прочтению Борис складывал их в тумбочку. Веру это приводило в неистовство. Сцены ревности она не закатывала, но дулась постоянно. Бориса это напрягало, и он решил побеседовать с девушкой. Улучив удобный момент, отловил ее в коридоре.
– Давай поговорим, – предложил санитарке.
– О чем? – насупилась девушка.
– О нашем будущем.
– Нашем? – зацепилась она за главное с ее точки зрения слово.
– Именно, – подтвердил Борис. – Идем в Ленинскую комнату.
И они отправились туда. Комната к его удовольствию пустовала – ее и раньше не слишком-то посещали, но, бывало, пациенты приходили полистать газетные подшивки. В этот раз их не оказалось.
– Ты куда собираешься поступать? – спросил Борис, когда они разместились на стульях.
– Во второй медицинский в Москве, – сообщила девушка.
– Почему не в первый? – поинтересовался он проформы ради. Ему было все равно.
– Отец посоветовал, – сказала Вера. – Говорит, что второй для женщины лучше. Хочу стать педиатром.
– Я собираюсь поступать в Московский государственный художественный институт имени Сурикова, – просветил Борис. – На факультет графики.
– А я думала – в Гнесинку, – подняла брови Вера.
– Что мне там делать? – в свою очередь удивился Борис.
– Ты замечательно поешь. Голос сильный и приятный. У меня прямо дрожь по телу.
– Тоже мне нашла солиста, – улыбнулся он. – Даже нотной грамоты не знает. Не хочу учиться музыке – это не мое. А вот рисовать люблю. Потому – художественный институт подходит.
– Там же конкурс, наверное, сумасшедший, – покачала головой Вера. – Как во все творческие вузы.
– Я Герой Советского Союза, – улыбнулся Борис. – Меня примут без экзаменов, кроме творческого конкурса, разумеется. Но надеюсь, что его преодолею. Ты мои рисунки видела.
– Точно знаешь? – удивилась Вера, незаметно для себя перейдя на «ты».
– Я письмо им написал, – сообщил Борис, – и они ответили. Вот, читай, – протянул он ей конверт.
Вера взяла, и, достав письмо, пробежала его глазами.
– Будем рады видеть вас в числе студентов МГХИ, – прочла вслух последнюю строку. – Это… Получается, мы учиться будем вместе?
– В разных институтах, но в столице СССР, – уточнил Борис. – Здорово! Ведь так?
– Да, – кивнула Вера, просияв. – Остается только поступить, – сообщила, погрустнев.
– В этот раз получится, – обнадежил он. – Ты готовишься к экзаменам?
– Каждый день, – сказала Вера. – Биология и химия ночами снятся.
– Значит, вспомнишь на экзамене, – сообщил Борис. – Главное, не волноваться.
– Хорошо тебе, герою, – она вздохнула. – Ничего сдавать не надо.
Он пожал плечами.
– Эти девушки… – вдруг начала Вера, немного помолчав. – Те, что тебе письма пишут…
Она покраснела и смутилась.
– Как им запретить? – развел руками Борис. – Пишут, я читаю и кладу их в тумбочку. Выбросить письма рука не поднимается, отвечать же нет желания.
– Правда? – просияла Вера.
– А зачем вступать с ними в переписку? – подтвердил Борис. – Мне от них ничего не нужно, а давать напрасную надежду несолидно.
– Письма можно сжечь, – мстительно сказала Вера. – В печке для утилизации отходов. В госпитале есть такая.
– Я не знаю, где она.
– Если хочешь, я займусь, – предложила Вера.
– Сделай, – согласился он.
На этом разговор и завершился. Мир был восстановлен, чему Борис был только рад. Он не подозревал, к каким последствием это приведет.
Ту-104 из Хабаровска приземлился в аэропорту Шереметьево во второй половине дня. Ревя двигателями, лайнер подкатил к аэровокзалу, где и замер. К самолету подали трапы, открылись боковые двери, и на летное поле начали спускаться пассажиры. Многие несли в руках небольшие чемоданы и сумки, видимо, не пожелав сдать их в багаж. Рядовая сцена – такие в аэропорту можно видеть ежечасно. Наблюдавшие за посадкой родственники и друзья прилетевших потекли к выходу на летное поле, где и встали небольшой толпой. Отворились двери, и в зал начали входить прибывшие из Хабаровска. К ним бросались, обнимали, пожимали руки. В этой суете мало кто обратил внимание на странную процессию. Дюжий, молодой мужчина вел, а, верней, тащил пьяненького пограничника, крепко обхватив его за туловище. Тот мотал головой и улыбался. Следом пассажир в пальто и кроличьей шапке нес два чемодана – один маленький, а другой большой. На его плече висела гитара на ремне. Следом шел пограничник с погонами старшины. На спине его висел армейский вещевой мешок, а в руке он нес вместительный рюкзак.
В здании аэровокзала эти четверо отыскали свободную скамью, на которую первым делом усадили пьяного. Покачавшись, тот склонился в сторону. Подскочивший пассажир примостил на сиденье маленький чемодан, на который пограничник лег щекой. Зеленая фуражка скатилась с его головы на пол. Пассажир поднял ее и пристроил на сиденье, а затем прислонил к нему снятую с плеча гитару.
– Спасибо вам, товарищи! – поблагодарил штатских старшина, бросив свой рюкзак на пол. – Далее мы сами.
– Поправляйтесь, парни! – улыбнулся дюжий пассажир и пожал ему руку. – Если что не так с билетами, адрес у вас есть. Приезжайте! Примем и накормим, спать положим.
Мужчина в кроличьей шапке в свою очередь протянул руку старшине, и тот ее пожал. Пассажиры повернулись и ушли. Старшина присел на корточки слегка похлопал рядового по щекам. Недовольно пробурчав, тот открыл глаза.
– М-м?..
– Я пойду спросить насчет билетов. Дай мне свой военник.
– Сам возьми, – сказал солдат и закрыл глаза.
Старшина, вздохнув, расстегнул ему шинель и извлек из внутреннего кармана красную книжку с вложенным в нее фиолетовым листком. Сунул ее в боковой карман шинели и осмотрелся. Со скамьи напротив на него смотрели двое: женщина в платочке и мужчина в кепке и в болоньевом плаще. Оба лет под сорок и, похоже, муж с женой.
– Присмотрите за моим товарищем, – попросил их старшина. – Я пойду спросить насчет билетов.
– Приглядим, – кивнул мужчина и спросил, не удержавшись: – Отпуск в самолете отмечали?
– Мы не собирались, – старшина вздохнул. – Только доброхоты прицепились. Разглядели… – не закончив, он махнул рукой. – Как пристали! Выпей с нами, а не то обидишь. Кое-как, но я отбился, а Сергей не удержался. Вот и напоили. Хорошо, что хоть до лавки довели.
– Ничего, проспится, – хохотнул мужчина. – Помню, сам, когда из армии вернулся…
– Помолчи! – перебила его женщина. – Не позорься перед людьми. Вы идите, старшина. За товарища не беспокойтесь, мы за ним присмотрим. Рейс наш отложили, и спешить нам некуда.
Старшина кивнул и отправился к билетным кассам. Там он подошел к окошечку с надписью «Для Героев Советского Союза и Социалистического труда» и положил на стойку военные билеты с вложенными в них фиолетовыми листками.
– Два билета на ближайший рейс до Минска, – сообщил женщине, сидевшей с другой стороны окошка.
– Ничего не попутал, пограничник? – усмехнулась та. – Это касса для Героев.
– Черт, забыл, – старшина полез в карман
