— Я их задержу, сэр!
Моряк соскочил с повозки, достал пистолеты и, стоя на пути всадников, стал прицеливаться в них. Два выстрела прогремели, и к удивлению Екатерины Алексеевны свалился из седла один из драгун. Второй замахал палашом, но моряк отпрыгнул за деревья, выхватив свою саблю.
Разглядеть ничего больше не удалось, в спину звякнуло и сильно толкнуло. Женщина чуть ли не полетела вперед головою, под копыта, но моряк ухватил ее за плечо.
— Вам повезло, что надели кирасу — пуля вошла бы точно под лопатку, ваше величество…
Бричку понесло в сторону, она наклонилась, их с моряком выбросило из сидения. Падения женщина не запомнила, ощутила только боль в ребрах, но вскочила на ноги, почувствовав невыносимое облегчение — и не сразу поняла, что потеряла спасительную кирасу.
Зато ее хлестанул сзади громкий крик моряка:
— Бегите к морю, там мои матросы! Да бегите же! Годдем!
Давно так не бегала императрица — даже про боль в растертых до крови бедрах забыла. Оглянулась только на звук выстрелов — оставшийся один из русских в зеленом мундире с коня рубил капитана шпагой, яростно вскрикивая и хрипло матерясь.
Клинок сверкал.
Екатерина Алексеевна в отчаянии наддала, но услышав топот копыт, неожиданно остановилась, не ожидая от себя такой храбрости. И успокоилась совершенно, достала из кармана маленький пистолет и взвела курок, отметив, что порох на полке есть.
— Сучка приблудная! Зарублю, тварь!
Женщина подняла пистолет, тщательно прицелилась в зеленый мундир и потянула крючок, когда всадник был вблизи. Боек с кремнем ударил по огниву, порох воспламенился и выстрел тряхнул ее руку. По хриплому вскрику она почувствовала, что попала в цель, но тут лошадь ее сильно зацепила за локоть, промчавшись рядом — и последнее, что заметила женщина, так это сверкающую серебристую полосу, что сорвалась с пронзительно голубого неба и ударила ее по лицу.
От страшной боли в голове тысячами обжигающих брызг взорвалось огромное яркое солнце…
Глава 18
Кобона
Иоанн Антонович
утро 9 июля 1764 года
— В Богемии этот металл хорошо знают, а его значение как «никкел», ругательное на языке горняков. Обозначает оно «обманчивого бездельника» или «озорного лгуна» или «духа», тут как понимать это слово. Вот этот металл нам очень нужен — в сочетании с медью и цинком, сплав с ним дает именно нейзильбер. Очень похожий на серебро металл, отличить трудно, но гораздо лучше по качеству.
Иван Антонович пожал плечами — Вяземский оказался чрезвычайно дотошен, и напросился на доклад с утра пораньше. Видимо, ночные размышления продолжались долго, и высший сановник империи так и не ложился спать, терзаемый мукой.
— Они его чуть ли не выбрасывают, а мы купить можем задешево. Медь у нас есть, цинк тоже имеется. Но лучше цинк закупать в Англии — там заводы уже есть, почти чистый металл получают.
— Государь, а у нас этот металл никель найти можно? Ведь узнают богемцы и силезцы, из чего мы монеты чеканить будем, да посуду делать, так взовьются. А раз он у них есть, то убытки причинят нам немалые. А так все в тайне останется — как серебро из меди делать. А без цинка обойтись можно, а то англичане все дорого продают.
— Можно, — кивнул Иван Антонович, и решил слукавить, выдав не совсем историческую трактовку названия, — сплав меди с никелем мельхиором называют, по имени волхва, что дары Христу принес. А никель неподалеку от Печенги нашей есть, там его залежи большие.
— Так мы его раздобудем, государь, раз такое дело. Людишек из Берг-коллегии я туда отправлю, у нас и богемцы есть, рудознатцы добрые, и мастера, что металл любой плавят, — Вяземский изрядно оживился, хотя энергия у него и так билась ключом, когда узнал, где золота много в земле упрятано. — Только в начале их поспрашиваю, на счет этого «обманчивого бездельника», знаком ли он им.
