ковбойские сапоги тушу, мне не хотелось и пришлось прибегнуть к помощи Степанищева. Матрос парень здоровый и раз уж со слов капитана Гарагули он периодически выполняет нестандартные функции, то пусть уж отрабатывает до конца.
Степанищев не посрамил гордое звание советского моряка, пусть даже и ходящего на пассажирском лайнере, а не на каком-нибудь тяжёлом ракетном крейсере и, подхватив Анжело, поволок итальянца в его каюту.
Я же вышел на палубу Грузии и остановился, дыша свежим воздухом.
Сказать, что голова трещала от боли это ничего не сказать. Табачная вонь, кофе в лошадиных количествах сделали своё дело. После этого марафона мне хотелось три вещи. Спать, спать и снова спать. Не отрывать голову от подушки до тех пор, пока головная боль от этой покерной партии не сменится на другую, теперь уже от пересыпа.
Но сначала душ, а только потом койка!
* * *
Правда, планам моим не суждено было сбыться. Воистину если хочешь рассмешить Бога, то расскажи ему о своих планах.
Меня самым паскудным образом разбудили. Нащупав на тумбочке часы, я посмотрел на их циферблат. Тот кто сейчас размеренно стучит в дверь моей каюты самый настоящий нелюдь! Мне дали поспать каких-то жалких три часа! Ну уж нет, я так просто не дамся!
Накрыв голову подушкой, я снова закрыл глаза. Сейчас этот дятел, а как ещё назвать того, кто стучит в мою дверь, угомонится и свалит. А дальше я уже спокойно засну.
И да, это сработало! Стук прекратился и можно спокойно спать дальше, красота…
— Товарищ Евстигнеев! Товарищ Евстигнеев, — да вашу мать! К стуку, который возобновился через какие-то четверть часа, добавился ещё и настойчивый мужской голос.
И самое паскудное что это голос не кого-нибудь, а славного капитана не менее славного теплохода. Товарищ Гарагуля лично решил нарушить мой покой.
Пришлось вставать, открывать и становится участником очень паскудной немой сцены. Гарагуля был не один. Вместе с товарищем капитаном в мою каюту зашёл ещё один хмырь, чей вид не то что кричал, трубил в иерихонские трубы. И трубил три очень опасные для меня сейчас буквы: К. Г. Б. Характерная корочка с гербом и расшифровкой этих весёлых букв подтвердила моё опасение.
— Товарищ Евстигнеев, — тоном не выражающим вот совсем ничего начал спутник Гарагули, — французские драгоценности у вас?
Я кивнул и добавил:
— Да, всё в целостности и сохранности. Можете посмотреть.
«Вот молодец ты Фёдор Михайлович,» — мысленно похвалил я себя. Не поленился перед сном отделить, скажем так зерна от плевел. Всё, что проиграл Анжело, деньги и часы лежали отдельно, готовыми к возврату импульсивному итальянцу, драгоценности лягушатника-дипломата тоже, деньги Гарагули, само собой, я подготовил к передаче капитану, а лично мой выигрыш, то что помимо драгоценностей и денег Анжело, мне удалось снять с Белогорской, убрал.
Этого вполне хватит на то, чтобы расплатиться с Юрой и даже более того.
Комитетчик сразу же сунулся к французским драгоценностям, серьгам, колье, паре браслетов и кольцам.
— Да, товарищ капитан, всё здесь, — сказал он. — только вот это колечко лишнее, его у француза не было.
— Да, — удивился я, — его Белогорская тоже поставила, как по мне оно очень похоже. Такое же золото, такие же синие камни, очевидно сапфиры. ну значит его мы минусуем из того что я должен вам передать, товарищ капитан.
Я подхожу к драгоценностям и ничтоже сумняшеся забираю кольцо и кладу его к себе в карман.
Комитетчик как будто не обратил внимания на эту наглость, забрал все остальные драгоценности и никому ничего не говоря вышел, оставив меня с Гарагулей наедине.
— Вот ваши деньги, товарищ капитан, — говорю я ему и возвращаю портфель. — Сто тысяч, как и забирал. Пересчитывать будете?
— За кого ты меня принимаешь, Евстигнеев, — отвечает Гарагуля, но всё равно открывает портфель и окидывает взглядом его содержимое. Брови его против воли ползут наверх, но усилием воли, капитан возвращает их на место.
Потом захлопывает и продолжает:
— А где то, что проиграл итальянец?
— Всё у меня, вы уж извините, но я хочу сам отдать часы и деньги Анжело, когда он проспится. По моим подсчётам, учитывая сколько он вчера выпил, это будет, — смотрю на часы, — не раньше чем через часа три, а то и четыре. Я вообще и сам собирался поспать. Пока возвращал эти ваши безделушки, то изрядно устал.
— Ничего страшного, в гробу отоспитесь, — говорит вновь появившийся комитетчик. То, как он по-хозяйски себя вёл мне очень и очень не понравилось.
Он садится в кресло, достаёт сигареты и закуривает. Моя бедная голова которая, только только отошла от боли, тут же реагирует на этот запах очередным болезненным пульсированием в затылке. Я так в итоге и курить брошу!
— Вы нас очень сильно выручили товарищ Евстигнеев, — говорит комитетчик, — большое вам спасибо.
— Да, пожалуйста, — пожимаю я плечами, рад помочь нашим доблестным органам. Вы как, грамоту почётную выпишете, или премию дадите? Давайте лучше деньгами, Я безмерно уважаю Владимира Ильича и его профиль. Особенно если их, профилей, много и они на светло-бежевом.
— Товарищ Евстигнеев. Дорогой мой, — сотрудник органов встаёт и внимательно смотрит мне в глаза. То, что он ниже на полголовы и глядит на меня снизу вверх, его нисколько не смущает, — Анатолий Григорьевич успел мне рассказать о том, что что вы, мягко скажем наглец. Я же со своей стороны хочу вам напомнить, что статью о незаконном обогащении у нас никто не отменял, и я прямо сейчас могу изьять у вас не только материальные ценности, например, кольцо, которое вы очень ловко у меня умыкнули, но и деньги. А денег этих вы прошлой ночью выиграли много. Вам же не нужно напоминать о том что за один доллар у нас дают 75 копеек, а за сто вышку?
— Причём тут доллары, товарищ, не знаю вашего имени-отчества-звания? Я никаких долларов и в руках-то не держал. Кроме тех, которыми так безрассудно
