– Зови!
Боря так же бесшумно выскользнул, уже по походке было видно воина, а вместо него в комнату зашла делегация евреев-ремесленников. Все трое ее членов, Авигдор Золотаренко, Давид Циммерман, Ицхак Ковалевский – действительно вынарядились в праздничные камзолы и плащи и смотрелись франтами. После вежливого взаимного приветствия Аркадий пригласил нежданных гостей присаживаться, но они отказались. Вперед выкатился колобкообразный ювелир, наиболее хорошо знавший хозяина. Распознать его настроение и эмоции нечего было и пытаться, попаданец и не пробовал. Молча выжидал.
– Ты ведь знаешь, как мы тебя уважаем, почтенный Москаль-чародей? – вопросом начал беседу Авигдор.
Характерник (его даже атаманы колдуном считали) улыбнулся и кивнул. В отношении уважения… были у него некоторые сомнения, но озвучивать их было не место и не время. Не понимая причины визита, он решил быть поосторожней, не без основания сомневаясь в своей способности переторговать пришедших. В том, что они явились чего-то выпрашивать или выторговывать, он не сомневался ни секунды.
– У тебя ведь нет к нам претензий? Мы ведь честно выполняем свои обязательства?
– Хорошо работаете, – вынужденно согласился Аркадий.
– Мы не создаем тебе трудностей или неприятностей?
– После досадного случая с Абрамом, – на всякий случай вспомнил попаданец, – повода применять наказания у меня не было.
– Бедолага совсем свихнулся от горя. Но мы-то тебе честно отрабатывали?
Хозяин опять молча кивнул. Такое длинное вступление наверняка предшествовало чему-то важному и вряд ли приятному для него.
– Тебе ведь важно, чтобы мы после работы могли хорошо отдохнуть и, занимаясь своим делом, отдавать ему все силы, что даровал нам Господь?
– Хватит ходить вокруг да около! Говори, зачем пришли!
– Мы пришли с нижайшей просьбой.
– Какой?
– Мы привыкли жить…
– Авигдор! Не зли меня! Говори, чего надо.
– Просим не поселять нежидов[11] в нашем гетто. Мы привыкли среди своих жить. Они же собираются свиней разводить! Разве…
Но закончить речь ювелиру Аркадий не дал. Он понял, что привело почтенных мастеров к нему, однако удовлетворять их просьбу не собирался.
– Ну вы, ребята, и наглецы… слов нет. Да кто вам сказал, что мы позволим заводить здесь гетто?! Свои порядки будете заводить у себя в Израиле, небось слышали, что туда многие жиды переселились? А здесь казацкая земля, и никаких гетто мы никому строить не позволим!
– Но татары… – попытался возразить Золотаренко.
– И их из отдельных деревень потом расселим! – пообещал Аркадий, сам не веря в разумность и возможность такого действа. Но уж разделять город на национальные кварталы было просто опасно. Именно в таких местах компактного проживания представителей одного народа и заводятся мафиозные группировки. Да и неудобно было бы ему самому заботиться о мастерах других национальностей. Пока нельзя сказать, что густым потоком, скорее – тонкой струйкой они уже прибывали из разоренной войной Европы. Немцы, чехи, венгры… из Османской империи бежали болгары, греки, сербы…
«Дьявольщина! Греческий квартал здесь уже есть, еще с турецких времен остался. Надо будет поговорить с Калуженином. Наверное, и черкесы, и беглецы с Балкан уже пытаются сбиться в кучки. А позволять это им нельзя. Но эти-то наглецы какие! Ведь на рабском положении находятся, а пришли права качать!»
Конечно, умные люди не качали права, а весьма вежливо и осторожно просили. Но мог же попаданец поосновательнее оправдаться перед собственной совестью? В общем, в этот раз стороны расстались взаимно неудовлетворенные прошедшими переговорами. Появилось у Аркадия желание послать их подальше, с детализацией маршрута… однако все трое делегатов весьма активно с ним сотрудничали, и обижать пришедших было прежде всего не в его интересах. Ну, привыкли люди жить среди своих – тогда все так жили.
«Ничего, привыкли видеть вокруг только евреев? Поживут среди людей других национальностей, обвыкнутся, авось даже и подружатся и с неевреями. Вон, в СССР, пока жили все вперемешку, и национальной розни в городах было немного, а как только позволили приезжим качать права, тут проблемы, как из дырявого мешка, посыпались. Нам таких неприятностей не надо!»
Покрутив в голове предложения для совета атаманов о недопущении образования национальных районов в казацких городах, он сам засомневался в осуществимости подобной программы. Указаний, где им можно жить, а где нет, вольнолюбивые донцы или запорожцы не потерпят. И атаманы по такому вопросу свой до зубов вооруженный электорат злить не захотят.
«Вот и получается, что единственной обиженной группой населения будут мои подопечные. И назад уже не сдашь, тогда мигом на шею заберутся и ноги свесят, еще и благодарить заставят, что шпоры не напялили. Н-да… но, с другой стороны, мне самому для работы удобнее, чтоб жили все мои подопечные невдалеке. И кто я после этого?»
Посомневавшись и покомплексовав, пошел в комнатенку, выделенную для работы с часами. Авигдор, уже переодетый в рабочую одежду, сидел на своем месте и вымеривал что-то в механизме. Аркадий решил сделать вид, что ничего такого этакого не произошло, сел на соседнюю табуретку. Мягкая мебель была пока скорее в мечтах, чем в проекте.
«Пока появятся подходящие пружины для мебели, всю задницу об проклятые лавки сотру! Или геморрой себе насижу. Ох, тяжела ты участь попаданцева…»
Ювелир выглядел огорченным (хотя Аркадий не сомневался, что легко мог смотреться веселым и бодрым), но вновь поднимать тему недопущения поселения неевреев рядом с евреями не стал. Сосредоточенно работал. Молча.
– Как думаешь, сможем через несколько лет что-то подобное сделать? – нарушил безмолвие Аркадий.
Авигдор осторожно отложил вынутый из корпуса механизм часов и лупу, в которую его рассматривал. Сжав губы в ниточку, посмотрел на часы уже без усиления зрения оптикой и тяжело вздохнул:
– Это только Создателю ведомо. Ясно, что таких маленьких и сложных нам и через десять лет не сделать. Детали-то в них из стали?
– Думаю, да, из стали, причем неплохой, иначе слишком быстро начали бы врать.
– А пружина совсем уж из особой стали? Я за свою жизнь ничего подобного не видел.
– Насчет очень уж особой… не знаю, но что из другой, пружинной, – точно. Так в колесцовых замках тоже ведь пружинная сталь применяется!
Собеседник посмотрел на попаданца как на идиота. Тому даже неудобно стало, будто на торжественном мероприятии громко воздух испортил.
– Эх, молодость, молодость… да между ними разница, как между деревенской халупой и хоральной синагогой!
