это что-то меняет? — скривился Папа. — Этот мерзавец укрепил Османскую Империю этим походом, а не ослабил! Император Священной Римской Империи в панике! Госпитальеры тоже. Все в ужасе от этого нового союза, который грозит оставит Европу в руинах и пепелище.
— Мы не можем открыто выступить против того, кто вернул Второй Рим.
— Он его не вернул. — скривился Папа. — Новый Рим все еще владение Великой Порты, выданное как ленное владение Иоанну. Оно все еще под властью магометан. А он — лжец и изменник веры!
— Не слишком ли резко?
— Ты верно не понимаешь угроз, которые нависли над всеми нами. — прошипел Папа. — Мы обязаны его остановить! Все что угодно! Отравить. Убить. Сместить. Отлучить. Организовать против него Крестовый поход если потребуется. Раньше, чем Джем сумеет решить свои проблемы и поддержать его в этой кампании. А лучше и от Джема избавиться. Эти двое слишком опасны для христианского мира.
— А вы не боитесь, что он придет к нам?
— Кто?
— Иоанн.
Папа замолчал, раздраженно взглянув на собеседника. Но спорить или возражать не стал. Просто пожевал губы и произнес:
— Боюсь. Поэтому и хочу, чтобы против него выступили все, кто может. И денег на это жалеть не будут. И прочего. Его нужно остановить. Любой ценой. Потому что он стал смертельно опасен и слишком самостоятелен. Если мы не решим этот вопрос сейчас, то лет через десять-пятнадцать уже будет поздно… мерзкий Антихрист. Как ловко прикидывался… А ведь я должен был заметить его природу!
— Антихрист? — удивился собеседник.
— Именно так. Разве тебе это не очевидно? Он тонкий и изощренный лжец, который многое выкручивает и выворачивает наизнанку. Себе на пользу. Даже в Крестовый поход вон как сходил. Тварь…
Беседа закончилась.
Собеседник вышел от Папа в сильно задумчивом состоянии.
Ввязываться в войну с тем, кто не знал поражений ему не хотелось совершенно. Но прямое неподчинение Папе было чревато. А понемногу в таких делах ничего не делают. Чтоб победить ТАКОГО врага требовалось мобилизовать все усилия и приложить всю страсть. Но это было страшно… до такой степени, что аж дух захватывало…
1483, июль, 12. Москва
Иоанн сходил фигурой и посмотрел на Патриарха, сидевшего напротив с мрачным видом. И сдержав усмешку выдал ему:
— Ты чавой-то не в себе! Вон и прыщик на губе! Ой, растратишь ты здоровье в политической борьбе!..
От чего его собеседник и за губу взялся рукой, и как-то напрягся. Даже в чем-то сгорбился, что было не так уж и просто в этом кресле за шахматным столиком. Единственным удобным положением в нем было как раз с прямой спиной, чуть подавшись назад. Чтобы хорошо видеть всю композицию шахматного столика.
— Что случилось? — повторил свой вопрос Иоанн, видя, что его собеседник не спешит начинать явно назревший разговор.
— Сын мой, я не понимаю твоего поступка, оттого и кручинюсь.
— Какого именно?
— Всей этой истории с Константинополем. Признаться, я поначалу даже не поверил. Подумал, что меня разыгрывают.
— Вот удивил так удивил, — покачал головой Иоанн. — От кого, а от тебя я этого никак не ожидал. Ты и не понял? Диво.
— Почему?
— Ну смотри. Папа — он в сущности дурак. Он мыслит проблемами Рима. В лучшем случае Италии. Но в любом случае не видит ничего дальше своего носа. Из-за чего католический мир рассыпается. Собственно, он начинает дергаться только тогда, когда ему так или иначе бьют по карману. Да и то — не сильно. Он заражен римским недугом. И ведет себя также, как последние Императоры Запада. Видимо Константин не зря перенес столицу, уходя из Рима. Погибельное место. Но ты-то… ты… Византия не зря считалась самой искушенной и изощренной в интригах во всем мире. А тут такая слепота… куриная…
— То, что Папа тебе не по душе, я понимаю и одобряю. Но причину, побудившую тебя так поступить там, на Дунае, все еще не разумею. Видимо ты был слишком высокого мнения о моей прозорливости.
— Смотри. Вот Дунай. Кто туда пришел?
— Ты со своей армией и Джем со своей.
— Прекрасно. А где были обещанные Папой другие крестоносцы? Я что-то их там не наблюдал. Да и рыцари Родоса не высадились на материк. Вообще никто никуда не пришел. Кроме меня и Джема. То есть, вместо того, чтобы раздергать армию Османской Империи на куски и бить ее по частям, какой-то гадский Папа подсуропил мне ее бить сразу, собранную в единый кулак.
— Ах… ты об этом. Они… хм… не успели.
— О нет. Дело не в том, что кто-то успел, а кто-то нет. А в том, что Папа приложил все усилия к тому, чтобы они были занятны в других местах. Понимаешь? Все усилия. Наверное, только рыцари Родоса были готовы воевать. Но они далеко и толку с них немного. Да и отвлечь их серьезно от турок не реально. По сути всех остальных он втравил в войну за Французское наследство. За исключением Милана и Неаполя, которых просто притормозил. У короля Неаполя сейчас большие проблемы с подданными по милости Папы, а герцог Милана один никуда не пойдет. Людовико Моро слишком осторожен, чтобы участвовать в таких авантюрах. Да и лично ему это нужно в последнюю очередь.
— Допустим.
— Что значит допустим? У тебя есть другое объяснение, произошедшего? При этом Джем привел если не все свои войска, то многие. Словно кто-то его подначивал взять еще, взять побольше. Я там даже подумал, что с ним еще мамлюки пришли. Но нет. Оказалось, не они. А вот с южных границ он войска таки снял. Как Джем шел с мамлюками, так и брал с собой всех на борьбу со мной. Поговаривают, что с юга в том войске было больше всего воинов.
— И что? Анатолия богата. Там можно большие армии собирать. В прошлом Василевсы не раз так делали.
— Все так. Первым, если мне не изменяет память, так кто-то поступил во время очередной готской войны. Оставил Балканы на разорение готам. А сам собрал войска в Малой Азии. Оставив Константинополь в качестве щита. Его все равно взять неприятель не смог бы. Разбил своих восточных недругов. И вернувшись на запад душевно наподдал врагам. Так ведь?
— Я не помню такого, но звучит вполне логично и здраво. Так что я не понимаю, что тебя смущает в этом. Джем не лишен рассудка, хоть и алкоголик.
— Хм… Ну смотри. Чтобы случилось, если бы я его разбил? И уничтожил бы те самые войска, что
