большие деньги!
— Хорошо, — охотно согласился Ваня. — Сейчас переедем в другой отель. А пока расписывайте мне всю схему.
— Правда? — обрадовался Фромм. — Вы не обманываете?
— Я очень честный человек, — Иван сунул бухгалтеру карандаш. — Пишите. Сколько счетов в итоге?
— Вы же не обманете? — Питер Фромм попытался заглянуть Ивану в глаза.
— Ни, за, что, — Ваня слегка пнул носком ботинка по щиколотке бухгалтера. — Не переживайте...
А когда тот закончил и все пояснил, вколол ему снотворное, любезно предоставленное Скорцени и повел к машине. Фромм вел себя смирно, а как только очутился на сиденье сразу захрапел.
Ваня сверился с картой и погнал машину к швейцарско-немецкой границе. А уже на подходе к ней, вытащил Фромма из машины, пустил ему пулю в затылок из его же пистолета и спихнул тело в заснеженный овраг.
Неспешно закурил и поинтересовался у себя вслух:
— Ну и что будешь делать, унтерштурмфюрер Краузе?
Ваню так и подмывало освоить средства Гиммлера и сбежать куда подальше.
«Три с половиной миллиона, — убеждал он сам себя. — По нынешним временам просто гигантские деньги. Зачем тебе вся эта хрень? Скоро самому пустят пулю в затылок. Не немцы, так свои или американцы. Конец войны не за горами...»
Но в ответ только улыбнулся и сел обратно в машину. Настроил французское радио и поехал к границе под хриплый голос Эдит Пиаф...
— Где Фромм взял пистолет?
— В туалетной комнате гостиничного номера. Туда его заранее принесла Франсуаза Галано, его любовница и сообщница.
— Откуда вы это знаете?
— Фромм сам признался мне во время допроса.
— Где он познакомился с любовницей?
— Во время командировок в Швейцарию, точнее не знаю. Не акцентировал на этом вопросы при допросе Питера Фромма.
— Какая марка пистолета?
— Браунинг, калибра 7,65. Я его предоставил, посмотрите сами.
— Каким образом Фромм общался с любовницей?
— Он вкладывал письма к ней в банковскую корреспонденцию, а его знакомые в банке ее передавали адресату.
— Как это возможно, вся корреспонденция проверяется.
— Это вопрос не ко мне.
— Зачем вы убили Фромма?
— У меня был прямой приказ ликвидировать Фромма, в случае невозможности его вернуть в Германию. Мне пришлось возвращаться через границу, там на пропускном пункте Фромм мог объявить швейцарским пограничникам, что его удерживают насильно.
— Почему вы приняли решение возвращаться через границу на автомобиле, а не на поезде?
— У Фромма могли быть другие сообщники, я заметил слежку за собой.
— Какие замыслы были у Фромма?
— Он собирался убить меня и сбежать.
— Какова цель вашей командировки в Берн? Какие дела были у Фромма в Швейцарии?
— Прежде чем я отвечу, предъявите мне ваши письменные полномочия задавать такие вопросы, подписанные лично рейхсфюрером СС.
— Вы понимаете, что усугубляете ваше положение? Ну что же...
Ивана подняли с табуретки и потащили к зловещего вида конструкции, представляющей собой косой крест с зажимами для головы, ног и рук.
Здоровенный лысый амбал повел широченными плечами и начал неспешно натягивать кожаные перчатки.
Второй, примерно такого же вида, но волосатый как обезьяна, задумчиво перебирал на столе инструменты, очень похожие на средневековые пытошные приспособления. Ивану особенно бросились в глаза зубастые клещи с длинными рукоятками.
Благоразумие тотчас настоятельно подсказало рассказать все, но Ваня зло послал его нахрен.
Худой, болезненного вида оберштурмфюрер, недовольно скривил бледное, покрытое прыщами лицо и подошел вплотную к Ивану.
— Я повторяю вопрос: какова цель вашей командировки с Питером Фроммом в Швейцарию? Кто вас послал в Берн?
— Предъявите ваши полномочия...
Громила лениво ткнул кулаком Ивана по ребрам.
Удар получился несильным, но у Вани сразу вышибло весь воздух из легких. Он закашлялся и бессильно повис на ремнях.
Допрос продолжался уже вторые сутки. Сначала Ваню только допрашивали, не давая спать, есть и пить, потом перешли к пыткам. Правда больше угрожая, но и без тумаков не обошлось.
А началось все довольно спокойно, Иван прибыл в Берлин, сразу доложился Скорцени, но умолчав о финте Фромма со счетами. Но только оберштурмбанфюрер вышел, как Ивана арестовали и увезли.
«Сколько им надо времени, чтобы проверить вклады и убедиться, что деньги лежат на них? — спокойно подумал Ваня. — Сутки? Двое? Главное, чтобы валюту еще не успели перевести на другие счета. Если успели, то меня превратят в мешок с фаршем из мяса и костей. Но не должны, Фромм говорил о неделе. А это пока только легонькая формальная проверка на верность. Хотят знать, умею ли я держать язык за зубами. А если слегка ускорить проверку?..»
— Вы понимаете, Краузе? — ласково поинтересовался оберштурмфюрер. — Что мы пока только пытаемся воззвать к вашей благоразумности? Ответьте на наши вопросы и вас отправят обратно на фронт в вашу часть. Не надо ничего боятся. Возможно, вы хотите закурить?
Иван обреченно мотнул головой.
— Отлично, отлично! — эсэсовец поджал нижнюю губу и одобрительно кивнул. — Снять...
Ивана сняли с дыбы, вернули на табуретку и вставили в губы сигарету.
Ваня глубоко затянулся и дрожащим, испуганным голосом попросил:
— Я напишу все... можно?
— Конечно, — охотно согласился эсэсовец, положил рядом с листом бумаги остро наточенный карандаш и склонился над плечом Вани. — Итак, начнем с того, кто вам приказал сопровождать Фромма? Имена, фамилии, звания?
— Кто? — усмехнулся Ваня, попробовав пальцем грифель. — Звания, говорите? Ну что же, сейчас скажу...
А потом поймал шею оберштурмфюрера в замок правой рукой, дернул на себя и резко ткнул левой рукой.
Лязгнула дверь.
— Нет!!! — в камеру вбежал Скорцени. — Отставить Краузе, отставить!!!
Карандаш остановился в миллиметре от глазного яблока. Ваня скрипнул зубами, с трудом удержавшись от того, чтобы не проткнуть мозг оберштурмфюреру. Мозги взорвались, требуя крови, голова дико заболела.
— П-пожалуйста... — плаксиво зашептал эсэсовец. — Не надо, пожалуйста, я прошу, не надо, я умоляю вас...
На руку Ване потекла струйка слюны, в камере резко запахло мочой. Амбалы так и не тронулись с места, растерянно переводя взгляды со Скорцени на Ивана.
— Отпустите его! — оберштурмбанфюрер подбежал к столу, вытягивая вперед руку с раскрытой ладонью. — Немедленно отпустите. Все закончилось!
Иван ослабил захват, эсэсовец отпрянул к стене, сполз по ней и тихонько заплакал. На его штанах быстро расплывалось темное пятно.
—
