2715. У всех остальных — Таля, Спасского, Карпова и других — ниже 2700.
Конечно, это лишь математический кунштюк. Я сыграл слишком мало партий, чтобы обольщаться. И вообще, я играю мало. Пятнадцать партий в этом году на Венском конгрессе, и всё. Межвузовский городской чемпионат не в счёт, он не обсчитывается комиссией ФИДЕ по рейтингу. Так, общественная нагрузка, вроде субботника. И потому погрешность подсчёта моего рейтинга высока: плюс-минус сто сорок пунктов или около того. Плюс сто сорок, это бы хорошо, а если минус — то я не только не семисотник, но даже не шестисотник. Шестисотники — это те, у кого рейтинг от 2.600 до 2.699. А у меня может быть и 2.575. Тоже немало, конечно. Но уже не мировая элита.
Тем не менее, отдельные горячие головы, вспомнив ещё тульские и омские успехи, стали прочить меня в соперники Фишеру.
Я дал интервью областной газете, «Молодому Коммунару», в котором прямо сказал, что пока не сыграно по крайней мере сотни партий на гроссмейстерском уровне, рано радоваться. А с Фишером будет играть Анатолий Карпов. Если, конечно, не случится непредвиденное. На вопрос, что именно, я заметил, что непредвиденное потому и непредвиденное, что предвидеть нельзя.
Но ведь Карпов сам заявил, что это не его цикл, напомнил интервьюер. Это он говорил прежде, ответил я. Но за это время сила его возросла, и возросла значительно. Теперь в том, что он претендент номер один, у меня сомнений нет. Ну, а кто будет следующим чемпионом, покажет поединок.
Интервью это перепечатали многие издания: потеря шахматной короны страной переживается остро, и потому людям интересно, что думает шахматист с рейтингом 2715.
А потом меня делегировали в Москву. На всесоюзную комсомольскую конференцию. Думаю, эти события, интервью и Москва, взаимосвязаны.
Так ли это, скоро узнаю.
Вот усну, вот проснусь, и узнаю.
Конференция была однодневной. Начнется в пятницу утром, закончится в пятницу вечером. А четверг — день заезда, устройства и неформального общения.
По тому, где устраивают делегатов, нетрудно понять статус события, а потому, как устраивают — собственный статус.
Мы расположились в гостинице «Минск», знакомой по прошлогоднему чемпионату. Не слишком помпезно, но и не сказать, чтобы уж очень простенько. Средне. По нашим меркам. Большинство заселяли в двухместные номера, а мне дали одноместный. К чему бы? Среди делегатов было немало титулованных спортсменов — чемпионов мира, олимпийских чемпионов. На их фоне я смотрелся скромненьким чижиком среди соколов, ястребов и даже орлов. Вывод простой: это знак благорасположения ко мне. И скоро меня вызовут в высокий Кабинет и сделают некое Предложение: у того, кто распределяет номера, непременно есть Кабинет, с большой буквы. Или это мелкий служащий, мой болельщик? Мелкий служащий способен на многое…
Посмотрим.
Я позвонил в Спорткомитет, в отдел шахмат.
Трубку взяла дама. Я представился.
— Хорошо, что вы нам позвонили. Виктор Давыдович ждет вас к семнадцати часам в своем кабинете. Вы адрес знаете?
Адрес я знал.
— Тогда приходите.
Я ответил, что приду. Как не прийти. Непременно. Адрес простой, «Дом седьмой, Охотный ряд, ждёт прихода октябрят…».
Ну, вот, теперь осталось потерпеть до пяти вечера. А там и узнаю, что за Предложение. Подслащённое хорошим номером в гостинице Минск.
До назначенного часа времени оставалось вдоволь, и я погулял по Москве. Съездил в Пушкинский музей. Очень полезно перед встречей с сановниками зайти в Египетский зал и посмотреть на саркофаг жрицы Амона-Ра. Кого из современников вспомнят через три тысячи лет, будь ты жрец, царь или полководец? Вот-вот.
Потом заехал в Дом Книги. Посмотрел, как дела с учебниками из зарубежных стран. Небогато. Ну, правильно, специальностей в мире множество, закупать учебники и ждать, что их быстро раскупят — рискованно, современный учебник — товар скоропортящийся. Всё же я нашёл «Введение в молекулярную биологию» Майлса и Клемминга, польстившись годом издания — семьдесят третий. Ну, и научный английский — это не Хемингуэй. Подтянуть не помешает.
И так неспешно я дошёл до Охотного Ряда.
Пропуск на меня уже был. Что ж, поднялся на лифте, прошествовал коридорами, потоптал ковровую дорожку, и вот он, кабинет 334.
Зашел без стука, тут стучи, не стучи, не услышат.
Секретарша сказала приветливо:
— Проходите, Виктор Давыдович свободен и ждёт вас.
Вот даже как. Без передержки, сразу впускают. Симптом!
Я вошел. Кабинет не шикарный. По обстановке как у директора сахарного завода Кузнецова. Только телефонов три. Красный, зеленый и черный.
— Проходите, проходите, Михаил. Как доехали?
— Пешком дошёл. По такой погоде погулять по Москве провинциалу за счастье, — ответил я.
— Ну, это решаемо, — сказал Батуринский. — Поздравляю с успехом в Вене.
— Я старался, — ответил я просто.
— Это серьезная заявка на вхождение в шахматную элиту. Второй рейтинг в мире, надо же.
Я не стал краснеть и отнекиваться. Да, второй рейтинг в мире, и с этим стоит считаться.
— Я читал ваше интервью, — не дождавшись ответа (на что отвечать, если и вопроса-то не было), продолжил Батуринский. — Вы считаете Карпова сильнейшим шахматистом на сегодня?
— Я считаю его самым вероятным победителем отборочного цикла, — уточнил я формулировку. — Если бы у нас были букмекерские конторы, я бы без колебаний поставил на Карпова все венские призовые.
— Здесь не ипподром, и Карпов не лошадь, — ответил Батуринский, но видно было, что мой ответ ему понравился.
— Не лошадь, — согласился я. — Лошадь это легкая фигура, а Карпов — тяжелая. Карпов — это белый ферзь.
— А кто чёрный? Фишер?
— Фишер — ферзь в мешке.
— Почему в мешке?
— Потому что со времен матча со Спасским прошло более полутора лет, а он не сыграл ни в одном турнире. Фишер семьдесят второго года очень силён. Но каков он сейчас, неизвестно.
— Ну, не совсем уж и неизвестно, да ладно, придёт черёд и Фишера. Но вот вы, Михаил Чижик, как бы вы отнеслись к предложению помочь в подготовке Анатолия Карпова к матчу с Фишером?
— Я? Карпову?
— Именно.
— Каким образом?
