— Добычу со мной возьмешь — не сравнить с этой! — уговаривал Коршунов.
— Что добыча! — вздохнул гепид. — Вот слава… не могу, Аласейа. Дядя он мне. На коня сажал, меч держать учил… не пойду я с тобой!
Глядя вслед уходящему Красному, Коршунов подумал, что тот еще, в сущности, совсем мальчишка, немногим старше Книвы… сколько ему — восемнадцать, девятнадцать?..
— Теперь все в порядке, Тарвар? — спросил Коршунов, после того как тот получил компенсацию.
— Отец будет доволен, — отозвался сын Рикса. — Тебе, Аласейа, в купцы надо — по тройной цене продал!
— А наша обида? — не стерпел Ахвизра. — Нас он тоже обидел! Не должно такое оставлять! Аласейа! Разреши, я вызову этого Химнериха! Я его убью, не сомневайся!
— Без тебя справятся!
— Это кто же? — ревниво спросил Ахвизра.
— Скулди! — Коршунов повернулся к герулу. — Ты — воин опытный. Сколько Химнерих будет эту крепость брать?
— Дней пять провозится, не менее.
— А когда здесь легионеры появятся?
— Через три дня, не больше. Здесь, в Мезии, лагерей мно-ого.
А Беремод все-таки с гепидами не остался. Ушел со всеми. И людей своих, естественно, с собой забрал. Прозорливый, блин… или, может, боранские корабли выкупать не хотел?
Глава седьмая,
в которой Аласейа — небесный герой осуществляет стратегически безупречный грабеж
Искусство Скулди получать информацию пропало втуне: рыбаки даже и не думали запираться. Оказавшись на палубе «коршуна» и обнаружив, что вокруг — не римские солдаты, а дикие варвары, эти труженики моря так перетрусили, что выложили все, что знали, и даже от себя прибавили. Лишнее Коршунов отфильтровал, нужное — проанализировал, и в результате у него выкристаллизовался рискованный, но вполне жизнеспособный проект.
— Значит, так, — сказал он, в очередной раз собрав военный совет. — Примерно в пятидесяти милях отсюда — то, что нам надо. Римский город, забыл как называется, но это не важно. На моей карте его нет, но не думаю, что рыбаки соврали.
— Город богатый? — спросил Ахвизра.
— Гарнизон большой? — одновременно поинтересовался Скулди.
— Насчет богатств — не знаю. А вот гарнизон приличный. Раньше там римский лагерь был, потом крепость построили… шесть поколений назад. Теперь туда налоги свозят! — Коршунов поднял палец. — Со всех прилегающих территорий. А уж потом собранное отправляют в столицу провинции. Но это — осенью, а сейчас у нас май.
— Так они ж еще и не собрали ничего! — заметил Агилмунд. — Весна же!
— Насколько я знаю, у них, у римлян, налоги круглый год собирают, — сказал Коршунов. — Дом купил — плати, женился — плати…
— Умер — плати! — вмешался Ахвизра и захохотал.
— Ты не смейся, — строго сказал Коршунов. — Так и есть. Налог на наследство называется.
— И откуда ты это все знаешь? — поинтересовался Скулди не без уважения. — Вот я за Рим воевал, а не знаю.
— От Анастасии.
— А-а-а… тогда понятно. Ты про гарнизон не сказал.
— Скажу. Пленные говорили — там когорта стоит. Сколько это?
Скулди присвистнул. И Скуба, который тоже имел представление о римских воинских соединениях, тоже разочарованно вздохнул.
— Когорта! Что ж ты, Аласейа, про налоги знаешь, а про когорту — нет? — уколол Скулди.
— А для этого у меня ты есть! — парировал Коршунов. — Говори.
— Когорта, вождь, — это, значит, город тот не про нас. Это, считай со всеми вспомогательными, — до тысячи копий. А еще ополчение, вигилы… ты что развеселился?
— Бывают случаи, друг мой Скулди, когда большой гарнизон — намного лучше маленького…
Коршунов предполагал, что самым трудным в этом деле окажется высадка. Он ошибался. Провести почти две тысячи человек по маршруту длиной в пятьдесят с лишним миль, да еще по плотно заселенной территории, оказалось намного труднее. Очень мешало отсутствие карт. И разведчиков, способных выдавать себя за местных жителей, катастрофически не хватало: Скулди самому приходилось ездить в дозоры. Помогало же то, что все Коршуновские воины — и герулы, и гревтунги — были прирожденными охотниками. Трудно поверить, но вся эта орава могла просочиться днем в пятидесяти метрах от какого-нибудь пастушка — и тот ничего не замечал. Более того, даже собаки пастушьи оставались в полном неведении. Не увидь этого Коршунов собственными глазами — не поверил бы. Иногда их, конечно, обнаруживали. Но на этот случай Коршунов дал четкое распоряжение: всех свидетелей ловить, наливать под завязку плохоньким вином и оставлять где-нибудь в укромном месте. Рекомендации своих советников, что, дескать, проще зарезать, Коршунов отверг. Покойник, сказал он, наверняка привлечет внимание, особенно столько покойников. А пьяный проснется, по здешнему климату, разве что часов через десять, в состоянии острого похмелья, и даже если не забудет, что с ним было, все равно ему никто не поверит. Это примерно как если бы в коршуновской России муж заявился домой с бодуна и стал грузить жене, что его, мол, поймали и напоили вторгшиеся в город американские спецназовцы.
Сам Коршунов, к сожалению, навыками «просачивания» не обладал (вот Генка Черепанов, тот — умел) и потому ехал по дороге в составе одного из дозоров, выдававших себя за британских купцов, достаточно щедрых, чтобы ни у кого из местных чиновников-начальников не возникало вопросов, что британские купцы (притом без товаров) делают в провинции Нижняя Мезия.
Путешествовал он так два дня, но достопримечательностей Римской империи фактически не видел.
Не до того было. Зато к конечному пункту прибыли вовремя. Уложились за двое суток. Прибыли, посмотрели издали на крепость (новую, крепкую, не сравнить с Тумосом), напоили вусмерть двух проводников, взятых по дороге, и принялись ждать. Ждали недолго. Спустя три часа на горизонте появились корабли. Около сорока боранских «двухголовых» суденышек, кои весьма самоуверенно ворвались в порт, высадились в виду крепостных башен и стали бесчинствовать.
Так Коршунов и напутствовал Беремода: «Высаживайтесь — и делайте, что хотите!»
«Что хотите» по здешним понятиям — понятно что.
Поначалу все местные жители, кто успел, бросились в крепость или в горы. Ворота в крепости затворили и приготовились к обороне. Но чуть позже в цитадели оценили количество варваров и поступили именно так, как и предполагал Коршунов.
В монокуляр Алексей очень хорошо видел, как медленно растворились крепкие, окованные бронзой ворота и наружу стали вытекать ровные ряды легионеров. Аккуратные, сверкающие начищенными шлемами и остриями копий, над которыми покачивалась обрамленная венком открытая ладонь.
