Так же безотказно, как немецкий механизм, работал своей саблей Степан. Вскоре французы отшатнулись. Улица была завалена трупами. Солдаты окружили троицу и взяли на прицел.
Весело заухал скорострельный «Калашников» в руке Сен-Тома.
Семь раз. И каждый раз падал кто-то из солдат. Французы поняли, что это волшебство, и дрогнули. Да, они отважны до безрассудства, но сопротивляться волшебству не могли. Они попытались развернуть повозку с Наполеоном, но он не видел происходящего.
И крикнул:
— Куда вы, трусы?
Император спрыгнул на землю, а с ним его друг Мюрат.
Солдат охватила паника, они бежали в сторону Тверской заставы.
* * *
Петр почувствовал, что сила к нему вернулась. Над ним стоял казак.
— Ну що, хлопец? Буонопартия больше не будешь убивать? Оно, конечно, дело знамо хорошее. Да выйдет из него худое.
Граф сосредоточился на раненой руке. Ему нужно восстановиться.
— Патроны кончились. Раввин Минор такой бережливый. Он дал ровно семь зарядов, — сообщил Сен-Том.
Император считал делом чести отбить своего гвардейца.
— Ваше величество! — закричал ему Тихон. — Уходите! Вас могут убить!
Наполеон не понимал по-русски, но он решил, что мужик не хочет драться, поэтому он просто ударил его эфесом по голове. Тихон упал, из лба текла кровь.
— Ах ты, вражина! — закричал казак.
— Mon ami. Tellement nel′zč. Это же император! — Сен-Том осуждающе покачал головой.
— Да по мне хоть Папа Римский!
Петр почувствовал силу. Перво-наперво он поймал маршала Мюрата за длинные волосы, а другой рукой ухватил императора.
Оба француза не могли понять в чем дело. Граф Петр Безбородко поднял их над землей, еще секунда — и он громыхнет их друг об друга и поминай как звали. Он чувствовал в себе такую силу. Он знал, что может это сделать.
— Ну ты это… Поставь! — сказал казак Степан. — А то я тебя породил, я тебя и убью.
Члены триумвирата бросились на выручку к Наполеону.
— Я вам!.. — как-то издали, будто сквозь подушку, раздался голос Льва Толстого. — Хулиганить вздумали.
Когда раввин Минор отправил Степана, Сен-Тома и Тихона в прошлое, граф Лев Толстой со свойственным ему любопытством спросил:
— А что случилось с Петром-то? Погиб или удалось скрыться?
— Он таки был очень сильным и очень ловким, но ему не удалось уйти. Гвардейцы были из франкомасонов, некоторых из них обучал именно я. Они его догнали и убили.
— А спасти мальчика как-то можно? Жалко ведь.
— Я думаю, что наша троица убьет его или погибнет. Уж слишком они серьезно настроены.
Лев Толстой очень любил людей. В особенности он любил тех, к созданию которых был причастен. Поэтому он решил отправиться в прошлое и спасти Петра.
* * *
Петр почувствовал непреодолимую усталость, а также нежность по отношению к человеку, которого он видел. Будто бы его покойный батюшка воскрес и предстал перед глазами.
Лев Толстой сказал, обращаясь ни к кому, а будто к Богу:
— Ночью слышал голос, требующий обличения заблуждений мира. Нынешней ночью голос говорил мне, что настало время обличить зло мира… Нельзя медлить и откладывать. Нечего бояться, нечего обдумывать, как и что сказать. Мое оружие не сила, а слово. Ты, Петруша, зачем хочешь убить Напольона?
Петр Безбородко задумался. А действительно? Почему?
Он ответил неуверенно:
— Потому что он антихрист.
— Ну, вот посмотри на него. Серой не пахнет, огонь из пасти не идет.
Петр словно очнулся от сна. «И действительно… — подумал он, — … обыкновенный человек». С этой мысли началось разочарование Петра Безбородко в масонстве.
— Использовать тебя братья хотели. Убил бы ты Наполеона, победили бы англомасоны, не убьешь — франкомасоны. Они нам ближе. Хотя тоже… Но тут уж никак. Весь мир сетью опутали. Ты иди домой. Ты ведь отчего такой стал? Наташа тебя не полюбила, так как ты ее. Теперь всё будет иначе. Я тебе обещаю.
Перед Петром встал образ любимой. Да, действительно, это из-за нее он уехал в Британию. Бежал, чтобы не видеть.
— Петр, ты проживешь долго. Наташа станет твоей женой, у вас будут дети.
— Кто вы?.. — только и смог из себя выдавить Петр Безбородко.
— Граф Лев Николаевич Толстой. Потом узнаешь. В будущем. Иди.
И Петр аккуратно поставил полупридушенных Наполеона и Мюрата. И пошел.
— Иди, Петруша, — сказал граф. — И не забывай обличать неправду.
Толстой обернулся к триумвирату.
— Ну что? Повоевали?
— Повоевали, — сказали Степан и Тихон.
— Победили?
— Победили, — откликнулся Сен-Том.
— Теперь пошли назад. Напольона и Мюрата свои подберут.
И через миг они уже стояли в саду Льва Толстого под вишней.
Раббе Минор раскрыл руки для объятий.
— Ну что, Соломон Моисеевич, вернули мир назад? — спросил граф.
— Почти всё, почти всё.
— Как почти всё? — удивился граф.
Старый еврей глянул на Степана, Тихона, Сен-Тома.
— Поободрались они. Умыться бы их послать.
Лев Николаевич понял, что раввин хочет поведать ему какую-то тайну, и отослал людей.
Минор наклонился к самому уху графа:
— Англичане не торгуют больше у нас. Это очень хорошо, скажу я вам. И всё остальное вернулось. Они не брали Парижа. Но есть одна небольшая разница…
— В чем же?
— В этих самых кафе… Бистро вернулись — и в Москве, и в Париже. Но и эти остались почему-то… Те, которые в честь английского капитана. Причем никто его и знать не знает, и слыхом не слыхивал, потому что ему отваги своей проявить не удалось. Но кафе остались. Так их и зовут, а почему — не знают. Пути Создателя неисповедимы. Другими словами: хроновыверт получился…
— И как же их называют?
— Макдональдами кличут.
— И правда, выверт какой-то, а не слово…
Лев Толстой недоуменно посмотрел на раввина. Минор всем видом показывал, что знает больше, чем сказал. Граф Толстой подумал: «Придуривается. Нечего тут знать. Зла в этом нет. Макдональдсы так Макдональдсы. А мне пора обличать неправду и зло. Начну это делать в воскресенье, — граф тепло улыбнулся, — и роман так назову. „Воскресение“. Очень красивое название. Думаю, издателям понравится, и читатели будут покупать».
А между тем раввин Минор знал, о чем думал Лев Николаевич Толстой. Кроме того, он знал, куда это всё его заведет… но святой раввин молчал.
Будущее должно быть безмолвным.