привезли в больницу, после того как при разгрузке старенького «Студера» на этого вредного старикана свалился не что-нибудь, а целая свиноматка весом далеко за два центнера. В колхоз, где этот старый хрыч работал свинопасом и разнорабочим, привезли свиней совершенно нехарактерной для Украинской ССР породы — эстонская беконная.
Свиноматка от столкновения с украинской реальностью в лице дяди Мити не пострадала и заняла своё законное место на свинокомплексе, а вот послуживший своеобразной подушкой безопасности для парнокопытной живности свинопас угодил в больницу с парой сломанных рёбер.
И когда он только появился в палате, то на дядю Митю было больно смотреть, настолько его подкосил запрет курить и перспектива пропустить юбилей какого задушевного друга.
Зато когда внучка, знойная, ну прям кровь с молоком, красавица с классическим для этих широт Оксана тайком принесла дедуле его любимые «Родопи» и бутылку перцовки, он расцвёл.
Я, вместе с ещё одним соратником по несчастью, Валерий Николаевичем, самотлорским нефтяником, который вместо отпуска на море угодил в ялтинскую больницу, после того как самым натуральным образом попал под лошадь, к подобному нарушению режима отнеслись снисходительно.
Кто мы, в конце концов, такие, чтобы делать замечания деду, который в партию вступил на колчаковских фронтах, потом штурмовал Перекоп, а в огненном сорок первом снова взял в руки винтовку и добровольцем пошёл на фронт в уже солидном возрасте. Сейчас ему восемьдесят, и значит, что тогда было под шестьдесят. Прям самый настоящий «Отец Солдата» в реальной жизни.
Оксаночка, кстати, показала себя очень любящей внучкой. Заходит к деду каждый день. Правда, что-то мне подсказывает, что причина не в дяде Мите, а в некоем молодом писателе, который лежит с ним в одной палате.
Хотя, может быть, я слишком высокого о себе мнения.
— Да, Фёдор Михайлович, чего тянуть кота за все подробности, — поддакнул Валерий Николаич, — распишем до двадцати, для пользы дела, и чтобы время скоротать.
— Ну как хотите, — улыбнувшись, ответил я, — но я тебя, дядь Мить, не понимаю. Ладно у нашего сибирского гостя от червонцев карманы пухнут и кошелёк с отпускными так ляжки жжёт, что впору в ожоговое переводить. Но ты-то чего? Неужели у тебя какой-то особенный колхоз, в котором платят не как у всех, а десятерной ставке? Денег не жалко?
— А ты мои деньги не считай, Михалыч! — с вызовом ответил старик, — лучше раздавай. Играем также, по рублику за вистик.
Вот же азартный старый хрыч. Он же не дурак, знает, что я и его, и Валеру обыграю. Но всё равно хочет продолжать.
Хотя, учитывая то, что я, скажем так, придерживаю руку, и играю так, чтобы не обидеть моих товарищей по несчастью, то выигрыши по моим меркам, символические.
Валера не дурак, он понимает что к чему, но только посмеивается в свои роскошные усищи, ну а дедок, видать, так и хочет проучить наглого москвича. Ну-ну.
Но увы, не в этот раз. В нашу трёхместную палату ворвалась одна из местных служительниц Парацельса и Эскулапа, старшая сестра этого богоугодного заведения, необъятная и несокрушимая женщина с такими чертами лица, что впору позировать для Церетели и классическим именем отчеством: Марь Ванна.
— Старый хрен, опять ты за своё? — отчего-то старшая медсестра во всех бедах всегда винила именно дядю Митю. Вот сразу как только тот появился в отделении, она его назначила виновным во всех грехах, оптом и в розницу, — убирай свои карты и не приставай с ними к другим больным. Валерий Николаич, — а вот на нефтяника она явно положила глаз, — прошу извинить этого старого дуралея.
Потом она повернулась ко мне, и моё мнение, насчёт того что она положила глаз на Валеру, несколько померкло. Улыбка и сверкание глазами, которыми меня одарила эта валькирия от медицины, буквально кричали о всяком-разном, приличном и не очень.
— Фёдор Михайлович, — к вам невеста пришла.
Вот как? Интересно, кто бы это мог быть? Я вроде бы не собираюсь связывать себя узами брака.
Хотя учитывая двусмысленную ситуацию с Аллой, это вполне может быть как раз она. Не зря же её соседи говорили, что я теперь, как порядочный человек, должен жениться.
Да, скорее всего, это Аллочка, больше некому. Когда я сюда попал, то одной из моих мыслей была: «ну хоть будет время, чтобы спокойно разобраться в себе и всё обдумать». Ха, святая простота! Не та Алла женщина, чтобы дать своей цели время на какие-то обдумывания. 'Куй железо не отходя от кассы!, пожалуй, что эти бессмертные слова Анатолия Папанова могут быть жизненным девизом моей недавней ассистентки, а теперь уже непонятно кого.
Впрочем, может быть это даже и хорошо. Поговорю с ней сейчас и всё выясню. Расставлю, скажем так, точки над всеми возможными буквами.
Марь Ванна удалилась, и я взял трость дядя Митя.
Который совершенно не по-стариковски буквально выбежал из палаты, а потом тем же аллюром вернулся обратно.
— Ну и гад ты, Михалыч, — внезапно сказал он, пока я ковылял к выходу.
— А что так? — спросил Валера.
— А ты посмотри на него, Валер, посмотри! В картах эта сволочь московская, — улыбка показывала, что мой сосед по палате шутит, — нас с тобой кроет, как бык овцу, так ещё и бабы какие по нему сохнут! Что моя внучка, что эта его невеста. Посмотрел я, кто стоит на сестренском посте, посмотрел. Хороша девка, ох, хороша!
Ну точно, это Алла. Типаж у неё очень похож на внучку дяди Мити.
Но нет. Когда я вышел из палаты, то увидел Настю.
Она тоже меня заметила и, что-то сказав на сестренском посту, прошла ко мне.
— Я так испугалась, когда узнала, что ты попал в больницу, — сказала она, — подумала, что это из-за отца с его проверкой.
— Да ну, ну что ты, — ответил я ей, — он тут не при чем. И мне интересно, как ты вообще узнала?
— Очень просто, тут в отделении работает сестра моей одногруппницы. Она и
