— Вот тут моего деда и убили во время восстания тридцатого года, — глазами показал Жжёнов на узенькую улочку, — живот вспороли и оставили умирать[7]. Врачом служил.
Не все истории столь кровавы, но у кавалериста получается даже события, происходившие века назад, подавать так, будто они случились вчера.
Компания из десятка человек неспешно бродит по старому городу, не опасаясь никого и ничего. Поляки замирены, идиотов не осталось.
— Палач, — с ненавистью сказала заступившая тротуар девица, — моего Войтека убил. Ненавижу!
Сказав это, она плюнула Алексу в лицо, тот от неожиданности даже уклониться не успел.
— Сударыня, — начал было Жжёнов растерянно, — право слово…
Фокадан брезгливо вытер плевок и ударил девушку тыльной стороной ладони. Нарочито небрежно и узнаваемо — так в борделях клиент показывает недовольство персоналом.
— Ну что вы, полковник, — с ленцой сказал попаданец Жжёнову, доставая фляжку с ромом, коим смочил чистый платок и протёр лицо, — какая же это сударыня, обычная девка из заведения. Право слово, вы можете себе представить, чтобы девушка из приличной семьи сделала такое?
— Но… выглядит… — растерянно сказал кавалерист, — не поддаваться на…
Тут в глазах Жжёнова появились искорки понимания.
— Действительно, полковник Фокадан, вы правы. Меня смутил приличный наряд этой особы. Забываю, что в приличных борделях есть вполне себе миловидные проститутки, способные сыграть хоть принцессу. Биографии порой красивые придумывают, там каждая вторая — якобы знатного рода, жертва несчастливого стечения обстоятельств.
Алекс чуть склонил голову, благодаря за поддержку.
— Городовой! — Кликнул нервно озиравшегося по сторонам полицейского, не решающегося вмешиваться в конфликт господ, — возьми-ка эту проститутку, да отведи…
— Что вы себе позволяете! — Взвилась панёнка, — я из семьи…
Речь особы перебил хохот Фокадана, в котором только искушённый зритель мог понять наигранность. Послышались смешки и в офицерской компании — кто там и правда поверил, а кто решил поддержать Алекса, не так уж и важно.
— Да что вы спорите? — Удивился Каллен, — англосаксы так любят делать. Что в Британии, что в САСШ частенько что-нибудь этакое случается. Устроит такая шлюшка шум на всю округу, ты попробуй отмойся! Шум полгорода слышало, а опровержение дают на последней странице местной газеты, да и то через неделю.
— В общем, милейший, — продолжил Фокадан инструктаж полицейского, — в камеру её к шлюхам. Да не верь словам, актрисы из них ещё те. Доктору скажи, чтоб осмотрел, на сифилис проверил, да на чахотку[8]. Недаром же верблюдицу изображала?
Немолодой полицейский поверил, особенно после стимуляции червонцем, и потащил рыдающую девушку. Та слабо упиралась, завывая что-то нечленораздельное, пуская некрасивые, совершенно не шляхетские, слюни и сопли.
— Да, братец, — тихо сказал Жжёнов, придержав городового за рукав, — мы потом зайдём, проверим.
Толпа обывателей, собравшаяся у места происшествия, разделилась. Ещё недавно они непременно встали бы на сторону девицы — просто потому, что она за свободу Польши. Сейчас же, после замирения, буйство нравов и убеждения пришлось засунуть в… глубоко.
Тем более, что офицер-то и не русский, а вполне себе ирландец… или шотландец? Кельт, одним словом. Да и девица… право слово, порядочная панна так никогда бы не поступила. Так что даже если девица и не шлюшка из борделя, то явно из этих, с вольными нравами. Немногим лучше.
Красиво, некрасиво… да, сломал девушке жизнь. После содержания под стражей в одной камере с проститутками, нормального замужества ей не видать. Гм, это если она действительно экзальтированная панёнка, а не шлюшка с актёрскими способностями.
[1] Упреждающие.
[2] Отстающий.
[3] Над водой торчит не более 1/7 части айсберга.
