золотой конёк темника…
Игумен удивился.
— Не изволь гневаться, отче. Но все рукописи из монастыря были увезены по приказу императора.
Уже в дороге Епифаний обратился к митрополиту:
— Как вы можете объяснить изъятие бумаг из монастыря?!
Еремей недовольно отвернулся.
— Император издал указ о переписи истории Руси. Пригласил писарей из зарубежья, и наводнил свой двор проходимцами… Даже Патриарха нашего захотел поменять на иноземца!
— Мне нужна аудиенция с императором!
Митрополит в страхе замахал руками.
— Опомнись, отче! Ну, хочет император переписи, да Бог с ним!
— Нельзя! — резко отрезал Епифаний. — История тесно связана с политикой, поскольку любой исторический факт — это всегда политика. Отобрать истинную историю у народа нельзя! Без знания истинной истории и своих корней народ становится легко управляемым. Забудешь предков — забудешь своё имя…
Император Александр Фёдорович так и не дал аудиенции.
Зато император Николай Александрович, только вступив на престол, три дня о чем-то беседовал с патриархом Руси, причём наедине. После этого последовал указ о создании Тайной жандармерии. В то время на западных границах Руси проходили жесткие столкновения с ляхами, посчитавшими, что западные земли русичей должны принадлежать шляхте. Император русичей, выгнав из Генерального штаба и Адмиралтейства иноземцев, которых призывал его отец, велел вновь назначенным полководцам разобраться с этой проблемой. Но это оказалось трудно. За тридцать лет правления Александра Фёдоровича при участии иноземных советников, армия, как и вся страна, пришла к упадку. Солдаты были голодны, не одеты и злы; вооружение было устаревшим и негодным к бою; не хватало фуража и боеприпасов. Правда, для западных границ воинство набрали с миру по нитке.
Ляхи не испугались толпы оборванцев со старым оружием, и их великолепная конница, блестя доспехами и саблями, кинулась в решительную атаку. Оборванцы оказались умелыми и стойкими бойцами. Выстроив каре, и спрятав внутри него несколько пушек, выстрелили из них картечными снарядами, изобретенными умельцем-артиллеристом поручиком Шкларевичем. Блеск доспех ляхов тут же пропал — просто некому было блестеть. Потом оборванцы провели лихое наступление. Ошарашенные потерей конницы, ляхи-пехотинцы побросали оружие и кинулись бегом по лесам, но русичи не успокоились. Они догнали, кого смогли, проткнули штыками и всей толпой подошли к пограничной крепости Лозди. Наученные горьким опытом и наслушавшись рассказов выживших, ляхи спешно покинули крепость, оставив там всё, что было награблено в набегах на Русь. Вместе с ляхами из местных лесов убегали лоси, зайцы и медведи.
Русичи, восстановив справедливость, ушли назад, не оставив от Лозди ни единого бревна — унесли всё. И поставили на границе полосатые столбы, которые охраняли дюжие мужики с лохматыми шапками на головах. Вернувшиеся в леса медведи, не рисковали приближаться к этим столбам.
Посол Мадьярского королевства, крайне недолюбливавший зазнавшихся ляхов, мимолетно спросил представителя Генерального штаба русичей на брифинге:
— А что ваша армия не пошла на столицу ляхов?
— А зачем? — отвечал молодой полковник, явно недавно назначенный. — Вы поймите суть Руси: не искать выгоды, а жаждать правды. Увидеть несправедливость, прийти, навалять и уйти с чувством выполненного долга.
Командовал батареей пушек в том бою капитан Глазьев.
Саксонские галионы шли на «Императрицу Анну» двумя колоннами по три корабля, охватывая фрегат по бортам, а седьмой замыкал построение, готовясь к абордажной атаке. Было понятно, что саксонцы хотят артиллерийскими залпами нанести как можно больше урона, чтобы абордажная партия с седьмого галиона без особых потерь захватила повреждённый фрегат русичей. Поворову оставалось надеяться на крепкие борта своего корабля и меткость его канониров.
Но вместо того, чтобы забрать паруса и вступить в артиллерийскую дуэль, командор приказал набрать полный ход и взять курс на правую колонну галионов — слишком академично корабли противника построились для сражения. Поворов рассчитывал, что другая колонна будет вынуждена приблизиться, дабы точнее стрелять, не боясь попасть по своим.
Пушки на фрегате русичей были лучше и стреляли дальше саксонских, и командор желал использовать это единственное преимущество, так же, как и умение Глазьева — тот показал себя превосходным канониром. И Поворов никак не ожидал, что старший майор своими действиями несколько изменит задумки капитана…
Выстрел головной мортиры с левого борта фрегата прозвучал неожиданно. Тяжелое ядро точно попало в капитанский мостик головного саксонского галиона, шедшего под вымпелом командира эскадры. Было видно, как от удара разлетаются щепки, снасти и люди. Поворов оценил замешательство саксонцев и отдал приказ рулевому чуть довернуть фрегат влево, выводя мортиры правого борта для полного залпа по головному галиону другой колонны. Грохот мортир «Императрицы Анны» был сродни демоническому рёву сатаны из преисподней. Густой дым заволок гладь воды.
— Полным зарядом бьёт, стервец! — радостно усмехнулся Поворов, подразумевая Глазьева. — Хитрый!
Командор пошатнулся от резкой качки, упершись бедром о компас на мостике. Поднёс к глазам подзорную трубу. Оказалось, что следующий галион, шедший в кильватере, выстрелил из пушек второй палубы по правому борту «Императрицы Анны». Павел Сергеевич оценил состояние — несколько ядер противника не нанесли существенного вреда. Поворов понял, что на галионе противника берегут заряды для полного залпа.
Мортиры с левого борта «Императрицы» выстрелили, отгоняя колонну противника с удобной позиции, и теперь всё решали залпы правого борта, нацеленные на подходящий к фрегату саксонский галион.
— Не подведи, Фёдор Аркадьевич, — прошептал командор и, взглянув на полные паруса, выкрикнул. — Право руля!
Совмещённый грохот залпов был оглушающим. Дым отработанного пороха окутал оба корабля, и сквозь него раздался треск и крики раненных. Фрегат вильнул носом вправо, заметно кренясь на борт, и Поворов услышал, как старпом отдаёт приказ спуститься в трюм ремонтной команде.
Дым медленно рассеивался, и командор увидел форштевень саксонского галиона. Противник, забрав паруса, явно готовился к абордажной атаке.
— Боцман! Приготовиться к …
Только и успел выкрикнуть Павел Сергеевич, вынимая из ножен палаш.
Глазьев толкнул Величинского в спину, роняя того на мокрую пушечную палубу. И сам прыгнул в ту же сторону. Через мгновение борт, у которого они недавно стояли, проломился под влетевшим пушечным ядром.
— Пли! — заорал старший майор, оборачиваясь на матросов, стоящих у заряженных мортир и отворачивающихся от разлетавшихся осколков. Кто-то упал, теряя кровавые капли, но фитили дружно были приставлены к казенникам. Мортиры грохнули шрапнелью, снося с пушечных палуб саксонского галиона людей, ведра и бочонки. Глазьев, войдя в боевой транс, увидел, как с верхней палубы разорванного борта корабля противника летят к «Императрице Анне» абордажные крючья.
— Сиди здесь! — грозно прошептал напуганному Величинскому и кинулся наверх — в гущу схватки.
Выскочив на верхнюю палубу, двумя резкими взмахами, походя, зарубил двух солдат саксонцев в защитных нагрудниках, потом подоспел на помощь боцману, в
