Мария Федоровна была не просто свидетелем, но и часто жертвой многих исторических событий того времени. Она стойко переживала личное горе и пыталась облегчить жизнь не только близких, но и подданных той империи, в которой она оказалась на самом верху. Мария Федоровна вольно или невольно влияла на принятие государственных решений и права подданных огромного государства, будучи невесткой императрицы Екатерины II, женой императора Павла I, матерью двух императоров, Александра I и Николая I, и бабкой будущего императора-освободителя Александра II.
4
Заключение к шестой главе
Внутренняя политика Павла I объективно была направлена на умаление могущества дворянства: он лишил это сословие некоторых вольностей и привилегий, настаивал на несении военной или государственной службы каждым дворянином, противодействовал господству помещиков над личностью и результатами труда крестьян. Павел считал, что сословные привилегии должны существовать лишь тогда, когда требуются для пользы служения этого сословия государству. Именно сословным характером суда и администрации он объяснял распущенность нравов, бездеятельность и злоупотребления в конце царствования Екатерины II. По большому счету, его политика была прямо противоположна политике царствовавших до него императриц.
«Павел хотел сильнее укрепить самодержавие, но поступками своими он подкапывал под оное. Отправляя в первом гневе в одной кибитке генерала, купца, унтер-офицера и фельдъегеря, он научил нас и народ, что различие сословий ничтожно. Он нам дан был или слишком рано, или слишком поздно. Если бы он наследовал престол после Ивана Васильевича Грозного, мы бы благословляли его и его царствование» 352.
Однако не это стало причиной его свержения.
Как мы не раз отмечали, дворянское сословие в целом не обладало политической субъектностью, реализуемой через политические и государственные институты, и потому не могло сформулировать и осуществить требование изменения политики императора. «Кого, собственно говоря, можно называть в России вельможей? В чем состоит их власть, пока они не составляют между собой заговора?» 353
Причиной падения Павла послужило полное отсутствие уверенности в завтрашнем дне у царедворцев и аристократической верхушки. Ни у кого из них не было гарантии, что они в одночастье не окажутся лишенными всех регалий и не отправятся в ссылку, а то и похуже. «Многие из его приближенных сознавали, что их положение при дворе чрезвычайно опасно и что в любую минуту, раскаиваясь в только что совершенном поступке, государь может перенести свое расположение на новое лицо и уничтожить их всех» 354.
«Аресты, исключения из службы, прежде что-то страшное, обратились в вещь обыкновенную. Дух благородства… которым все так дорожили, ниспровергнут совершенно» 355. «Солдат, генерал и полковник теперь все сравнялись… и в настоящее время не стоит гордиться своим чином» 356. «Редки были те семейства, где не оплакивали бы сосланного или заключенного члена семьи» 357.
Вспышки ярости государя, если оставить в стороне конспирологическую теорию его отравления, были обусловлены прежде всего его мнительным характером. Ему все время казалось, что подданные не выказывают ему достаточного уважения, и он бесился от в основном мнимых признаков этого. Он мстил за многолетние унижения, которые претерпел от фаворитов императрицы Екатерины Великой и ее придворных. Страх, поселившийся в судах и администрациях, заставлял их назначать самые суровые наказания даже за незначительные поступки. Ведь если император сочтет, что наказание недостаточно строгое, достанется и судьям. В общем, очень похоже на террор в отношении дворянства.
Вся царская челядь была в страшном напряжении от таких порядков, и заговор не мог не материализоваться. «Мысль извести Павла каким бы то ни было способом сделалась почти общею» 358. Все нити заговора были в руках интригана графа П. А. Палена, пользовавшегося доверием императора 359. Павел не умел подобрать себе соратников, сформировать собственную команду. Он всю жизнь нуждался в поводырях, будь то Никита Панин или Екатерина Нелидова. К этому времени Павел Петрович почти не общался с Марией Федоровной, он остался в полном одиночестве и как-либо противостоять заговору не мог ни морально, ни физически, хотя не то что подозревал, был уверен, что заговор зреет.
После смерти Павла Пален был сначала утвержден во всех его должностях и получил громадное влияние на ум императора Александра. Мария Федоровна терпеть его не могла, как и всех участников убийства ее мужа. Она добилась того, что Пален впал в немилость. Его сразу лишили всех должностей, и он удалился в свое курляндское имение. Платон Зубов, ударивший Павла табакеркой, также был вынужден переселиться в Курляндию. Все офицеры гвардии, участвовавшие в заговоре, были предметом яростной ненависти со стороны императрицы-матери и постепенно, один за другим, подверглись опале и были сосланы 360.
Что касается проектов Павла Петровича по переустройству государства, армии и общества, они частично были реализованы его сыном Александром: создание полноценных министерств, организация военных поселений и перевооружение армии, частичное освобождение крестьян и улучшение их быта и пр.
Единственно, что никогда не было востребовано последующими правителями империи, так это идея приведения России в равновесие, при котором будет достигнуто блаженство всех сословий, иначе говоря, прекращение экспансионистской политики империи. Собственно, и сам Павел не очень-то этой идее следовал, пытаясь присоединить к империи Мальту и затевая совместный с Наполеоном поход в Индию. Кстати сказать, этот проект не был более безумным, нежели Греческий проект Екатерины II. Реализуйся проект русского Константинополя или союза двух мощнейших империй того времени – Российской и Наполеоновской, – трудно сказать, какой была бы траектория развития Европы да и всего мира.
Российская империя достигла своего максимального политического могущества в Европе при Александре I, а максимального размера территории – при Александре II. История краткосрочного правления Павла I таких выдающихся достижений не содержит. Да и существовала эта история долгое время в виде мифов и анекдотов сатирической направленности, что, конечно же, было удобно властям как в XIX, так и в XX веке.
Особенно издевались над указами, касающимися покроя одежды, причесок, типа конных экипажей и т. п. «Как только известие о кончине императора распространилось в городе, немедленно появились прически a la Titus,