[4] Официальное восстание против короля, на которое имела право шляхта во имя защиты своих прав и свобод.
[5] Что-то вроде клуба.
[6] Внезапное осложняющее событие (первонач. в драме или романе), а также смена, внезапные перевороты в ходе событий, в судьбе.
[7] Польское восстание 1830–1831 года прославилось подобными эпизодами. Поляки, среди которых было немало католических священнослужителей, проявляли невиданную жестокость и подлость, возмутив даже сочувствующих делу Польской Свободы.
[8] Туберкулёз и любые хронические лёгочные заболевания.
Глава 32
В Российской Империи от вспыхнувших было мятежей остались только затоптанные угли. Финляндия умиротворена так, что дальше некуда, все подозрительные лица давно расстреляны или повешены, а нежелательные расселяются по разным уголкам Империи, не больше двух-трёх семей на округу, с жёстким контролем передвижения. В число подозрительных и нежелательных попали не столько финны, сколько шведы, мутящие воду в бывшем Княжестве Финляндском. Собственно, они-то и верховодили у финских борцов за свободу.
Активно насаждается православие, приветствуются браки русских переселенцев с аборигенами. Практически идиллия, если не задавать много вопросов на тему — куда же делись предыдущие хозяева хутора.
На Кавказе активно идут военные действия, во время которых мятежные аулы вырезаются до последнего человека. Впрочем, времена мятежных аулов постепенно проходят, теперь всё больше гоняются за небольшими отрядами непримиримых.
Нужно отметить, что добрая половина карательных войск из местных. Соседи…
Чаще всего крупные силы немирных горцев разбиваются о русскую артиллерию и пехоту. Резнёй и продажей в рабство выживших занимаются союзные горцы. Работорговлю старательно не замечают российские власти.
Активно участвуют в уничтожении сепаратистов русские немцы, традиционно селящиеся колониями. Жизненное пространство расчищают.
Стараются всё больше недавние переселенцы из Западной Европы и их потомки в первом поколении, не успевшие забыть протестантскую этику, с делением на людей и туземцев. Солдаты в откровенной грязи мараются нечасто, в частях доходило до бунтов[1].
Русские переселенцы, коих селят прямо на пепелищах, совсем не в восторге от новой земли. Кавказ сильно отличается от Средней Полосы — другая природа, другие условия хозяйствования, всё другое!
Пусть от налогов на ближайшие десять лет переселенцы и освобождаются, но толку-то?! Даже пахота в горах имеет массу особенностей, не знакомых жителям равнин. Да и знаменитые леса Кавказа, с изобилием вкусностей, легко свести на нет неумелыми действиями.
Переселение сопровождается традиционным для России бардаком, характерным для любого времени. Переселяют, дают краткие инструкции и на этом всё — выживайте. До Фокадана доносятся смутные слухи, что переселяемые крестьяне порой поднимают бунты, предпочитая поехать каторжником в насквозь понятную Сибирь, нежели вольным поселенцем на Кавказ. Переселяемые на Кавказ крестьяне называют себя невольными поселенцами.
Кавказ крестьянами воспринимается как каторга и все основания на то имеются. Должно пройти два-три поколения, прежде чем их потомки научатся вести хозяйство в непростых местных условиях, а до этого — мука-мученическая! Ещё и абреки по горам бегают… каторга как есть! С голода не помрёшь, так горцы голову отрежут.
Тем паче, русских селят на неудобьях и в пограничье. По мысли неких гениев из окружения Александра, они должны стать заслоном на пути немирных горцев. Для этого к поселенцам прикрепляют отслуживших своё солдат, воевавших на Кавказе. По мнению аналитиков, солдаты станут ядром ополчения, а заодно инструкторами в сложном деле ведения сельского хозяйства на Кавказе.
Ядром солдаты может и способны стать, вот только между сельскими и военными авторитетами неизбежны конфликты, а в будущем легко предвидеть деление на касты. Да и инструктора из солдат те ещё, большинство способно разве что ткнуть пальцем в съедобное растение, назвав его исковерканное на русский лад название. Какое, к ляду, знание сельского хозяйства Кавказа у солдат!?