— Знаком хорошо, — отмахнулся Иван Антонович. — Видишь ли, Александр Алексеевич, если мы из «нового серебра» полновесные рубли с мелкой монетой, вплоть до гривны, начнем чеканить, их наш народ за настоящее серебро принимать будет, и брать охотно. Тем самым мы спокойно можем вести обмен на серебро, которое не только из Змеиной горы добывать будем, и расчеты с иноземцами вершить начнем. Да и обменивать в случае чего легко сможем монеты из мельхиора на серебряные. Запас ведь потихоньку накопится изрядный.
— Вот бы еще золоту замену найти временную, — мечтательно произнес генерал-прокурор, видимо тощая государственная казна, как вымя выдоенной козы, мешала ему мыслить позитивно.
— Ты про легендарный металл орихалк слышал, или у Гомера читал в его Иллиаде, из чего был щит Ахиллеса скован?
— Гесиод и Платон о том писали, — Иван Антонович увидел, как загорелись глаза Вяземского, и тот быстро добавил:
— «Златомедь» это, государь, слышал о том!
— Вот для этого и цинк нужен, который у англичан надо закупить. В сплаве и будет то самое «поддельное золото», из которого можно мелкую монету начеканить, от деньги до алтына или полугривны, что сейчас чуть ли не пудами меряют. Латунью называется сей сплав! Только нельзя его за золото выдавать — не все золото, что блестит!
— Жалость то какая, — печально произнес Вяземский — видимо «золотая лихорадка» капитально вскружила ему голову. И тут Никритин неожиданно вспомнил о платиновых монетах императора Николая Первого и воспрянул духом. А ведь до находки платины более полувека должно пройти, а до революции именно этот район давал более 70 % мировой добычи этого драгоценного металла.
— У Горноблагодатских заводов на Урале течет река Ис, есть там и другие речки, где лежит самородками или россыпью платина — металл, похожий на серебро. Но если взять рублевую монету из него, то весить она будет как два рубля серебром. Драгоценный металл, что и говорить. Такой только у нас есть, в иноземных землях он крайне редок. Нужно немедленно отправить рудознатцев на эту реку, как я помню, наносы платины начинаются после впадения в Ису реки… Название такое у нее очень необычное, чем то на «простоквашу» похоже.
— Государь, найдем мы эту платину обязательно, раз место известно, — Вяземский заерзал на месте, видимо, торопясь уйти, но не выдержал. — Ваше величество, а может, не будем вес серебряной и золотой монеты уменьшать, благо чеканы новые долго изготавливать придется с формами. А то рубль наш «порченным» называть начнут. Торговцы иноземные неохотно брать будут, убытки наши купцы изрядные понесут. Может быть, как-то продержимся? Лет пять, пока новые монеты чеканить не начнем? Да и ассигнации выпустим — я уже в Сенат депешу отправил с расспросом о делах Ассигнационного банка, да о создании новой Экспедиции.
— Хорошо, — после долгой паузы принял решение Иван Антонович, прикидывая, что финансовую ситуацию можно будет смягчить «добровольно-принудительными взносами». — Лет пять мы продержимся, а то и семь, а потому рубль лучше не трогать — тогда к новым деньгам у нашего народа доверие будет полное. Отменяю реформу бывшей императрицы, как вредную. И вот еще что — отпиши Демидову немедленно! Если будет работных людей утеснять, по своим тюрьмам прятать, серебряные и золотые монеты чеканить — быть ему колесованным! Отправь обер-прокурора с ревизией к заводчику обнаглевшему! Пусть начеты сделает! А ежели на посулы демидовские подастся, или обман писать будет — предупреди строго, что на колу подыхать будет долго. Вместе с теми паразитами, что ущерб государству чинят и людей безмерно угнетают!
Никритин недобро усмехнулся — именно злоупотребления демидовские стали той искрой, что принесла пугачевское пламя на Урал. И получается, что оборзевшему сверх меры фабриканту пышки, а державе шишки. Лучше уж превентивные меры заблаговременно принять и профилактические работы в полном объеме провести.
— Все сделаю, государь, — Вяземский поклонился и вышел из кабинета, а Иван Антонович задумался. Вывел его из размышлений голос секретаря, которым он обзавелся:
