Ознакомительная версия.
— А что Муса аль-Систани, мой дядя?.. — они уже поднялись и шли в каменной тени прохода.
— Твой отец приказал убить его.
— Это правда, что его убили прямо в кибле, где он искал убежища?
— Да, — Текеш наклонила голову. — И меня печалит, что ты не спрашиваешь о главном — была ли за ним вина?
— Прости, мама, — Аммар сел на первую из четырех ступеней, ведущих к арке входа, и обхватил руками голову.
Сероватая ткань савана мокла на бугристых камнях у его ног.
— Так была?..
— Нет, — покачала головой женщина. — Твой отец поверил напраслине. Старый Муса, хоть и приходился Амиру старшим братом, был смирным и безобидным человеком, и никогда не искал власти. Обоих сыновей Мусы твой отец приказал казнить тоже по ложному навету — они вовсе не желали завладеть Хорасаном и отделиться. Впрочем, твоих двоюродных братьев смерть ждала еще и по другой причине.
— Я догадываюсь о ней.
Аммар встряхнулся и поднялся на ноги.
— Я хочу помолиться за тебя. Пойдем, — и Текеш протянула ему руку, кивая на распахнутые двери масджид.
Аммар кивнул и сделал шаг назад.
Именно это его и спасло — ибо он оступился и подскользнулся. С маху сев задом на холодный камень, Аммар зашипел от боли в копчике — и в ладони. В руку ему впились какие-то острые борозды — глянув вниз, он обнаружил, что припечатал ладонью резьбу на плите пола перед лестницей.
Ошалело таращась на собственные пальцы, распластанные среди каменных лепестков и завитков вязи, Аммар понял, что его задница расположилась прямо посередине Печати Али.
Истошный крик петуха застал его уже на ступенях масджид. Крича: "Да будет благословенно имя Всевышнего и его посланца!", Аммар рванулся к дверям и захлопнул их за собой, повторяя Девяносто Девять имен. Впрочем, он едва ли дошел до второго десятка — съехав спиной по холодным створкам, Аммар ибн Амир сел на пол и потерял сознание.
…- Амма-ар! — голос самийа истекал ядом и насмешкой. — Ну же, неужели ты так и не выйдешь к нам?
Кто такие «мы», Аммар даже не хотел представлять. Судя по звукам, за дверями клубилось иблис знает что. Впрочем, нерегиль прав. Нужно выйти наружу.
Голос самийа хлестнул, зло и жестко:
— Выходи, смертный наглец!
Аммар толкнул двери и шагнул на порог.
Гадина стояла у нижней ступени, нагло попирая Печать. Впрочем, на следующий шаг у твари не было ни сил, ни прав. Задрав бледную морду, нерегиль смотрел на него снизу вверх. Широко распахнутые глаза не отражали ничего, лицо тонуло в какой-то мерзкой переливающейся дымке, похожей на болотный огонь в тумане.
За спиной самийа собралось все, что могло собраться. На стенах висели, уцепившись когтистыми лапами, горгульи и диковинные твари с заглавных букв в книгах из собрания Яхьи. В самом проходе толкались боками и блеяли овцы с барельефов Бейских камней — ну да, пару плит, поднятых из затопленной крепости в устье Тиджра, вмуровали в основание Нового фонтана. Одноногие рогатые уродцы скакали между овечьих боков, за ними носились маленькие всадники в белых чалмах, размахивая игрушечными сабельками. Ну конечно, миниатюры из Шамахи, правоверный сражается с порождениями иблиса за любовь Всевышнего. Под копытцами лошадок ползали, посверкивая в лунном свете чешуйками, сколопендры и змеи явно ядовитого вида. Две рыбы на тонких ножках играли в чехарду прямо под Старой Ивой. С каких страниц соскочили эти порождения больного разума, Аммар не помнил.
— Аммар, у твоего отца было две жены и штук пять наложниц, не считая рабынь, которыми он занимался между шербетом и вазиром. А ты — единственный сын? Поверить не могу, — нерегиль погрозил ему длинным белым пальцем.
Руки у него тоже светились противным кладбищенским светом гнилушки.
— Где твои братья? — вкрадчиво осведомился самийа.
— Ты мне не откроешь ничего нового, — издевательски ответил Аммар, хорошо усвоивший уроки прошлой ночи. — Одни мои двоюродные братья погибли в бою, другие были казнены по ложному навету.
— Любовь отца к сыну может принимать самые причудливые формы, — исчадие ада расплылось в улыбке. — Старика Амира не устраивала даже не воплощенная в намерения мысль об угрозе с их стороны. Ты ведь присутствовал при том, как твоему дяде Мусе принесли голову Абд-аль-Азиза?
