Впрочем, прислушавшись, Игинкат понял, что речь идет не совсем о том. Какой-то Редле, парень из другой группы, заранее стал наезжать на младших ребят, чтобы они в лагере стали его «ординарцами», то есть выполняли порученную ему работу и оказывали всякие мелкие услуги. Мало того, он уже сейчас вымогал у них ценные вещи! Младшие курсанты, правда, трусостью не страдали, к тому же все они являлись обладателями красных трусов, но разница в три года, конечно, знать о себе давала. К несчастью, в группу к Редле попал приятель Итке, с которым они когда-то вместе завоевывали право на красные трусы и так сдружились, что до сих пор поддерживали приятельские отношения, хотя и учились они в разных школах, и три года с той поры прошло. Линре, тот самый друг Итке, оказался неуступчив и, даже будучи пару раз побит, не сломался. Но Редле вскоре сколотил кодлу из своих сверстников, и они устроили Линре коллективную травлю. Рассказывая об этом, Итке пыхтел как разогретый самовар. Особенно его возмущало, что они с Линре приписаны к разным группам и, стало быть, не могут во время занятий прийти друг к другу на помощь. Итке пытался отловить Редле после занятий и вызвать его на дуэль, не взирая на разницу в весовых категориях, но тот, подлюга, никогда не уходит из Агелы один, а вся та группа оказалась нравственно гнилой: парни в ней под влиянием Редле напрочь позабыли о святости курсантского братства и напропалую третируют младших и более слабых. Итке убеждал Гонте, что их группе надо срочно сплачиваться, ведь пройдет какой-то месяц, и они окажутся в одной казарме с Редле, и что тогда?! Игинкат, в принципе, понимал возмущение младшего пацана. Гниды где угодно могут завестись, и бороться с ними, действительно, надо дружным коллективом, только как его создать-то, когда они даже в своих отделениях еще не очень крепко сдружились, а что делается у соседей, вообще воспринимают достаточно отстранено. Ну, это если в разные отделения не попали давние друзья по учебе в городских школах, как они с Салве, но это ж редкость, в Агеле N 5 ребята со всего города собрались…
Тут, наконец, подошла их очередь занимать место на тренажерах. Всяческие конструкции для порки и так мало у кого вызывают положительные эмоции, но гадские «грибы» Игинкат ненавидел всей душой. Когда ложишься на них, почему-то чувствуешь себя особенно незащищенным. То ли все дело в том, что передняя часть тела действительно более уязвима, то ли просто психологически комфортнее, когда не видишь, чем и как тебя секут. Вроде бы эти тонкие веточки, даже собранные в приличных размеров пучок, не самое страшное орудие для порки. Печень или почки, к примеру, ими не травмируешь, именно по этой причине данный девайс был единственным рекомендованным для порки спереди. Но почему-то при виде того, как на него опускается этот веник, у мальчика возникало сильное подсознательное желание немедля соскочить с гриба, и справиться с этим порывом было ой как не просто. Игинкат помнил, что при первом знакомстве с этой разновидностью порки он заорал уже на третьем ударе. Да, она тогда была лишь заключительным этапом тренировки, и перед этим его чем только ни охаживали, плюс еще влияние жгучей клизмы, но все же, все же… Нет, теперь, если собраться, он спокойно сумеет выдержать и десяток, да только Аранфеду этого мало. Ему непременно надо довести воспитанника до ора, а еще лучше, чтобы тот обмочился под розгами, вот тогда майор просто изойдет красноречием, расписывая, какой неженка этот неудачливый курсант, да еще, оказывается, и сыкун!
Скрипнув зубами, Игинкат занял место на шляпке «гриба». Ну, когда задница не порота, тут, по крайней мере, лежать не больно. Первый же удар по бедрам заставил его напрячься, а когда следующий раз веник зацепил паховую область, у мальчика выступил холодный пот. Солдаты-секуторы по инструкции не должны попадать розгой по гениталиям, но случается, что промахиваются и попадают. Запрокинув голову, Игинкат старался смотреть на что угодно, лишь бы не на опускающийся на него веник. Озирать стену, впрочем, скоро надоело, и мальчик повернул голову вправо, чтобы увидеть, как там дела у соседей. Попадать с Итке и Гонте в одну смену ему еще ни разу не доводилось.
На соседнем тренажере мучался Итке. Побледнел весь, глаза, замерев, уставились куда-то в потолок, но каким-то чудом еще терпит, не вопит. Да уж, не по силам эта процедура десятилеткам, пусть даже таким крутым, тут и крепкие двенадцатилетние парни не выдерживают и орут благим матом. Ага, вот кто-то уже и заорал. Это Гонте. Полсотни розог по спине уже выдерживает, а здесь и десятка не стерпел.
Игинкат, конечно, хотел сдаться последним, то есть хотя бы на одну розгу после Итке, но ближе к концу второго десятка терпеть стало уже совершенно невозможно, и на восемнадцатой розге мальчик открыл-таки рот. Но ему пришлось все же, извиваясь на выпуклом ложе, с которого так легко свалиться, вылежать все двадцать. Чувствуя, как вся передняя часть тела горит и, кажись, покрылась мелкими царапинами, из-за которых придется идти в медсанчасть, мальчик все же нашел в себе силы поинтересоваться, а как там сосед? Воплей Итке он точно не слышал, пацан к концу порки даже дышать шумно перестал. Неужели выдержал до конца?! Не, такого просто быть не может!..
Итке, между тем, продолжал лежать спиной на шляпке «гриба», тихий и безмолвный, зато вокруг суетились солдаты, пытаясь оживить его пощечинами. Ага, один уже побежал за нашатырем. К тренажеру подошел и сам майор, привлеченный нештатной ситуацией. Общими усилиями мальчика все-таки вывели из обморока. Аранфед не знал даже, что говорить: то ли по привычке сравнивать пацана с кисейной барышней, которая теряет сознание от двух десятков розог, то ли, напротив, приводить его в пример, как надо держаться до последнего, когда уже нет никаких сил терпеть.
О событии, разумеется, вскоре узнала вся Агела. Во время занятий, конечно, случалось всякое, но сознание под розгами воспитанники теряли редко, ну, во всяком случае, на третьем курсе. Не сказать, впрочем, чтобы Итке рад был подобной славе.
В воскресенье после обеда отлеживавшемуся дома Игинкату позвонил по телефону Истребитель с радостной вестью: Ланте на отлично сдал все экзамены на знак мальчишеской доблести первой ступени и тем самым завоевал право на красные трусы, в честь чего у Стауледов проходит семейное торжество. Игинката приглашают принять участие как друга семьи. Пришлось одеваться и идти в гости на ужин, а точнее, на поедание праздничного торта. Торт старшие Стауледы, видимо, заказали заранее, просто в мыслях не держа, что их младший сын может провалиться, и был торт многоярусным, высотой побольше самого Ланте. Хватило и на кучу приятелей героя дня по детсаду, по группе в Агеле, и на всех родственников, которые, разумеется, тоже заявились с детьми. Ланте с перемазанной сладким кремом мордашкой лично резал торт большим кухонным ножом, в его ручонках напоминавшим саблю. Разумеется, весь вечер он проходил в своих честно завоеванных красных трусах и даже иногда мужественно присаживался, хотя последствия утренней экзаменационной порки еще давали о себе знать.
