на чайку — которая так и сидела у меня на плече.
— Ты улетать собираешься, вообще?
— Государю императору — ура! — порадовала меня чайка.
— А если я тебе шею сверну?
— Государю императору — ура!
— Не веришь, — вздохнул я.
* * *
— Не знал, что вы любите птиц, Константин Александрович.
Глава Тайной канцелярии, мой непосредственный начальник Эрнест Михайлович Витман посмотрел на Джонатана Ливингстона с нескрываемым любопытством.
Избавиться от этой назойливой твари мне так и не удалось. С плеча я её в итоге согнал, но, куда бы ни шёл — чайка следовала за мной по пятам. Если я шёл быстро, она летела. Если шёл не спеша, вразвалочку топала следом. Если останавливался, норовила взгромоздиться мне на плечо или усаживалась у ног.
Опытным путём я установил, что произносить Джонатан Ливингстон действительно умеет единственную фразу: «Государю императору — ура!». В момент, когда уже всерьёз задумался о том, что надо бы раздобыть где-то верёвку покрепче и привязать это адское создание, например, к дереву, меня разыскал Витман.
— Любопытный выбор фамильяра. — Витман покосился на мощный клюв и внушительное тело чайки.
— Верите — ещё час назад я сам понятия не имел, что люблю птиц, — буркнул я. — Но теперь, похоже, других вариантов просто не осталось. Это уже что-то вроде «полюби меня, потом понравлюсь».
— Государю императору — ура! — с готовностью согласился Джонатан Ливингстон.
— И прекрасный выбор лозунга, — похвалил Витман. — Уверен, что государь император оценит вашу преданность.
— Уже оценил, — проворчал я.
Витман огляделся по сторонам и щёлкнул пальцами, ставя «глушилку». Это простое заклинание позволяло вести беседу, не опасаясь быть услышанным кем-то посторонним.
Мы с Витманом стояли на берегу многострадального пруда. Работники Тайной канцелярии огораживали место прорыва Тьмы жёлтыми лентами в косую чёрную полоску — в точности такими, какие использовала полиция в моём мире. С той лишь разницей, что я отчего-то был уверен: на эти ленты наложат ещё и магическую защиту. Попасть за ограждение без соответствующей санкции Тайной канцелярии не сумеет никто.
Желающих послушать, о чём говорим мы с Витманом, поблизости не наблюдалось, но я достаточно хорошо знал своего начальника. Он был неисправимым перестраховщиком.
— Его Величество были здесь? — поставив глушилку, спросил Витман. — Принимали участие в ликвидации прорыва?
— Нет. Мы с моим отрядом управились сами.
— Вот как? Странно. Я полагал, что Его величество будут лично приглядывать за великим князем…
— Так и было, — кивнул я. — Только в этот раз великий князь не имел отношения к прорыву.
Витман нахмурился:
— Вы уверены?
— Абсолютно. Я дважды наблюдал прорывы Тьмы в моменты, когда вратами был великий князь. И в этот раз поначалу тоже решил, что происходящее — дело его рук. Тем более, что и повод был…
— Повод? — переспросил Витман.
— Борис Александрович имел неосторожность засмотреться на сокурсницу, — пояснил я. — Точнее, на отдельные её детали.
— Особо выдающиеся, я полагаю? — хмыкнул Витман.
— Именно. — Я припомнил «детали» в подробностях и подумал, что интерес Бориса вполне обоснован. — И чёрт бы с этим — но визуального контакта Его высочеству показалось мало. Он решил пощупать интересующий предмет руками.
Витман укоризненно поцокал языком:
— Ай-яй-яй! Ох уж эти дети. Всё бы им руками трогать.
— Увы. А однокурсница, очевидно, не распознала в Борисе Александровиче наследника российского престола.
— Неудивительно. Прежде цесаревич почти не показывался на людях. Даже фотографии в газетах появлялись редко…
— В общем, сокурсница подняла визг, — закончил я, — и влепила Его высочеству пощёчину. Тут-то оно и началось.
— Прорыв?
— Да.
— Но, тем не менее, вы настаиваете, что цесаревич не при чём?
— Настаиваю, — кивнул я. — Я находился рядом с Борисом Александровичем и видел всё своими глазами. В этот раз Тьма существовала отдельно, великий князь —отдельно. То, что прорыв случился именно в этот момент, совпадение и ничего более.
— Какое-то слишком уж невероятное совпадение. Не находите? — Витман знакомо прищурился.
Я покачал головой:
— Давайте начистоту, Эрнест Михайлович. Я знаю вас достаточно давно, чтобы предсказать дальнейшие действия. Вы наверняка будете настаивать на том, чтобы изолировать великого князя… Зря.
— Помилуйте… — начал было Витман.