Он присутствовал. Старик вышел из задних рядов, приблизился к трону, отдал отцу церемониальный поклон и попросил дозволения забрать голову сына. После милостивого кивка халифа он положил голову Абд-аль-Азиза на край туники и несколько раз обернул ее тканью. Туника сползла с одного плеча, обнажив дряблую морщинистую кожу плеча. Из сострадания Хусейн ибн Сахим сказал: "О сын Носейра! Позволь мне помочь тебе!" И накинул на плечи старика плащ. Люди шептались, что за Хусейном не было другой вины, кроме этой. Его и второго сына Мусы, Абд-ар-Рахмана, казнили вместе на одном помосте.
— А где твои младшие единокровные братья? — самийа ядовито улыбнулся.
— Они умерли естественной смертью, — вскинулся Аммар.
— Да ну, — между бледных губ, казалось, вот-вот покажется раздвоенное жало.
И нерегиль пошевелил пальцами поднятой руки.
Из них засочилась белесая дымка, завиваясь кольцами, потянулась вверх, к Аммарову лицу. В тумане халиф Аш-Шарийа увидел горный склон, на склоне замок, под стенами речку с перекатами камней. На стене замка что-то блеснуло. Приглядевшись, Аммар увидел двух прогуливающихся вдоль зубцов малышей в нарядной одежде голубого царственного шелка. За ними вереницей поспешали няньки в расшитых золотом химарах и золотистых хиджабах. Дети держались за руки, женщины смеялись и переговаривались, перекидывались апельсинами и орехами. Вдруг у одной из башен процессия остановилась — между зубцов показались мужчины. Видимо, они поднялись по лестнице с внутренней стороны стены. Женщины смешались и заоглядывались — за их спинами на стене тоже замелькали шлемы и острия копий.
Их поднимали на копья и сбрасывали вниз, на камни обрыва и в реку. Кто-то упал во внутренний двор. Малышей подхватили за руки и за ноги и перекинули через каменный парапет. Тело одного из них долго билось между камнями внизу, застряв на перекате — наконец голубой кафтанчик смыло вниз по течению. На обрыве под стеной ветер трепал обрывок золотистого шелка. Еще через некоторое время вниз со стены полетели тела тех, кто упал во двор — кто-то еще был жив и дергался, бился и мотал головой. Им заматывали головы окровавленными платками и сбрасывали, раскачав за руки и за ноги.
А потом река снова потекла серебристо-зеленым. И даже шелковый лоскут унесло ветром и утопило между порогами. Стена замка оставалась безлюдной. Где-то в пустом небе кричал ястреб.
— Мне сказали, что они утонули, — хрипло выдавил Аммар.
— Вместе с няньками и мамками? — ласково поинтересовался нерегиль. — Ах, прости… про рабынь ты спросить забыл… или не захотел, а, Аммар?!
Посление слова самийа выкрикнул. Аммар отшатнулся, закрывая лицо руками, и отступил. Нерегиль шагнул вперед.
— Признайся, наследный принц, ты ведь обрадовался, а?
Аммар замотал головой.
— Ты обрадовался! — рявкнул самийа. — Ты обрадовался, потому что подслушал разговор братьев твоей матери — а они сговаривались убить малышей.
— Я ничего не слышал! — выкрикнул Аммар.
И отступил еще на шаг. Самийа поднялся вверх на ступень.
— Лжешь! — хлестнуло в ответ. — Лжешь! Не смей мне лгать! Ты слышал достаточно, чтобы подозревать и сказать об этом отцу. Но ты — промолчал. Ты побоялся, что отец откроет следствие и прикажет казнить тебя вместе с дядюшками по матери — потому что Амир любил своих младших. "Мои последыши, мое утешение в старости" — так он говорил? Сначала утешение, а потом, глядишь, и наследники, правда? А ты так боялся, так боялся оказаться лишним, верно я говорю?
Аммар пошатнулся и качнулся назад. Нерегиль шагнул вверх.
— И тебе полегчало на душе, когда сказали, что мальчики сбежали от прислужниц на речку и утонули. Ах да, я вспомнил вместо тебя: негодных рабынь побили камнями — как удобно, правда? А еще удобнее то, что матери обоих мальчиков удавились в тот же вечер, как получили известие об их смерти. И ты — ничего — не спросил.
Халиф Аш-Шарийа кивнул и отступил. Самийа сделал еще один шаг вверх.
— Вы хотите избавиться от напастей с моей помощью? Не выйдет. Нет ничего омерзительнее в глазах Единого, чем лицемерие и фальшивая праведность. Сколько раз вы молитесь на дню? И сколько раз убиваете? Единый покарает тебя и весь твой род за преступления, которые вы совершаете, прикрываясь его Именем!
Аммар пошатнулся и ухватился рукой за холодную бронзу дверной петли. Самийа поднялся на последнюю ступень и встал с ним лицом к лицу.
— На вас уже идет страшная напасть из степей, и никто и ничто вам не поможет. Вас смоет, и никакие ухищрения не помогут вам! Лицемеры!
Ознакомительная версия.
