что скажет Гнётов после пробы.
Странная реакция у этого парня на целую кружку самогона. Не передёрнуло даже. А рожа недовольная просто жуть! Будто у него есть «Ламборгини» и этот спорткар только что поцарапал на «Запорожце» пенсионер.
— Гадость какая. Лучше бы реально самогон притащили. Через час приду, проверю, что вы в кроватях, — погрозил нам пальцем Гнётов и направился к двери.
Никто не сдвинулся с места, пока дверь не закрылась. Сам я совершенно ничего не мог понять, почему этот непонятный элемент сначала испортил нам настроение, угрожал, был на грани нашего разоблачения в вопросе спиртного, а потом просто ушёл после всего одной кружки самогона.
— Может, ему самогон не понравился? — предположил Тёмыч. — Отец говорит, что у Никодимыча вечно тухляк получается. Пить невозможно.
Странно, что и запаха нет от этого народного продукта. Самогон издаёт специфический аромат, если только Никодимович не открыл новый секрет приготовления.
— Сейчас проверим, — сказал я и налил себе немного в кружку.
— Не пей из этой кружки. Заразишься ещё дебилизмом от Гнётова, — предостерёг меня Макс.
— Ну чего там? — спросил он, когда я испил прозрачной жидкости.
— Тёмыч, не знаю как самогон, но берёзовый сок Никодимыч делать умеет, — улыбнулся я, и весь взвод облегчённо выдохнул.
Пришлось нам без горячительных напитков отметить рождение моего тёзки и сына нашего друга. А сок и правда отменный получился!
Прошло пару недель с момента, моего полёт без фонаря на больших высотах. В причинах данного инцидента особо не разбирались, поскольку и самолёт цел, и у меня проблем не было со здоровьем.
Поработали специалисты по безопасности полётов из самого управления Белогорского училища, сделали выводы, и вернулись к своим обычным делам. Основной причиной, как обычно бывает во многих подобных случаях, был объявлен износ конструкции.
— Как выразился командир по итогам расследования нашего инцидента — главное все живы и здоровы, — объяснил в большом классе эскадрильи Ребров на очередном контроле готовности. — Теперь о завтрашних полётах. Наши повзрослевшие птенчики приступают к нанесению ударов по полигону с МиГ-21.
А вот это уже будет интересно. Как объявил нам на постановке комэска, работать будем неуправляемыми авиационными ракетами С-5 или НАРами.
Мишенную обстановку изучали уже на спортгородке со Швабриным, который для нас выложил на земле схему полигона.
— Выходим на боевой, включаем прицел и пикируем на мишень. Предварительно запоминаем её место расположения, поскольку поле большое. Всем надо поработать. Вот 221я мишень, — указал Фёдорович на выложенный из маленьких камней силуэт машины.
— Автомобиль будет хорошо видно? — спросил я.
— В простых метеоусловиях всё будешь хорошо видеть. Главное не торопись, прицеливайся. Если что-то не так — работаем тактически и уходим на повторный. Что ещё нужно сделать, помимо работы с органами управления вооружением?
— С двигателем проблемы могут быть. Рычаг управления двигателем на «Малый газ». Только это при работе с С-24. У нас С-5, так что ничего страшного, — сказал я, имитируя движение левой рукой.
— Верно. Перед пуском за 3-5 секунд поставил малый газ, а после через 3-5 секунд обороты увеличиваем. Не забываем про кнопку «Запуск в воздухе» и доклад об этом в эфир, а то будем потом подпрыгивать на разборе.
— А если помпаж, Иван Фёдорович? — спросил Костян.
— Бардин, ну всё тогда. Выходим из кабинета, — со всей серьёзностью сказал Швабрин. — Ручки дёргаешь и ждёшь приземления на парашюте.
— Правда? — забеспокоился Макс, на что я покачал головой, похлопав его по плечу.
— Нет, конечно. Рычаг управления двигателем на «Стоп» и далее, согласно инструкции. Что ещё по полигону не уяснили?
— А вот это что? — указал Тёмыч на предмет на краю схемы полигона.
— Это камень, Артём. Вот именно его на полигоне не будет, — улыбнулся Швабрин вместе со всеми.
Вечером я слегка задержался на тренировке в бассейне, поэтому возвращался уже к вечерней поверке. Обычно в это время она у нас проводилась в лежачем режиме, если только кто-то из инструкторов не пришёл.
— Забрал. Сегодня игра идёт. Нормальная пуля, — услышал я знакомый карточный термин, когда поднимался по лестнице в казарму.
— Вообще сегодня бесполезно с тобой, Вася играть — прозвучал знакомый мне голос Червеня. — Давай отыграюсь?
Разговоры шли с третьего этажа, на котором никто не жил. Он был вечно на ремонте.
Поднявшись наверх, я обнаружил несколько человек, сидящих за столом прямо по центру расположения под единственной работающей лампочкой на этом этаже. Среди них были и Басолбасов, и Червень, у которого, судя по выражению лица, игра сегодня не шла. За столом сидели ещё несколько парней с других курсов.
— Родя, присоединишься? — сказал Басолбасов.
— Спасибо. Вы с деньгами аккуратнее. За это и отчислить могут, — сказал я, разворачиваясь к выходу. — Хоть бы дверь закрыли, а то слышно хорошо.
— Ай, Серый, ну без тебя как-нибудь разберемся, святоша ты наш. Давай раскладывай, Вася.
Азартные игры не приветствовались в армии. Тем более, когда на деньги. В моё время много парней на этом деле закончили свою службу. Кредиты, долги, проблемы в семье — малая часть проблем от таких игр. Надеюсь, что это не тот случай.
На следующий день ощущалось приближение чего-то нового и неизведанного. Хоть мы и применяли вооружение с Л-29 ранее, но вот применять реактивные снаряды с настоящего истребителя — совсем другое чувство. Это и скорость другая и манёвр интереснее. Да и вообще должно быть очень круто!
Подойдя с Федоровичем к нашему борту, мы приняли доклад от нашего техника Петьки.
— Боевая зарядка — два блока УБ-16-57УМП по 16 С-5К в каждом, — доложил он.
— Хорошо, — сказал Швабрин, пожимая ему руку. — А гондолу под фюзеляж подвесили?
— Контейнер с пулемётом А-12,7А, боекомплект 60 патронов подвешен.
— Хорошо. Пошли осматривать, — позвал меня Фёдорович к блокам.
— А как же фотоплёнка в фотоконтольном приборе? — спросил я.
— Согласен. Проверена, в наличии, — доложил Петька.
— Молодец, Родин. Думал, не заметишь отсутствие доклада. Пошли.
Поздоровавшись с техниками, мы приступили к нашему стандартному осмотру самолёта перед вылетом.
— Первое, что мы с тобой сделали — приняли доклад. Теперь пошли проверять, — сказал Швабрин, пригинаясь под левой консолью.
— Мы ещё забыли кабину проверить, Фёдорович, — отметил я.
— Справедливо. В кабине никого, пойдём глянем тогда на приборы.
Тумблеры
