взвизгнул Фромм. — Я вас убью! Дайте мне уйти!
— Подумайте о семье, — улыбнулся Иван. — Их сожгут в концлагере. Подумайте, ваших детей превратят в пепел. Вы говорили у вас две девочки двойняшки и мальчик?
— Они меня не любят! — жалобно всхлипнул бухгалтер. — Никто меня не любит. Жена давно открыто водит шашни с соседом-мясником, а эти маленькие твари... им на меня плевать... всем на меня плевать. А я хочу просто быть любимым...
Пистолет в его руке начал выписывать восьмерки, с уголка рта на подбородок потекла слюна, а лицо превратилось в жуткую маску.
— Так давайте разделим деньги, — предложил Иван. — Так уж и быть, мне хватит двадцать процентов. Смотрите, выстрел услышат и потеряете все!
— Их никто не получит! — яростно щелкнул зубами Фромм. — Они ушли на известные только мне счета! Те номера, что я вам дал — скоро станут фикцией! Никто ничего не получит!
— Так поделитесь со мной и никого не придется убивать, — Ваня радушно развел руки. — А я помогу замести следы.
— Никто ничего не получит!!! — взвыл Фромм. — Я готовился давно! О! Я предусмотрел все...
Неожиданно радио громко всхрапнуло и выдало первые аккорды Эдит Пиаф:
— Vises mon Jule, Cette crapule! #
# Vises Мon Jule, Cette crapule! (фр.) — Смотри мой Жюль на эту негодяйку.
Бухгалтер испуганно вздрогнул, пистолет в руке опустился.
Ваня метнулся вперед, аккуратно саданул Фромма в солнечное сплетение, а потом бросил его через бедро и выкрутил кисть с маленьким браунингом.
— Твари, мерзкие твари... — обреченно захрипел бухгалтер, пуская слюни. — Чтобы вы сдохли! Я ничего не скажу...
— Скажешь, — улыбнулся Ваня, запихивая бухгалтеру в рот полотенце. — Ну что, приступим?
Взвесил трофейный браунинг в руке, взял его за ствол и стукнул рукояткой по кости на лодыжке.
Фромм сильно дернулся, испортил воздух и завыл.
— Тьфу, какая мерзость, — Ваня поморщился и ударил еще раз. — Но я могу повторять до бесконечности. Будете говорить?
Фромм быстро закивал и что-то неразборчиво провыл.
— Готовы? — усомнился Иван. — Нет, не верю. Еще разок. Только не обосрись, уродец...
Бухгалтер раскололся очень быстро: как выяснилось, он готовил побег давно и даже был в курсе маршрута, так как сам оплачивал номер в этой гостинице. Пистолет в номер принесла его швейцарская любовница. А деньги, речь шла о трех с половиной миллионах британских фунтов стерлингов, все-таки ушли на правильные счета, номера и коды к которым получил Иван. Но уже через несколько дней, их должны были перевести на другие, заранее созданные Фроммом. А потом дальше и дальше, пока следы окончательно не скрывались.
— Не убивайте меня... — всхлипывал бухгалтер. — Я поделюсь с вами... забирайте половину! Это очень