— И не подумаю, — отрезал я. — Уж мне-то зубы не заговаривайте. Самый надёжный способ, по вашему мнению, избежать опасности — это нейтрализовать её источник. Не сомневаюсь, что вы сумеете убедить государя в том, что Бориса Александровича необходимо вернуть из академии во дворец, в его покои, и ни на секунду не спускать с пацана глаз. А для верности вовсе засадить куда-нибудь в Шлиссельбург — обеспечив, разумеется, самое комфортное содержание.
— Ну и в чём я, по-вашему, не прав? — проворчал Витман.
— Формально — правы во всем. От перестраховки пока ещё никто не умер. А вот по-человечески — великий князь просто не заслужил такого обращения. Он добровольно надел на себя амулет, блокирующий Тьму. У нас с вами было время убедиться, что этот амулет работает. Борис был так счастлив тому, что наконец вырвался из золотой клетки! А вы, основываясь на ничем не подкрепленных подозрениях, для пущей надежности собираетесь снова заточить пацана в четырёх стенах. Уверен: наверняка уже прикидываете, как будете уговаривать Его Величество… Так вот, Эрнест Михайлович, предупреждаю открыто: я буду возражать. Я не позволю вам снова замуровать Бориса во дворце.
— Рисковый вы человек, капитан Чейн, — вздохнул Витман.
— А вы мне время от времени напоминаете одного знакомого ревизора, — парировал я. — Который искренне полагал, что после проведения инвентаризации склады с товаром следует запереть на замок и не отпирать до следующей инвентаризации. Отгрузка товара покупателям, новые его поступления — к чему, право, эта суета?
Витман рассмеялся. Признал:
— Уели, Константин Алексанлрович… Ладно. Положусь в данном вопросе на вашу компетентность. Идём дальше. Спрашивается: если великий князь не при чём, то каким же образом в наш мир прорывается Тьма?
— Я думал, вы мне скажете, — буркнул я. — У вас всё-таки опыта побольше.
— Увы, — Витман развёл руками.
Он прошёлся по берегу — рассеянно глядя на своих сотрудников, растягивающих ленты. Чайка по имени Джонатан Ливингстон важно потопала за ним. Витман остановился. Чайка остановилась. Витман склонил голову набок. Чайка очень похоже скопировала его движение. Кажется, ей нравилось передразнивать Витмана.
— Давайте рассуждать логически, — сказал Витман.
— Государю императору — ура! — охотно поддержала чайка.
Витман посмотрел на неё с подозрением.
— Константин Александрович. Ваша птица всегда себя так ведёт?
— Представления не имею, — с трудом сохраняя на лице серьёзное выражение, сказал я. — Я познакомился с этой птицей час назад. Не отвлекайтесь, Эрнест Михайлович. Вы предложили рассуждать логически — начинайте.
Витман вздохнул.
— Хорошо. Итак, что мы имеем? Проводника тьмы в нашем мире — Юнга — вы уничтожили. Врата Тьмы — великого князя Бориса — нейтрализовали. Но, тем не менее, Тьма нашла дорогу в наш мир.
— И что это значит?
— А это значит, Константин Александрович, что в системе мироздания что-то крепко пошло не так. Все эти дни я думал. Читал старинные трактаты, которые так любит Кристина. И вот что вычитал… Смотрите, — Витман наклонился, расчистил тростью место на песке, перемешанном с глиной. Концом трости принялся чертить. — Вот это — наш мир, — он нарисовал кружок. — Он же, если верить древним трактатам, колыбель всего сущего. Прочие миры, которые якобы где-то существуют, по сути своей лишь отражение нашего. А где-то здесь находится Бездна. Она же — Тьма, — Витман провел по песку волнистую линию. — Как видите, расположил я её на значительном отдалении от нашего мира. И это — не моя прихоть, а рисунок, который я увидел в одном из трактатов. Бездна, по мнению автора этого трактата, не граничит с нашим миром напрямую. Её отделяет от нас некий Рубеж, — Витман провел по песку прямую черту, отделяющую кружок от волнистой линии. — Что он собой представляет, я, признаться, толком не разобрал, но ясно одно: ключевая задача Рубежа защищать наш мир от нападок Бездны. Чем он, собственно говоря, до сих пор и занимался. До недавнего времени Тьма могла проникнуть к нам разве что посредством проводника — такого, как Юнг, — через врата, созданные этим проводником. И никак иначе. Однако проводника больше нет. Врата запечатаны. А нашествие Тьмы вы только что отразили самолично. Единственный вывод, который напрашивается: что-то пошло не так в самом мироздании. Рубеж, защищающий нас, дрогнул.
При этих словах постарался не вздрогнуть я.
О Рубеже мне уже не раз
